Проклятие знания; (джен)

Проклятие знания (джен)

Проверено на грамотность

Глава 1. Темная Ложа

В Италии было ожидаемо жарко. Небольшой портовый городок делился поровну между маглами и магами, вот только итальянские волшебники не были столь привержены традиционным мантиям. По крайней мере, ведьмы в джинсовых шортах встречались Сириусу уже несколько раз. Стало даже немного обидно за Англию: никто бы не умер, если бы чопорные британки хоть немного следили за модой.

В магической части городка Сириус быстро нашел пирс. Лодки, как самые обычные, так и явно магические, с резными украшениями и целыми оранжереями, плавно покачивались на волнах. Еще только утро, но время близится к обеду, поэтому пирс и казался безжизненным. Сириус быстро прошелся по мосткам, ища что-нибудь подходящее. Он надел льняной костюм, но остался верен темным оттенкам, поэтому сейчас особенно выделялся в этом царстве белого и голубого цвета.

— Лодку ищите? — спросил по-итальянски низкорослый, полный мужчина в гавайской рубашке.

— Мне нужно на остров с Крепостью, — по-английски ответил Сириус.

Итальянский он знал чуть лучше, чем, скажем, арабский. То есть мог поздороваться, поинтересоваться, как дела у собеседника и заказать себе вина и пасты.

— Крепость? — удивился мужчина. — А вам разрешено там появляться?

По-английски итальянец говорил неплохо, пусть и с сильнейшим акцентом.

— Я заплачу за дорогу в оба конца, но ждать меня не придется.

— Темный? — с сомнением осмотрел Сириуса мужчина.

— А это не ваше дело, — спокойным тоном заметил Сириус.

Итальянец вздохнул и пошел по мосткам вперед:

Лодка оказалась прогулочным катером, сделанным магами для магов. Сириус прошелся по корме, сел на скамью, обитую тканью, и с интересом начал наблюдать, как стремительно уносится назад пирс крошечного итальянского городка. Отсюда до крепости ближе всего, да и местные прекрасно знают, где находится остров и, как до него добраться.

Именно из-за этого острова у Блэков с Темной Ложей существовала особая связь. Размер у этого клочка земли достаточно большой, чтобы там разместился целый город, с домами, парками и кучей сомнительных забегаловок. Но все же часа за два остров вполне реально пройти насквозь. Укрывали от маглов его именно Блэки, в то счастливое и недолгое время, когда численность магов в семье была особенно высока. А когда все побочные линии начали откалываться от рода, когда вассалы начали погибать, а наследники неосторожно ввязываться в сомнительные авантюры… Остров стал слишком большим для Блэков.

Сейчас все старые постройки, разумеется, уже снесены. Крепость построена членами Темной Ложи исключительно для своих нужд. Огромное строение из темного камня, впрочем, выглядело не слишком зловеще. Наружные стены крепости были плотно увиты плющом, а витражные окна весело поблескивали в ярком свете средиземноморского солнца. На пустом пирсе скучал паренек. Мальчишка лет семнадцати, светлые волосы собраны в низкий хвостик, а традиционный наряд послушника Ложи — темные брюки и рубашка с воротником-стойкой — висели на тощем подростке мешком.

Сириус помнил, что полноценные Темные Маги, принятые в Ложу официально, получили право носить особую мантию. И так же Сириус знал, что эти мантии носят только бывшие послушники и только в первые годы после получения. Остальные просто не видят смысла таскать на себе меховую накидку в условиях итальянской жары.

— Назовите имя и цель прибытия! — выпалил паренек по-итальянски, воинственно направив на Сириуса палочку.

Блэк с сомнением осмотрел смешного мальчишку. Боится-то как. Если учесть, что праздные гуляки на остров темных магов не суются, то волнение парня даже понятно.

— Сириус Орион Блэк.

Он кинул своему извозчику мешочек с золотыми галеонами, в Италии они тоже в ходу, и прошел мимо нервничающего парнишки. Тот бестолково хватал ртом воздух, не в силах найти подходящих слов. Гости на острове бывают редко. И вряд ли паренек вообще знает, что это за Блэк, откуда он и почему так по-хамски прошел мимо него.

От пирса к крепости шла широкая каменная лестница. За ажурными коваными перилами располагались розы всех возможных оттенков. Этот одуряющий запах даже несколько раздражал, особенно в такую жару. Время близилось к полудню, воздух казался вязким. Сириус обновил заклятье, чтобы не было так душно, но оно слабо помогало.

Огромные ворота не были закрыты до конца. В целом, в приоткрытые створки мог и блэковский роллс-ройс заехать. Это ощущение какого-то спокойствия мало соответствовало представлениям о Темной Ложе. Крепостные стены, увитые плющом, аромат цветущих роз, во внутреннем дворе крепости носятся дети лет десяти. У входа во внутренний замок стоял высокий мужчина с заметной сединой в черных волосах. Сириус обогнул детей и подошел к одному из Магистров Темной Ложи. Как и мантии полноценных членов ложи, у Магистров были свои опознавательные знаки. Перстень и огромный такой кулон, больше похожий на какой-то орден: золотая бляха на массивной цепи.

— Лорд Блэк? — уточнил мужчина.

Сириус склонил голову во вполне светском поклоне. Отношения среди темных магов были одновременно и панибратскими и невероятно формальными.

— Меня зовут Фридрих Калькбреннер, — по-английски произнес магистр. — Сейчас я занимаю должность коменданта Крепости. Добро пожаловать, мы рады приветствовать Вас.

Свои слова он сопроводил вежливым кивком головы. Высокий, как и многие темные маги, мощного телосложения, он носил короткую бороду, которая скрывала его возраст. Сириус затруднился бы сказать, сколько лет этому мужчине даже по магловским меркам, а если учесть долгую молодость темных магов…

— Разделите с нами обед? Я уже отправил весточки тем магистрам Ложи, что могут прибыть в Крепость в течение часа.

— Зачем? — удивился Сириус. — Я лишь хотел попросить разрешение воспользоваться Архивами.

Фридрих улыбнулся. Это делало образ строго мужчины заметно мягче, словно из грозного воителя превращало в некоторую версию Санта-Клауса, только не полностью седого.

— Ваш род не появлялся в Ложе больше двухсот лет. Мы обязаны приветствовать Лорда из семьи основателей.

Сириус тяжело вздохнул. Тоже по-своему ожидаемо. Блэки так тщательно окопались в Великобритании, что почти не контактировали с родичами с материка, а уж о связях с Ложей и говорить нечего. Но по количеству накопленного богатства, знаний и темных артефактов род Сириуса до сих пор мог считаться сильнейшим.

Была еще одна причина, по которой давно отошедшие от мировой политики Блэки до сих пор были известны. В их семье попросту не рождались дети без дара к темной магии. Всегда достаточно сильные маги, всегда имеющие явный талант. Беллатрикс и Нарциссу не обучали намеренно. Первую из-за взрывного темперамента, вторую с боем отвоевала мама, не желающая отпускать от себя любимую дочурку. Андромеду ведь, по большей степени, воспитывала Вальбурга, и поэтому Друэлла не хотела отпускать и Нарциссу. В то время, как раз родился Сириус, которого учить начали даже раньше обычного, так что с капризом Друэллы легко смирились.

Сквибы от рождения у Блэков никогда не рождались. Но иногда парни попросту выгорали. Слишком рано начинали обучать, слишком многого требовали. В своем обучении Блэки бывали безжалостны, особенно когда дело касалось мальчиков. Мариус, дальний дядюшка Сириуса, потерял возможность колдовать уже в девять лет. Вроде бы у него даже родились магически одаренные дети, но с Блэками они не общаются. Наверное, это еще сложнее — родиться магом и чувствовать силу на протяжении девяти лет, а потом пострадать из-за завышенных требований собственных родителей. Неудивительно, что Мариус Блэк взял фамилию жены и не желает даже слышать о возобновлении связей со своей родней.

Размышляя об этом, Сириус не забывал осматривать внутреннее убранство замка. Много света. Если внешние стены крепости еще и имели окошки-бойницы, то внутренний замок был светел и просторен. Сейчас они шли по галерее, в которую свет проникал через витражную крышу. Длинный коридор имел множество дверей, а стены, обитые светлым деревом, были раскрашены цветными пятнами витражей. Витраж представлял собой синее небо, заполненное огромным количеством птиц всех цветов и размеров.

— В этом коридоре находятся учебные комнаты, — нейтральным тоном объяснил Фридрих. — Многие почему-то считают, что у нас здесь, в Темной Ложе, темные маги творят свои темные дела, а на самом деле у нас здесь детский сад, школа для сложных подростков и университет сумасшедших ученых.

Сириус не сдержал улыбку. Детей и подростков здесь было много. Детишки лет семи носились стайками, маленькие маги лет одиннадцати ходили парами и тройками, почтенно кланяясь Фридриху, а подростки, по большей части, смотрели в книгу и отвешивали поклоны даже не глядя на предполагаемого старшего. В Темной Ложе обучали темных. Здесь учились сироты и дети магистров, не имеющих нормального дома. Здесь обучались те, чей дар слишком опасен для жизни среди обычных магов. Сюда же приводили за руку тех молодых магов, которые могли бы стать темными, но не имели ярко выраженного таланта. Еще одна школа, только что ее выпускники оказывались повязанными клятвами.

— Сколько всего здесь детей? — удивился Сириус.

— Всего обучается чуть меньше пятисот, — улыбнулся Фридрих. — Но всегда кажется, что больше. Тут у нас немало сложных случаев: слишком эмоциональных, слишком неусидчивых, слишком подвижных.

Сириус кивнул. Весьма точная характеристика многих темных магов в детстве. Еще одна причина не любить темных — наследственное шило в одном месте при немаленькой магической силе у детей и подростков.

В столовой уже стелили скатерти и расставляли приборы. Делали это подростки, абсолютно все — с помощью магии. Сириус со своим сопровождающим прошли помещение насквозь и зашли в соседний зал поменьше, где стояло всего три обеденных стола. Здесь так же были дежурные ученики в белых передниках, которые ловко готовили помещение к обеду.

— Магистры обедают здесь, — объяснил Фридрих, — чтобы хоть немного отдохнуть от детей.

За дальним столом уже сидело несколько магов, и именно туда направился Фридрих. Он быстро представил своих коллег, предложил Сириусу сесть и извинился за скупость рациона: магистры ели то же, что и учащиеся. Условия в Крепости всегда были близки к спартанским, несмотря на богатую обстановку внутреннего замка.

Сириусу задавали множество вопросов. Какие-то были данью вежливости — о погоде в Англии и красотах Шотландии, — какие-то объяснялись научным любопытством или любовью к светским сплетням. Во время обеда подтягивались и другие магистры Ложи, так что вскоре были заняты все три стола. Всего в Крепости проживало двадцать три магистра. Магистры имели право решать многие вопросы, касающиеся Темной Ложи, но при этом не было единых условий для получения этого титула. Как и не было четко разграниченных обязанностей. Разве что любой магистр должен оказать посильную помощь темному магу в беде… но "посильная помощь" — понятие растяжимое.

Обед казался бесконечным. Словно он уже целую вечность сидит в этой столовой, ведя светскую беседу с собратьями по магическому дару. Но все когда-нибудь заканчивается, и вот Сириуса пригласили в Главный зал Темной Ложи.

Кресла здесь стояли полукругом, образуя амфитеатр с трибуной у основания. Ни одно из мест не имело каких-либо ярко выраженных отличий, потому, как магистры были равны между собой и главного среди них не было. Разве что семь кресел в центре первого ряда были чуть шире остальных: здесь сидели наиболее сильные маги, но и это не давало им особых привилегий.

Маги рассаживались по местам, следуя каким-то неназванным алгоритмам. Зашедшие вместе занимали противоположенные места, а некоторые соседи лишь холодно улыбались друг другу. К Фридриху подошел маг, с которым Сириус познакомился во время обеда: Стефанио Серра. По внешнему виду, этот маг казался самым здесь старым. Полностью седой, с длинной старческой бородой, но цепким взглядом темно-карих глаз.

— Мы не можем отказать Лорду Блэку в посещении Архива, — произнес он. — Думаю, вы и сами это понимали.

— Да, и поэтому собрание магистров меня удивляет, — признался Сириус. — У меня и так немного времени.

Стефанио улыбнулся, но улыбка у него была грустной:

— Этот ваш английский Волдеморт… самоучка ведь, не так ли? Ложа никогда не лезет в политику, а прошлая магическая война в Великобритании была именно политическим событием. Но если некий маг создал крестражи и штампует инферналов, это уже можно расценивать, как нарушение заветов Темной Ложи.

Сириус кивнул. Он не стал бы просить помощи у темных магов: появление большого количества неоднозначных личностей на территории Великобритании могут неправильно истолковать. Все же война сама по себе действительно была событием исключительно политическим.

— По факту рождения и величине магической силы, мы хотим предложить тебе звание Магистра Темной Ложи, — спокойно произнес Стефанио в ответ. — Это сделает тебя официальным представителем нашей организации. А еще… так ты сможешь забрать под свою ответственность выпускников.

Не дожидаясь слов Сириуса, Фридрих поднес к ним шкатулку, тут же распахнул крышку, демонстрируя перстень и массивный орден на толстой цепи.

— Вы серьезно? — не сдержался Сириус. — У меня нет возможности участвовать еще и в этом.

— Уничтожить темного самоучку будет твоим делом на благо Темной Ложи, — спокойно парировал Фридрих. — Зато так несколько молодых темных отправятся в Великобританию, как твои ученики.

— Меня бы самого кто доучил, — буркнул Сириус себе под нос.

Знания у него были энциклопедическими. А вот практические навыки развивать не было возможности. И ему еще учеников? Вдобавок к Ковену, где большинству еще семнадцати нет, взбалмошным сестрам, министерским проблемам, Волдеморту и холодной войне с Дамблдором?

Не дожидаясь ответа, Стефанио достал орден из шкатулки, словно все уже решено:

— Могу поклясться, что до конца вашей войны мы не будет что-либо требовать от нового магистра. Но позже, когда все закончится… судя по рассказам Бенедикта, ты обладаешь невероятным количеством знаний в самых разных областях темной магии. И хорошо разбираешься в ритуалистике.

Сириус тяжело вздохнул. Коря себя за то, что так легко поддается на уговоры едва знакомых людей, он склонил голову, позволяя Стафанио нацепить на шею тяжелую побрякушку. Поверх магловского льняного костюма золотой медальон смотрелся слишком неуместно. Перстень на палец надел уже сам, а шкатулку небрежно зажал подмышкой.

— Где мое место? — недовольно спросил Сириус, предвидя много новых неприятностей в своей и так далеко не спокойной жизни.

Фридрих указал ему на крайнее из семи центральных.

— За какие заслуги? — поморщился Блэк.

— К нам как-то привезли снять одно крайне любопытное проклятье, — издалека начал говорить Фридрих и Сириус тихо выругался себе под нос.

Да, в темной магии его считали практически гением, во многом из-за того проклятья. Это произошло, когда ему было пятнадцать. К ним приехала их дальняя родственница из Италии, родители отослали ее прочь от нежелательного брака. Девчонка оказалась ветреной и прилипчивой. Вальбурга запретила Сириуса писать друзьям, а тут еще эта раздражающая девчонка.

Она заявила Вальбурге, что Сириус сделал предложение. Вальбурга была немало удивлена, потому, как такая невестка ее не устраивала. А Сириус зол. Он так рассердился, что вечером проклял ее. Проклял спонтанно, на чистой интуиции. Прилипчивая итальянка начала превращаться в жабу, едва заговорит с любым мужчиной. Сириус тогда отказался снимать проклятье, но причиной была уже не злость. Он и сам не понял, как это он ее так, и уже тем более не знал, как вернуть все обратно. И признаваться в этом Блэк не хотел.

Сейчас в поместье Блэков было неспокойно. То, что где-то в Англии живет полноценно воскресший Волдеморт, сказалось и на детях. Когда Гарри пытали Круцио там, на кладбище, это почувствовали и члены Ковена. Нет, не боль. А осознание, что одному из них сейчас очень плохо. Прочтенные сотни раз строчки о том, что они могут ощущать сильные эмоции друг друга, обрели особый смысл. Ощущение, что Гарри едва не умер, по-разному сказалось на детях, но без сомнения все двенадцать словно разом стали серьезнее относиться ко всему.

Они готовили защиту поместий. Два полнолуния позволяли установить мощную защиту на поместьях Блэков и Лонгботтомов, сделав эти дома практически неприступными. Кроме того, вся территория Блэков буквально опутана сложнейшими чарами темномагической защиты, над которыми уже несколько лет трудились Сириус и Андромеда. Сейчас было необходимо наложить защиту и на другие дома. Уизли, Боунсы, Эббот, Лавгуд, МакМилан, магловский дом Финч-Флетчли… И для взрослого волшебника расписание на лето показалось бы чрезмерно насыщенным, но дети не жаловались.

Андромеда часто видела детей за столом в библиотеке. Вдобавок к рассчитанным ритуалам, детишки планировали еще что-то свое и сейчас спорили, пытаясь провести сложнейшие расчеты. Крик иногда стоял такой, что хотелось наложить на них Силенцио. Все же расчеты для Ковена заметно отличаются от обычных расчетов, что и вызывало столько проблем.

— У тебя вошло в привычку дожидаться меня на ступенях? — спросил Сириус, заходя в дом. — Поставь здесь уже диван, раз все равно дежуришь.

— Как прошло? — спросила Андромеда, игнорируя его слова.

— У меня теперь есть собственный портал прямо в Крепость, нам нужно обустроить три, а лучше четыре небольших домика на территории поместья, а еще я теперь магистр. Праздновать не буду.

Андромеда пораженно уставилась на Сириуса, а потом тяжело вздохнула:

— Почему с тобой вечно настолько сложно? Ты же шел получить доступ в Архив. Какой магистр?

— Почетный. Мне разрешили пару лет не мотаться на собрания и не вникать в дела Ложи. Точно, совсем забыл: еще убедиться, что самоучка, позорящий имя темного мага, точно умер. Со всеми крестражами. А так, как наш род отлынивал от дел Ложи столько лет, то мне еще и учеников вручили. За все двести лет, так сказать. Проще говоря, надо было тебе ехать. Я слишком восхитителен, чтобы просто тихонечко зайти и ничего не натворить.

Он устало улыбнулся кузине и пошел в сторону кабинета, помахивая массивной шкатулкой. Перси бойко выпрыгнул из кабинета, ему тут же в руку сунули эту самую шкатулку:

— Меня нет. Я в загуле. Если кто придет, то лорд Блэк плавает в бассейне из виски с тремя шлюхами.

Андромеда не смогла сдержать смешка:

— И это накануне свадьбы! Бесстыдник!

— Ладно, я с невестой плаваю в бассейне с виски, — легко согласился Сириус, проходя мимо кабинета. — Я целый день общался с темными магами. У меня стресс. Никаких дел. Никаких проблем. И детей тоже видеть не хочу. Где Фрэнк?

Он зашел в гостиную, где частенько вечерами сидел с Фрэнком и Ремусом. Перси, так и замерший со шкатулкой в руках, неуверенно произнес:

— Но мистер Лонгботтом сегодня обеспечивает защиту младших у нас дома, в Норе.

Вид у Уизли при этом был настолько потерянный, что Андромеда хихикнула:

— Не переживай. Поиск собутыльников — точно не твоя обязанность. Думаю, сегодня и я сгожусь.

Все еще посмеиваясь над кузеном, который даже в библиотеку без приключений сходить не может, Андромеда зашла за ним в гостиную. Не то, чтобы она поддерживала такой способ снимать стресс, но вечер в бутылкой алкоголя — не самый худший вариант.

Глава 2. Опасные расследования, загадочные союзники, ненужные обязательства

Этот бар находился в магическом квартале Эдинбурга. Кто-то в шутку называл это место Злачной Столицей Великобритании, хотя это название мало соответствовало прибранным улицам и аккуратным фасадам. Впрочем, за кирпичными стенами, совершенно приличными на вид, скрывались не только бары и рестораны, но и самые обычные публичные дома. Для приличных людей, разумеется. Не будет же джентльмен себе развлечения в Лютном искать, там ведь грязь и вонь, а здесь чистенько, аккуратненько и живая музыка из каждых дверей. Вечерами здесь было людно и шумно, так что затеряться проще, чем в полупустом Дырявом Котле. Сириус сидел за столиком в одном из любимых баров.

Столики на балконе второго этажа были уединенными, скрытыми за особыми чарами, а официантки — сплошь красивые девушки в откровенных для Великобритании нарядах. Сириус в откровенности уже сомневался, потому что итальянские ведьмы в джинсовых шортах ходят, а распутные британки всего лишь вырез побольше, да разрез на юбке повыше. На сцене, хорошо просматривающейся отсюда, лихо отплясывали канкан уже изрядно потасканные ведьмы. Танцевали, впрочем, хорошо.

— Ты решил предложить мне стать твоей любовницей? — едко поинтересовалась Рита, садясь на низкий диванчик.

Некоторые здесь этим самым и занимались. Как раз поэтому столики укрывали такие сложные чары — чтобы не смущать случайных прохожих распутностью некоторых магов. Если просто пройти мимо, то увидишь лишь неясные тени. Ведьмы плясать закончили, и паренек лет двадцати начал бодро шутить со сцены, развлекая гостей.

— Сама-то веришь? — уточнил Сириус.

— У тебя очень красивая невеста, — вздохнула Рита. — Боюсь, что еще, как минимум полгода тебя другие женщины не заинтересуют.

Сириус расхохотался. Рита уже достала из сумочки пачку сигарет, закурила от волшебной палочки и уставилась на Сириуса, чуть прищурив глаза.

— Как дела? — наклонив голову, спросил он.

— Твоими стараниями — не жалуюсь. Красивый ты мужик, Блэк. Даже скандалы людям не нужны, только фотки вставляй.

Сириус расхохотался. Это когда-то ему и понравилось в Рите. Она могла быть невероятно прямолинейна, очаровательно смела в своем желании нарыть побольше грязи на других. Знать все и про всех было главным смыслом жизни Скитер, а вот писать она начала, чтобы на пропитание заработать.

У них был недолгий и крайне бурный роман на шестом курсе Сириуса. Из всех многочисленных девушек Блэка, Рита была самой страшненькой. И одной из самых запоминающихся. Хотя бы потому что всегда в процессе спрашивала, как именно ему нравилось и почему. Сириус не мог отделаться от ощущения, что она вообще всегда у всех берет интервью, даже если ситуация крайне неподходящая. И у нее была заведена на Сириуса магловская тетрадка. Там было все — включая предпочтения в сексе. Это даже смущало. И Блэк был вполне уверен, что Рита бы уже опубликовала всю имеющеюся у нее информацию, но справедливо опасалась гнева бывшего любовника.

— Но ты все равно находишь скандалы, — напомнил Сириус.

— Хобби у меня такое, — широко улыбнулась Рита.

Она курила по-мужски. Жадно, быстро, словно была зависима от каждой сигареты. Она и к жизни относилась так же. Все брала жадно и быстро. Сейчас и побольше. И это тоже нравилось Сириусу. Рита была честна в своей бесчестности. Она, по крайней мере, в спину не ударит.

— Хотел предложить тебе работенку. Можно сказать — опасную, но точно по твоему профилю.

Рита удивленно приподняла брови и попробовала пошутить:

— Неужто написать биографию Сам-знаешь-кого?

Увидев выражение лица Сириуса, она подавилась дымом, долго кашляла, затушила сигарету в вычурной пепельнице и поспешно выпила из своего бокала.

— Серьезно? Зачем тебе это?

— Мне нужна информация о нем. Искать самостоятельно — нет времени. Все остальные мои близкие знакомые либо заняты не меньше меня, либо попросту не справятся с подобной задачей. Заплачу за все, что нароешь на него. Потом можешь публиковать информацию хоть статьей, хоть книгой — мне все равно. Или не публикуй. Дольше проживешь.

Рита покачала головой и откинулась на спинку дивана. В таком положении ты уже не совсем сидишь — диваны здесь больше походили на гибрид кровати и тахты, поэтому Рита не смотрела на Блэка — она рассматривала потолок. Здесь его скрыли под тканевой драпировкой, делая зал похожим на восточный шатер.

— Если я не возьмусь — проживу еще дольше, — резонно заметила она.

— Его мирское, так сказать, имя — Том Марволо Риддл. Он сын Меропы Мракс, непринятый в род полукровка, хотя брак его матери в Министерстве зарегистрирован. Учился на одном курсе с Абраксасом Малфоем. Жил в магловском приюте. Если возьмешься — дам то, что успели узнать мы. Мне нужна, как можно более подробная информация на него.

Рита снова нормально села, уставившись на Сириуса. В полумраке ее глаза блестели, кожа казалась слишком бледной, а губы — пугающе красными. Она отодвинула в сторону свой бокал с безалкогольным сладким коктейльчиком и разом выпила содержимое стакана Сириуса. Терпкий дорогой виски ударил в голову сразу, но вот думать стало легче.

— Серьезно? Биография Сам-знаешь-кого? Да это будет расследованием века.

— Значит, берешься? — хмыкнул Сириус.

Он был почти уверен, что Рита не откажется. Она слишком азартна, слишком любит все знать, слишком зависима от желания удивлять и пугать.

— Я ненавижу тебя за это, — призналась она. — Предложить мне такое… Но да, да, да. Конечно, я возьмусь. У меня уже руки чешутся начать. Биография такого мага! Охренеть!

Сириус хмыкнул и выставил на стол небольшую женскую сумочку с замком-поцелуйчиком. Рита хищно уставилась на дорогой артефакт. Свою она зачаровывала сама, но это не сравнится с работой профессионального артефактора.

— Здесь бумаги с тем, что мы нашли, — объяснил Сириус. — Небольшой запас оборотного зелья и аванс.

— Щедро, — Рита потянула к себе сумку. — Подозреваю, если я ничего не найду и прогуляю аванс, отсутствие контракта меня не спасет?

— Нет, — с притворной доброжелательностью улыбнулся Сириус.

— Ну тогда придется постараться, — с предвкушением ответила она.

Ее пока не интересовало, зачем именно эта информация нужна Блэку. Потом узнает. Сейчас ей не терпелось взяться за расследование, раскрутить жизнь самого ужасного мага от рождения и до нынешних дней… Внезапно она подняла взгляд от подаренной сумочки и с издевательской усмешкой спросила:

— А правда ли, мистер Блэк, что вы собираетесь выдвигать свою кандидатуру на пост министра?

Сириус чертыхнулся. Рита расхохоталась.

Проблемы начались с неделю назад. Флер только вернулась из Франции, детишки вовсю проводили ритуалы защиты, Дора уже месяц находилась в состоянии "вот-вот рожать". В общем, в поместье творился форменный бардак, осложненный скорым приездом "учеников" Сириуса. И примерно в то же время в газетах начали появляться проплаченные статьи о Сириусе. Он сначала не понял, зачем кому-то заказывать сплошь положительные статьи о нем. А потом среди обычных магов поползли слухи: Блэк собирается выдвигаться на пост Министра Магии.

Сириус вообще-то не собирался. Никогда. Даже в далеком будущем. Он в Министерство-то полез только из-за места в Визенгамоте. Какой министр? Ему свои дела некуда складывать, а еще решать проблемы целой страны. Но народ считал иначе. Статьи в газете были слишком явно проплачены, но при этом хорошо написаны. Писали правду, подавая ее под особым соусом: отказ от традиций родни, но при этом разумное следование законам чистокровных магов. Вспомнили Теда Тонкса, маглорожденного колдомедика. Вспомнили лучшего друга и управляющего — оборотня Ремуса Люпина. Вспомнили невесту-вейлу, чемпионку Шармбатона в Турнире Трех Волшебников. Разумеется, вспомнили и крестника Гарри Поттера. И новость о помолвке Фрэнка и Беллатрикс подоспела вовремя — теперь фамилия Блэков была окончательно отбелена в глазах общественности. Стали даже ходить слухи, что Белс прокляла своего любовника, чтобы не дать мужу его убить. Общество всегда придумывает версии произошедшего лучше, чем сами участники событий. А еще у Блэков обучалась Гермиона Грейнджер, которую Андромеда Тонкс официально назвала своей ученицей. Школьники Хогвартса тут же подлили масла в огонь: все помнили, что до этого талантливой маглорожденной занималась Нарцисса, которая теперь уже миссис Снейп. Все тут же заговорили о том, будто Грейнджер — незаконнорождённая дочь Сириуса, поэтому его кузины так внимательны к обычной девчонке.

Сириус не воспринимал все эти слухи всерьез до тех пор, пока к нему не пришла целая делегация магов во главе с Амалией Боунс. Вместе с ней — самые знаменитые и влиятельные союзники Блэков и самой Боунс: Огден, МакМиланы, последняя в своем роду Гвиневра Беннет. Пришел последний Пруэтт — один из английских Лордов и отец Молли по совместительству. Были и бывшие нейтральные семьи. Никлаус Фаррер еще не сильно удивил Сириуса — они ведь надеются уговорить Уизли отдать им Джорджа через брак с единственной наследницей. А вот Маркус Гринграсс удивил по-настоящему.

— Чем обязан? — спросил Сириус, давая всем этим магам временный допуск в его дом.

— Поговорим в кабинете, — сухо ответила Амалия. — И позови Фрэнка и Ремуса, они нам понадобятся. Твои помощники когда приедут?

— Темные? Трое будут послезавтра, артефактор прибудет к официальной свадьбе, — ответил Сириус.

Всего от Темной Ложи к нему приедут пятеро. Две семейные пары и один молодой парень. Обе семейные пары заранее договорились принести клятву вассалитета: выходцы из Восточной Европы, они желали полностью узаконить свое пребывание в Великобритании и остаться здесь навсегда. К семье артефакторов позже прибудет их сын: он учится в Дурмстранге, остался последний год. А вот молодой итальянец желал лишь поучаствовать в войне. Он же был и самым сильным боевиком.

В кабинете им было бы тесновато, поэтому Сириус провел нежданных гостей в одну из гостиных. Окна выходили на розарий Андромеды, где та, как раз что-то объясняла Гермионе. Сквозь окно многие с нескрываемым любопытством уставились на девушку.

— А Андромеда будет представлять свою ученицу обществу? — спросил Огден, усмехнувшись в густую рыжую бороду.

— Не планирует, — ответил Сириус.

— А зря. Мои мальчики бы с удовольствием познакомились с такой очаровательной девушкой, — все так же посмеиваясь ответил Огден.

— С таким явным талантов был бы счастлив породниться любой магический род, — недовольно буркнул МакМилан. — Она точно не ваша дочь, мистер Блэк?

— Нет. Точно нет. И не смотрите так на меня. Андромеда пришла в полнейший восторг от народного предположения и проверила Гермиону трижды. Все надеялась, что ошиблась.

Боунс засмеялась тоже. Андромеда ранее проверяла есть ли вообще бастарды у Сириуса, а затем еще и Гермиону отдельно на родство с Блэками. Но девочка по-прежнему осталась просто талантливой маглорожденной, без малейших намеков на аристократическую родню.

Едва гости расселись, как пришли и Ремус с Фрэнком. Они нерешительно присели где-то в углу. Ремус в магическом мире даже без ликантропии не был особенно знатен, а Лонботтомы, пусть и считались магической аристократией, титул Лорда не получали, в отличие от остальных гостей.

— Итак, чем обязан? — жизнерадостно спросил Сириус.

— Ты должен выдвинуть свою кандидатуру на пост министра, — прямо ответила Амалия.

— Что? — тупо переспросил Блэк.

Он ожидал что угодно. Предложение сформировать единый фронт борьбы против Пожирателей, требование предоставить услуги молодого Ковена всем желающим, какие-то контракты или клятвы. И все это касалось Волдеморта, но никак не политики.

— Ты выдвинешь свою кандидатуру на пост Министра Магии, — спокойно продолжила Амалия, — cформируешь новое правительство из лояльных граждан, возглавишь обновленный Визенгамот и не дашь Волдеморту или Дамблдору получить контроль над Министерством.

— Ты вот сейчас не шутишь? — уточнил Сириус.

— Похоже, что мы пришли сюда в таком составе шутки ради? — холодно уточнил Гринграсс.

Блэк закрыл глаза и устало потер виски. Происходящее мигом начало напоминать ему какой-то фантастический сон.

— Фадж уже считает, что слухи не врут, — спокойно произнес МакМилан. — Именно поэтому был отменен твой визит к министру.

Сириус удивленно посмотрел на МакМилана. Фадж действительно недавно отменил почти традиционный визит Блэка. Тот подумал, что все дело в напряженной обстановке в стране. Мало кто может спокойно распивать ром, когда все говорят о воскрешении Волдеморта.

— Судя по всему, твою рекламу заказал Дамблдор, — продолжила Беннет, она тоже работает в Министерстве. — Недавно по каналам Люциуса пытались найти доказательства того, что ты занимаешься темной магией…

— Но это бесполезно, — закончил Ремус. — Последние два года мы все ввозим в страну сами, на досмотре ни разу не попадались.

— Именно, — кивнула Беннет. — Но для Пожирателей действительно лучше не дать Блэкам высоко подняться. А вот Дамблдор вполне мог выставить тебя вперед. Во-первых, так у тебя будет меньше времени на Гарри. Во-вторых, у старого интригана потом, когда все закончится, будет шанс тебя скинуть мирными путями. Долго, но можно. А вот у Сами-знаете-кого времени на политические интриги нет. И это нам на руку.

— Если будешь контролировать министерство — в твоих руках окажется не просто аврорат, но и вся информация по каминной сети, неправомерному колдовству, магическим расам, — методично перечисляла Амалия. — Это нам очень сильно поможет.

Сириус недовольно посмотрел на Боунс:

— Вот от тебя такого не ожидал. Как ты это представляешь? Я не умею создавать своих дубликатов. Я не смогу раздвоиться. Чтобы управлять этой махиной, да еще после Фаджа, придется есть и спать в министерстве. Как ты себе это представляешь?

Боунс плотно сжала губы и твердо посмотрела на него:

— Мы уже сделали все, чтобы ты занял эту должность. Внеочередные выборы будут назначены на начало сентября. И ты выиграешь. Выиграешь, даже если мне придется вообще не спать, чтобы помочь тебе.

— Амалия. — устало произнес Сириус, но его прервал Огден:

— Это уже дело решенное. Кроме тебя больше никто не имеет таких шансов на победу. Ни один из нас не имеет такой поддержки простых граждан. Сейчас, когда Гарри всего четырнадцать лет, все считают именно тебя самым вероятным противником Волдеморта. Никто из нас так себя не зарекомендовал. Мы все подготовили.

Блэк устало откинулся на спинку кресла. Где-то позади слышался сдержанный смешок Фрэнка: тот находит забавным факт, что Сириус является самым известным работником министерства.

— Позволите спросить, — нарушил недолгую тишину Ремус, — что же вы подготовили?

Заговорил Гринграсс. В предыдущей войне он не принимал участие. Его род славился своими мощнейшими защитными заклинаниями, и это было главным семейным секретом Гринграссов.

— Во-первых, мы создаем союз чистокровных родов. Подпишем официальный контракт, только Лорды. Мы все готовы занять свои места в Визенгамоте. Вместе с теми, кто не принимал участие в первой войне, у нового министра будет полностью подконтрольный Визенгамот. Всего на нашей стороне будет двадцать семь старейшин. Кроме того, если я не ошибаюсь, Северус Снейп — ваш вассал?

— Вы не ошибаетесь, — вынужденно признался Сириус.

— Тогда вы получаете звание верховного чародея и передаете родовое место вассалу, — уверенно кивнул Гринграсс.

Сириус с недоумением посмотрел на Боунс, ожидая объяснений.

— Работа в Хогвартсе приравнивается к службе в министерстве, — объяснила Амалия, — только требует стаж в два раза больший. Северус проработал профессором десять лет, он может, как вассал наследовать твое место.

— Он, разумеется, будет рад, — скривился Сириус. — Только где мне тогда взять второго зельевара. Он уже и так Близнецов Уизли отпускает из лаборатории только для проведения ритуалов.

Теперь в разговор вмешался Фаррер:

— Аника поможет. Три ученика лучше, чем два.

— Этому Северус обрадуется еще больше, — не сдержал смешок Фрэнк.

Сириус, возможно, тоже бы посмеялся над перспективами нелюдимого Снейпа, если бы эти перспективы не базировались на внезапных проблемах самого Блэка.

— У меня нет ни опыта управления, ни толковых помощников, ни даже нормальный охраны, — напомнил Сириус. — В аврорате полно людей Дамблдора, на высоких постах сплошь взяточники — прости, Амалия, ты не из их числа — которые продадут меня кому угодно за бутылку медовухи.

Недовольно сощурившись, Гринграсс возразил:

— Все будет. Мистер Люпин и мистер Лонгботтом помогут вам в управлении родом, я ведь прав? — он дождался неуверенного кивка Ремуса и продолжил. — Мы уже договорились с мистером Чарли Уизли, после стольких лет работы с драконами он считается ведущим в Великобритании специалистом по опасным существам, станет заместителем в отделе…

Он не договорил, Сириус так удивился, что прервал его:

— Вы вытащили Чарли из Румынии? Да он же обожает своих драконов.

— Свою семью мистер Уизли любит больше. Это важное подразделение министерства, мистер Уизли готов на несколько лет отказаться от любимой работы ради возможности провести максимально бескровную войну.

Гринграсс говорил так, будто отчитывает шкодливого мальчишку. Впрочем, с его точки зрения, все было именно так. Для него Сириус, отчаянно цепляющийся за свою свободу, кажется просто ребенком. Если надо занять эту должность, то какие могут быть сомнения? Что за попытки отказаться, уйти от ответственности?

— Перси Уизли станет прекрасным помощником Министра. Да, он слишком юн для такой высокой должности, зато методичен и дотошен, — начал говорить Тиберий Огден. — А мистер Пруэтт займет вашу нынешнюю должность. Он занимал ее много лет назад, так что сможет приступить сразу.

— Я стану вашим помощником, — так же спокойно произнес Гринграсс. — В моем опыте управления вы не сомневаетесь?

Сириус затравленно посмотрел на Гринграсса. Кажется, он будет не помощником, а нянькой. И еще были огромные сомнения, что Пруэтт просто так соблаговолил вылезти из своего добровольного затворничества. Билл как-то проговорился, что Молли запретила своем отцу подходить к ее дому и разговаривать с внуками. Давняя и не слишком хорошая история. Чарли после рождения сильно болел, нужны были деньги, и Молли попросила у отца. Тот отказал. Когда умерли Гидеон и Фабиан, Пруэтт-старший пытался возобновить отношения с дочерью, но та ожидаемо прогнала его вон. Скорее всего, теперь он ввязался во все это исключительно ради возможности договориться с кем-то из сыновей Молли лично. В Министерстве постоянно будет, как минимум Чарли и Перси, вот и возможность быть рядом, не нарушая требование Молли.

— А что мне со всем остальным делать? — с горячностью попытался возразить Сириус. — Дом, обучение детей, мои собственные пробелы в знаниях…

— Будем решать проблемы по мере их поступления, — строго припечатал Гринграсс. — Ваша задача — выиграть дебаты и подписывать указы. Если Вас устроит, то мы вообще потом можем страной без Вашего участия управлять. Но больше никто не сможет выиграть. Вообще никто. Победа Сириуса Блэка на выборах — почти стопроцентная. Только нужно укрепить вашу деятельность темного мага.

— Что? — снова тупо переспросил Сириус.

Боунс примирительно вклинилась в разговор, не давая Гринграссу продолжить:

— Твое единственное слабое место — это темная магия. Как бы ты не скрывался, все равно ты остаешься Блэком, все равно есть возможность тебя очернить в глазах избирателей. Самым правильным будет превратить слабость в самый обычный факт. Завтра выходит книга о Ровене Рейвенкло, Глэдстон открыл семейные архивы, там много информации про темную ведьму Ровену. В отличие от Слизерина, она никогда не считалась кем-то ужасным.

— Глэдстон — потомок Ровены? — удивился Сириус.

— Ее внучка вышла замуж за Глэдстона, — охотно объяснила Боунс, — и все свои изобретения Ровена отдала именно внучке, а не сыну.

Сириус пораженно кивнул. Он, конечно, пока не искал, какому роду принадлежал сын Ровены, который должен был носить фамилию своего отца. А все оказалось еще сложнее: все изобретения темная ведьма передала вообще другому роду.

Окончательно запутавшись в своих мыслях, Сириус снова устало потер виски. В последнее время ему казалось, что он оказался в море, в шторм, на крошечной лодочке. Его просто бросает волнами по разным сторонам, а он отчаянно пытается дождаться окончания шторма. А ведь хотел путешествовать по миру на мотоцикле и тискать девчонок. А в итоге что? Темный маг, глава рода Блэк, магистр Темной Ложи и без пяти минут министр магии. В прежний образ более-менее вписывается только Флер — она все же на четверть вейла и годится ему в дочери. Хоть что-то рок-н-рольное в нем все же есть.

— Вы же понимаете, что я не смогу быть просто ширмой? — уточнил Сириус. — Я не умею только делать вид. Если я получаю должность, то я занимаюсь этим всерьез.

— Вообще-то лично я в этом и не сомневался, — спокойно закончил Гринграсс. — Сработаемся, мистер Блэк. Ваш отец считал вас гением. Давно хотел узнать, насколько он был прав.

— Я вскрыл его сейф с алкоголем, — хмыкнул Сириус. — Он назвал меня гением, потому что я вскрыл сейф, который защищали вы. Именно это он имел ввиду, не обольщайтесь.

Глава 3. Важные семейные даты

Несмотря на то, что участие в выборах было для Сириуса делом решенным, он все еще не любил говорить на эту тему. Обязанности валились на него, словно кто-то решил проверить Блэка на прочность. Поговорив с Ритой, он возвращался домой с мечтами об ужине и спокойном вечере: последние дни выдались сумбурные, но сейчас у него не было планов, так что можно расслабиться. Ужин уже закончился, но Сириус знал наверняка: Флер его ждет. Не ужинает без него, иногда просиживая в малой гостиной до двух часов ночи. Это было… приятно. Не то чтобы Сириус жаловался на отсутствие внимания, но почему-то такое проявление заботы было особенно ценным. Наверное, потому что Флер делала это и для себя — она отчаянно сражалась за каждую минуту наедине с ним.

Но в этот раз дом встретил его небольшим переполохом. Дети в очередной раз отправились ночевать в Нору. Билл построил им там палаточный городок в магловском стиле и дети наслаждались лагерной романтикой. Погода позволяла. Вместе с ними там же стандартно отдыхали Фрэд и Белла. Уизли строили новый дом, впритык к старому, и дети начали занимать первые этажи еще до того, как были построены верхние. Молли пребывала в смешанных чувствах: как любая жительница Великобритании, она любила старину, любила свой обжитый дом, любила каждую царапинку на мебели… но при этом она всегда мечтала о большом и удобном доме, где не нужно постоянно обновлять заклинания, иначе дом может и развалиться. Дети, в своем большинстве, стройку восприняли с энтузиазмом. Они никогда в этом не признавались, но их очень смущал контраст между домом, скажем, Лонгботтомов и их собственным. Но совсем скоро их дом перестанет казаться умирающим старичком. Даже библиотека должна появиться. Маленькая, конечно, но и книг у Уизли пока не много.

Если вернуться к Сириусу, то он прекрасно знал, где сегодня ночуют дети. И поэтому шуму в доме был немало удивлен. Он обеспокоенно посмотрел на лестницу: звуки доносились с верхних этажей, но узнать ничего не успел. Из бокового коридора появилась Флер, и она же все объяснила сразу:

— Дора наконец-то рожает.

Сириус усмехнулся. Слово "наконец-то" здесь подходит просто идеально. Она должна была родить еще почти месяц назад, и в магловской клинике уже бы родила… но маги придерживались другого взгляда на такие вещи, так что Дора ругалась на родителей-колдомедиков, но терпела. Вместе с ней появления Лайелла — так решили назвать ребенка — ждали все сестры Блэк. Сириус предполагал, что ребенок Ремуса может стать крайне избалованным. Все три сестры в свое время со своими детьми не наигрались, все хотели хотя бы двоих, и появления Лайелла ждали с особым энтузиазмом. Возможно, конечно, что Сириус ошибается, ведь как-то были же Дора с Драко воспитаны в достаточно строгих правилах… но пока что все выглядело так, будто Лайелл рискует стать самым затисканным ребенком.

— Что у нас сегодня на ужин? — поинтересовался Сириус.

— А ты не будешь… ну…

— Стоять под дверью и морально поддерживать Ремуса? — угадал Сириус. — Нет. Я пережил все это, когда рождался Гарри. Это надолго. Давай мы с тобой поедим, а потом уже пойдем всех успокаивать.

Флер благодарно улыбнулась. Если все наверху, то они смогут поужинать вдвоем.

— Сегодня на обед у нас телячьи отбивные в сливовом соусе с картофелем по-деревенски, — ответила Флер. — Домовикам понравился перевод кулинарной книги с французского.

Сириус тихо засмеялся. В жизни домовых эльфов было не так уж много развлечений, которые бы им действительно нравились. Они не умели отдыхать, без работы начинают буквально болеть, чахнут и умирают, даже если с магической подпиткой все в порядке. А больше всего они любят делать что-то хорошее для хозяев. Это такое альтруистичное удовольствие, малопонятное эгоистам-Блэкам. Особенно домовые эльфы любят новые рецепты. Они совершенно не могут изменять старые, даже больше: не могут приготовить, если вдруг на кухне чего-то нет. Флер мастерски перетянула домовиков на свою сторону. Она просто перевела с французского поваренную книгу своей семьи.

За ужином обсуждали предстоящую свадьбу. Не светскую — то событие называлось свадьбой словно в насмешку, потому что по уровню пафоса должно превзойти любое другое. Там у Флер будет платье, расшитое драгоценными камнями, там будет список именитых гостей, восемь смен блюд, оркестр, певица, столовое серебро и дорогущий фарфор. Свадьба Лорда Блэка должна быть, как минимум шикарной, отчего это событие не несло никакого тепла. А вот их настоящая свадьба…

У магов тоже есть суеверия. Например, что нельзя играть свадьбу, если в роду есть беременная женщина. Дескать, сначала нужно принять новорожденного в род, а потом уже приводить невесту. Как и любое суеверие, оно было абсолютно бездоказательно. Но Сириус не стал бы спорить с Андромедой. Она так ждала внука, что начала верить и в более сомнительные утверждения. Сириус решил подождать, а Флер, узнав о причине задержки, не стала спорить. Да, ей хотелось поскорее уже стать его женой… но ссориться из-за этого с будущей родней? Нет, ей этого не нужно. Теперь же, когда появление малыша Лайелла произойдет самое позднее завтра утром, настало время выбрать дату и им.

Когда закончился десерт, Сириус все же пошел наверх, проверить друга. Ремус сидел на кресле около двери с абсолютно безмятежным выражением на лице. Он был так спокоен, что это даже удивляло. Сириус оглянулся по сторонам — кажется, кресло Ремус вынес из какой-то комнаты, а потом создал себе свое троноподобное сиденье напротив друга.

— Не волнуешься? — спросил он.

— Немного, — просто ответил Ремус. — Но там Тед и Андромеда, они колдмедики с большим стажем, а им помогает домовичка… аристократки ведь как-то справляются и без медицинской помощи… Все будет хорошо.

— Конечно. А что сначала такая паника была?

— Гарри и Драко были здесь. Мы их отправили к Уизли, чтобы не мешались. Заходила Белла. Пришлось и ее отправить обратно, к Уизли.

Сириус покачал головой. Дом Блэков можно уравнять с сумасшедшим домом. Такой филиал страны чудес с Беллой в роли Красной Королевы и Чеширским Фрэнком. Когда-то давно Лили любила читать эту сказку Гарри, а Сириус решительно не понимал: как может ребенку понравится нечто настолько странное и запутанное?

Тут дверь комнаты резко распахнулась, что заставило Ремуса с Сириусом встать со своих кресел. Андромеда радостно улыбалась:

— Ну все, поздравляю. Все хорошо, можете зайти.

Ремус тут же радостно рванул в комнату, а Сириус обнял сестру: у нее все же сегодня родился внук, ее тоже нужно поздравить.

Подготовка к официальной свадьбе шла полным ходом. Подготовка к выборам тоже, только делали это тише и аккуратнее. Подготовка к возможной гражданской войне и вовсе казалась почти незаметной, если не считать работы молодого Ковена. Подготовка к поиску крестражей вообще, казалось, никак не шла: ею занимался один из наставников в Крепости. Последний факт порядком разгрузил Сириуса, но явно сулил ему какие-то проблемы в будущем. Блэка не покидало ощущение, что он пользуется услугами темных магов взаймы, а счет ему предъявят лишь после войны.

Пока что его нагрузили только присутствием двух вассальных семей. Одна пара родом из Польши, довольно молоды и полны энтузиазма. Марила Вуйчик с удовольствием начала помогать Перси, в будущем она заменит его на посту секретаря, потому что Министру будет нужен еще и личный помощник. Пока же она просто работала под присмотром своего ровесника. Марила была рыжеватой блондинкой, небольшого роста, довольно худенькая, она часто улыбалась и очень хорошо говорила по-английски. Оказалось, что в Крепости она чаще всего работала в библиотеке, потому что никакого таланта к темной магии девушка так и не проявила. Но вот ее семья была именно темной, причем старинной и достаточно сильной, вот только Марила относилась к боковой ветви. Ее супруг был старше — Яцек Вуйчик отпраздновал свой двадцать седьмой день рождения уже здесь, в Великобритании. Он хорошо справлялся со снятием проклятий, но на родине ему устроиться не удалось. Женившись, он с радостью согласился на предложение о вассалитете: в Великобритании таких специалистов крайне мало, так что он смог бы устроиться на работу и без помощи Блэка… вот только англичане жутко не любят приезжих и так просто гражданство здесь получить не выйдет. Следовательно, и легальную работу.

А вот семья артефактора Василя Кришан приехала исключительно ради предполагаемых внуков. У них уже несколько поколений рождались сильные маги, склонные именно к созданию артефакторов и обучать таких детей в Крепости не принято. Не только потому что там обычно учатся проблемные и бедные, но еще и из-за последующих документов. У преподавателей Крепости просто нет времени и возможности готовить своих подопечных к сдаче СОВ, детей учат в большей степени контролю и каким-то бытовым вещам, что малопригодно для будущего артефактора. Сын Василя учится в Дурмстранге, где в чести боевая магия, из-за чего мальчик терпит бесконечные придирки от учителей и директора. В Хогвартсе с этим гораздо проще, а с недавних пор еще и образование будет в разы лучше. Причем молодой наследник Кришан пока не собирался жениться, но ведь шанса устроиться в Великобритании потом может и не быть.

Вместе с ними прибыл и разговорчивый итальянец из сильного темного рода. Он грезил боями и Сириус даже немного переживал за него: уж слишком пацан был похож на Джеймса и самого Сириуса в его годы. Было бы очень неловко объяснять его родителям, что не смог уберечь парня. Хотя те вроде не были против. Видимо, традиционно для темных решили дать молодому и дерзкому учиться на собственных ошибках, искренне надеясь, что тот не убьется в процессе.

Самое главное — маленький Лайелл Люпин уже находится под защитой рода Блэк, семья Кришан также принесли свои вассальные клятвы перед алтарем, так что настало время свадьбы. И сейчас Сириус ждал свою невесту в коридоре первого этажа, попутно диктуя Перси текст письма для деловых партнеров. Не очень хорошо, что почти вся корреспонденция Сириуса написана не его почерком, но что тут поделать — Перси набросает примерный план, потом напишет все повежливее и аккуратным почерком.

— Ладно, — отвлекся от своего блокнота Уизли. — А что делать с требованиями министра? Нам пытаются отказать в должности Снейпа из-за того что он, дескать, слишком занят на работе…

— Кидай в него сводом законов, — отмахнулся Сириус. — Я имею ввиду — в министра. В Снейпа можно кидаться только ядом, он все равно не отравится.

Перси хмыкнул. За время работы здесь он успел привыкнуть ко многим вещам и даже проникся симпатией к своему работодателю. И к своей должности тоже. И хотя он с нетерпением ждал возможности получить звание личного помощника министра магии, его устраивала и нынешняя должность в том числе.

Сириус смотрел наверх — он четко уловил звук закрывающейся двери и едва слышные шаги Флер. Кровь вейлы делала ее походку почти бесшумной, что тоже было неплохим способом узнать невесту по шагам. Было уже пять часов вечера и у Сириуса было запланировано своеобразное свидание с последующей женитьбой. Можно было бы, конечно, устроить небольшой семейный ужин… но в этом доме "небольшой" — это невозможный. Тут же соберется большая толпа, все будут пошло шутить, вспоминать неловкие случаи, обсуждать дела… Поэтому будущие супруги планировали справить настоящую свадьбу вдвоем. И не дома.

Перси, заметив Флер, кашлянул и быстро ретировался. А Сириус тихо засмеялся: она решила надеть магловское платье с короткой юбкой. Гораздо короче, чем принято у ведьм. Белое, приталенное, поверх она накинула объемную кожаную куртку.

— Великолепно выглядишь, — Сириус чуть наклонил голову, в очередной раз поражаясь ей.

Флер умела удивлять. Она чаще всего вела себя, как девочка из хорошей семьи, иногда даже, как ветреная красотка, а потом выкидывала что-то вроде такого. Вроде наряда подружки байкера. Даже привычные туфли сменила на массивные ботинки.

— Нравится? — она покрутилась, демонстрируя платье.

— Всегда считал, что юбки ведьм в Англии слишком длинные… а сейчас во мне просыпается ревнивец: ты ведь так только сегодня будешь выглядеть?

Флер тут же смущенно покраснела. Она ходила по магазинам магловского Лондона вместе со своей французской подружкой. Они хихикали, жутко смущались, но посчитали хорошим свадебным нарядом именно магловское платье. Продавщицы помогли подобрать куртку, ботинки, плотные гольфы — для антуража. Но все же ей было несколько неуютно и в короткой юбке, и без привычных каблуков.

— Я решила, что раз уж у нас свадьба в магловском мире…

— Я понял, — кивнул Сириус, протягивая ей руку.

На улице пришлось надеть привычный огромный плащ и сесть на мотоцикл. Сириус хотел сходить в какой-нибудь магловский ресторан с французской кухней, но Флер настояла на баре "У Джона", где когда-то прошло их первое свидание. Для Флер это место было особенным, потому что было связано с воспоминаниями о самом волшебном дне в ее жизни, а французские блюда готовят уже и блэковские домовики.

Хозяин бара Джошуа присвистнул, когда они вошли внутрь. Было еще относительно рано, народ только начал собираться, так что их любимый столик пока был свободен.

— Какие люди! — оперся о стойку Джошуа. — И какие прекрасные леди. Мадемуазель решила остаться в Шотландии? Неужели вас обворожил этот пройдоха?

— Вы меня помните? — удивилась она.

— Вас, мадемуазель, сложно забыть, — широко улыбался тот.

— Флер — моя невеста, — объяснил Сириус.

В их сторону с любопытством оглядывались посетители. Как и во многих маленьких барах рабочих районов, здесь все были друг другу знакомы и парня со странным именем здесь тоже многие знали. Он не распространялся о себе, но все и так видели: из богатеньких. Говорили, что он владеет землей где-то неподалеку, а сюда приезжает просто развлечься. И прибавляли: у богатых свои причуды. Ну а, как иначе назвать странную тягу к этому небольшому бару?

— Невеста? — удивился Джошуа. — Ты действительно пройдоха, Блэк. Охмурил такую красотку. И когда же мадемуазель станет миссис Блэк?

— В августе, — улыбнулась Флер, прижимаясь к плечу Сириуса.

Почему-то именно здесь ей было приятно говорить о свадьбе. В аристократическом обществе магической Британии на нее посматривали с пренебрежением, многие завидовали, а здесь же с завистью смотрели уже на Сириуса. Это радовало.

— Что ж, поздравляю, — улыбался Джошуа. — В честь свадьбы я даже угощу кое-чем невесту. Садитесь. В остальном — как всегда?

Сириус кивнул и помог Флер снять куртку. Та с любопытством оглядывалась по сторонам. В прошлый раз она не слишком хорошо рассмотрела бар. На стенах были развешаны фотографии — городов, британских рок-групп, футбольных команд. В углу стоял огромный разросшийся цветок, на котором висели пластиковые елочные игрушки — словно их так и не сняли после Рождества. Было немного сумрачно, лампы в тканевых абажурах отсвечивали красным и оранжевым. Едва слышно играла музыка — что-то неуловимо знакомое, но Флер бы ни за что не назвала исполнителей.

— Ты довольна? — улыбался Сириус. — Могли бы пойти в ресторан… хотя мне нравится твой наряд.

— Мне нравится здесь. И нравится, что здесь нас вообще никто не знает.

Девчонка-официантка выставила перед ними бокалы с пивом и тарелку с сухариками, а после появился и Джошуа с двумя тарелками. В центр стола выставил традиционные жареные ребрышки, а перед Флер поставил блюда явно не из бара. Это был домашний фарфор с трогательными цветочками по краям.

— Что это? — удивилась Флер.

— Традиционный британский пирог. Думаю — рыбный, — предположил Сириус.

— Угадал, — кивнул Джошуа. — Моя мама большая мастерица, готовит по семейному рецепту. Сейчас принесем еще овощи.

Джошуа ушел, а Флер осторожно покрутила тарелку. Пирог был совсем маленьким: как раз на одну порцию.

— Такой маленький, — удивилась она.

— Традиционное английское блюдо. Маленькие они потому что готовились для рабочих. Начинка — полноценное рагу. У нас дома, как ты заметила, не слишком-то жалуют британскую кухню. Попробуй, это даже вкусно.

Флер, улыбаясь, взялась за нож. Пробовать новое она всегда любила и такие пироги пока что еще не ела.

От пива уже не кружилась голова — за ужином у Блэков всегда было вино, так что Флер успела попривыкнуть к алкоголю. Но все равно все вокруг казалось восхитительно-опьянительным. Выходили из бара уже ночью. Танцевали вместе со всеми на крошечном танцполе, смеялись до слез и вывалились наружу словно пьяные. Их все поздравляли со свадьбой, желали много детей и денег, а Сириус тихонько добавлял, что и того, и другого у них в доме и так слишком много.

Мотоцикл Сириус оставил на этой же парковке. Сказал бармену, что пьян, не сядет за руль, и они вдвоем побрели по пустынным улицам маленького рабочего городка. Еще было время до полуночи, поэтому по улицам ходили люди, а Сириусу и Флер нужно было укромное место для аппарации. Пришлось пройти немало перекрестков, прежде чем удалось найти пустынный переулок, завернуть туда, хихикая, как школьники, а потом мир завертелся в вихре аппарации. Сириус сначала перенес их на самую южную точку острова, а уже потом потянулся к своему родовому дому через морскую воду. Флер испуганно прижалась к нему — она сама, несмотря на достаточно высокий уровень силы, ни за что бы не рискнула прыгать через море.

Мэнор Блэков походил на убежище черных магов гораздо больше, чем знаменитая Крепость. Темный камень, поросший плющом, горгульи на стенах, даже высокие узкие окна смотрелись крайне зловеще. Вокруг огромного дома был разбит парк, сейчас совершенно запущенный. Из кустов выглядывали античные статуи, а фонтан около входа зарос тиной.

— Вы здесь не живете из-за того, что дом на острове? — Флер с ужасом поняла, что этот дом просто до неприличия огромен — настоящий замок.

— Не только. Еще это очень старый дом, в нем нужно проводить воду и канализацию, исправлять кухню, менять расположение комнат… Кроме того, во время учебного года нас вообще-то мало, так что этот дом еще и слишком огромен.

Флер кивнула. Они поднялись по лестнице к парадному входу, прошли по гулкому мраморному полу холла, затем долго спускались по лестнице вниз, к алтарному камню. Здесь пахло сыростью и было даже немного жутковато. Сириус попутно жаловался на паранойю своих предков: именно они закопали важный зал так глубоко.

Когда клятвы на латыни были произнесены, когда они вновь поднялись по лестнице наверх, когда зашли в одну из комнат, Сириус достал из своего магического портмоне бутылку особого зелья. Влюбленность вейлы длится долго. Когда обычная ведьма уже смотрит на своего возлюбленного без напрасной веры в чудо, вейлы все еще хранят в себе восхищение и преданность. Но именно эти чувства делают ветреных красоток верными, именно влюбленность, а не взрослая любовь, позволяют им управлять инстинктами. И многие вейлы предпочитали укрепить свою влюбленность.

Это было особое зелье, созданное именно для вейл. Действие его было схоже с зельем верности, но оно делало девушку не просто верной, но еще и бесконечно преданной определенному человеку. Вейлы не разглашали состав зелья, варил его им лично Фламель. Флер сама привезла бутыль в Англию и с нетерпением ждала, когда сможет получить последний ингредиент — кровь своего супруга. И тогда она сможет больше не беспокоится об инстинктах вейлы.

Вязкая жидкость сменила цвет с коричневого на кроваво-красный, когда Сириус щедро выдавил туда своей крови. Флер выпила все до последней каплей. Сегодня она наконец-то станет его женой. И она счастлива.

Глава 4. Ярмарка тщеславия

Свадьба Лорда Блэка просто не могла быть скромной. И тут дело не только в том, что это свадьба Блэка, тут и сам Сириус умудрился отличиться: и, как маг, и, как почти-политик, и, как член Темной Ложи. Всего было приглашено чуть больше шестисот гостей, причем столько же магов оскорбили невниманием — то есть не позвали на свадьбу. Традиционно гостями молодоженов становились все главы родов, которые входят в список "близких семи поколений" жениха. У Блэков этот список был просто огромен и они очень надеялись, что кто-нибудь традиционно откажется ехать на материк ради свадьбы… Увы, приехали почти все: людям было любопытно.

Есть у Блэков дурацкая свадебная традиция. Когда женится глава рода, или его прямой (очевидный*) наследник, то невеста идет к алтарю в особом свадебном наряде. Много поколений назад одна самоуверенная красотка заявила, что выйдет замуж только в платье, которое будет усыпано золотом и бриллиантами, а Блэки сложностей не боятся. Так появился набор жемчужин и бриллиантов в оправе из магического серебра — оно тверже магловского. Этими драгоценностями расшивали свадебное платье невесты, причем каждый раз наряд шили заново и украшали тоже заново. Над платьем Флер трудились все это время, фасон и мотив вышивки держался в строжайшем секрете. Сириусу иногда казалось, что там не платье шьют, а решают судьбу мира — так часто разные журналисты пытались пробраться в дом модистки.

Из-за всего этого свадьба стала событием легендарным еще до того, как успела начаться. И можно было бы попытаться как-то остановить это безумие… но оно было на руку Блэкам. Пока все обсуждают драгоценный свадебный наряд, высоту праздничного торта и прибывшего из Японии Мастера Заклинаний… Блэки могли потихоньку заниматься своими делами.

Например, Рита отвлеклась от поисков информации по Волдеморту, чтобы нацарапать на коленке статью про диадему Кератри. Ведь такая глупость — сплетни. Но именно эти сплетни понемногу понижали градус недоверия британцев к темным магам. А смысл маленького скандальчика был в следующем. По традиции, невеста на свадьбу в последний раз надевала семейные драгоценности — в первую очередь тиару или диадему. У семьи Флер такого богатства, разумеется, не было. В семьях победнее головное украшение заменяли венком, но на Флер же будет платье с бриллиантами и жемчугом… Значит, вещь нужно занять. И вот тут Рита, плюясь ядом устно и растекаясь медовой лужицей в статье, описала семью Кератри, дальних родственников Флер, и диадему, которую они готовы одолжить. Ну и еще история этой диадемы. Разумеется, в этой истории фигурировал темный маг, который всех спас. И диадему, и невесту, и страну… а сам умер, завещав невесту брату. История была частично правдивой, невероятно романтичной и трагичной, из-за чего по ней уже кто-то обещал поставить пьесу. Блэкам нужно было срочно отбелить само понятие черной магии, а самое простое — сделать запрещенное модным.

Но из-за долгой подготовки и сложных закулисных ходов свадьба Сириуса и Флер была для них днем сражения и ничего романтичного и семейного в себе не несла. А вот шутить по этому поводу они могли, из-за чего настроение обоих в день свадьбы было вполне хорошим. Девушки, что занимались нарядом и прической Флер, приняли ее веселье за нетерпение, поэтому старались невесту успокоить и ободрить. Все это ее еще больше веселило.

А вот Сириус, напротив, быстро растерял свой утренний запас хорошего настроения. Ему приходилось общаться с прибывающими гостями. И далеко не всех гостей он был действительно рад видеть. Например, пришлось пригласить и Министра Магии, и Дамблдора, и даже Люциуса. Не приглашать — возникнут сплетни, эти сплетни испортят имидж семьи, а над имиджем страдают столько магов, что они попросту задавят потом Сириуса своим негодованием. Поэтому он улыбался, обсуждал погоду, курс галеонов, современную молодежь и свое везение.

Но ему действительно повезло — Флер была невероятно пунктуальна, к алтарю спускалась ровно в назначенное время, игнорируя свое право опоздать на полчасика. Но и выглядела она сегодня по-настоящему прекрасно. Платье было выполнено из шелка и плотного кружева, узкий лиф и длинные рукава выглядели вполне скромно, а вот широкая юбка сверкала на солнце лучше любого диско-шара. Флер от души отчитала модистку, что хотела нашить драгоценные камни на лиф платья — так даже самая стройная девушка будет казаться толстой. Узор был традиционно цветочный, густой по подолу и постепенно редеющий к поясу. В итоге получилось именно так, как девушка и планировала. Шикарно, но изящно.

— А я и не думал, что ты можешь выглядеть красивее обычного, — усмехнулся Сириус, откидывая вуаль с ее лица.

— Правда? — улыбнулась Флер. — Так невеста и должна выглядеть на свадьбе особенно красиво.

Сириус засмеялся и непременно продолжил бы разговор, но распорядитель тихонько кашлянул:

— Знаете, даже мне волнительно: там вообще-то шестьсот магов ждут вас.

Теперь засмеялась и Флер. Но все же развернулась к алтарю, хоть и постоянно косилась в сторону Сириуса. Вообще-то ей больше нравится, когда он носит джинсы и футболки, так он смотрится как-то ближе и понятнее. И волосы он тогда не зачесывает, и иногда даже не бреется — становится колючим, но зато мужем, а не… Сириусом Блэком. И Флер так замечталась, что вздрогнула от его голоса: настало время клятв.

На свадьбе играл оркестр. Благодаря японскому мастеру чар, музыка на танцполе звучала громко, а за столами ее было едва слышно. Вокруг площадки для танцующих вились густые цветочные гирлянды, с которых не переставая сыпались серебристые блестки — тоже работа японского мастера. Поговорить с чудным магом детям не удалось, тот был слишком занят работой, но вот восхищались им абсолютно все. Как раз обсуждали количество чар, что тот наложил на парк Блэков. Но обсуждали, разумеется, не все. Гарри с Луной, например, танцевали почти без остановок. Девушка была одной из шести подружек невесты, поэтому выделялась венком в волосах и небесно-голубым тюлевым платьем. На Гарри была жилетка в цвет, что многие вокруг считали крайне милым. Даже их пару никто не разбивал.

А вот Драко гадал — натяни он на себя цветной жилет, изменилось бы хоть что-нибудь? Маловероятно. Гермиона, в таком же голубом тюлевом платье, танцевала уже несколько вальсов с Диметрием Огденом. Парень выпустился из Хогвартса всего-то год назад, они были шапочно знакомы, но он никогда не обращал внимания на кудрявую гриффиндорку… впрочем, тогда разница в возрасте казалась огромной. Сейчас, когда Гермионе оставалось чуть больше месяца до шестнадцатилетия, она уже не казалась мелкой отличницей.

— Что, кузен, грустишь об уведенной девушке? — ткнула его локтем в бок Дора.

Сегодня у нее были голубые волосы, которым она позволила "отрасти" достаточно для сложной прически. Смотрелась она при этом крайне ярко, что даже немного смущало Драко. И хотя платье на ней было нейтрального светлого оттенка, на нее многие оглядывались с любопытством. Маленького Лайелла она на время оставила в доме — его пока не показывали посторонним — а сейчас искала мужа. Но увидела печального кузена и не смогла пройти мимо.

— Ты тоже будешь надо мной издеваться? — понурился Драко.

— Вообще-то я хотела обратить твое внимание во-о-он туда, — и Дора осторожно развернула Малфоя в нужную сторону.

Там, так же подпирая колону, гневно смотрел на танцпол Виктор Крам. И вид у него был настолько грозный и недовольный, что Драко не смог сдержал короткий смешок. И тут же замолчал, затравленно посмотрел на Дору. Та довольно хмыкнула:

— Ага, ты примерно так же выглядишь. Но с Крамом-то Гермиона официально рассталась, а с тобой даже не встречалась. Так что ты смешнее.

Драко недовольно буркнул:

— Ты вообще-то моя кузина, ты должна меня поддерживать.

— Скажи это тетушке Беллатрикс, мы вместе над этим посмеемся, — пожала плечами Дора. — Но в качестве семейной поддержки — пошли танцевать. Так ты будешь выглядеть чуть менее жалко.

Драко горько вздохнул, но все же протянул руку кузине. Они вместе закружились в достаточно быстром вальсе. При этом парень с долей недоверия понял, что он уже выше Доры. Как-то привык, что она — почти взрослая, а тут, оказывается, уже может танцевать с ней и не выглядеть смешным коротышкой.

— Итак… на жизнь пожаловаться не хочешь? Из-за рождения Лайелла я стала крайне доброй и чувствительной, может даже чем помогу.

— Оторвешь Диметрию голову? — с притворным восхищением спросил Драко.

— Тогда я рискую превратиться в серийную убийцу, дорогой кузен. Знаешь, тут просто мало кто рискует спорить с Диметрием, он все же больше всего подходит вам по возрасту. А так… не все так ненавидят маглов, чтобы отказываться от возможности обновить кровь сильной ведьмой. А Гермиона, кроме всего прочего, еще и приятна в общении. Твоя мама ее натаскала так, что хоть сейчас давай ей титул Леди рода и она прекрасно с ним справится, причем попутно разработает парочку новых заклинаний, опишет пятнадцать новых растений и вылечит полсотни бедных детишек.

Драко усмехнулся: выходило вполне похоже на правду, пусть и сильно преувеличенную. Малфой-то прекрасно знал, что Гермионе все дается не так просто, как кажется некоторым посторонним людям, но она все равно всегда добивается своего.

— И знаешь что? — продолжила Дора. — У каждой девушки есть пунктик в отношении будущего мужа. У кого-то "пунктик" — это целый список, а у кого-то одна-единственная расплывчатая фраза.

— Да? — удивился Драко. — И что было у тебя? Почему ты выбрала Ремуса?

— Потому что он видел во мне меня, а не метаморфа. Ему была интересна моя личность, а не возможность жениться сразу на всех красотках современности.

Драко на секунду опешил. Он никогда раньше не задумывался о том, что Доре могло не везти в любви. Но, если так подумать, он уже как-то слышал от посторонних, что Ремусу повезло: он, дескать, может каждый день спать с новой женщиной. И Драко, помнится, такая фраза даже оскорбила. Она была лживой, мерзкой, совершенно несоответствующей взаимоотношениям мистера и миссис Люпин.

— Ты явно задумался о моей тяжелой жизни, лишенной любви и романтики, но я вообще-то не об этом говорила. У Гермионы ведь тоже есть пунктик.

— Да? — удивился Драко. — И ты прям точно знаешь — каков ее мужчина мечты?

— Догадываюсь, — хитро прищурилась в ответ Дора.

Драко нахмурился. Если спросит — она скажет. Но нужно ли ему это знание?

— Ой, ну ты и лопух временами! — фыркнула та. — Тебе так, на заметку: если ничего не будешь делать — ничего не произойдет.

Он сразу нахмурился, недовольно отвернулся от кузины, насколько это вообще было возможно во время вальса.

— И не делай тут обиженную мордашку, у Одри все равно лучше выходит. Давай я тебе все объясню простейшим языком. Ты у нас себя ведешь в точности так, как обычно выглядят богатые избалованные домашние мальчики. Ты всегда получаешь все ровно в тот момент, когда намекнул об этом родителям. Даже просить не приходиться: часто ты сам все можешь себе купить. И тебе повезло: ты легко нашел друзей, ничего для этого толком не делая, просто предложив свою дружбу. И все, чего ты на данный момент добился, либо было подарено тебе, либо пути получения этих вещей были просты и понятны. Я ведь права?

— Предположим, — недовольно буркнул Драко, хотя сам не особенно-то вникал в то, что говорит Дора.

Он то и дело натыкался взглядом на друзей: Гарри с Луной, Невилл со Сьюзен, Мишель с каким-то темным магом, Гермиона с противным Огденом…

— Ну так вот, — продолжала Дора бодрым тоном. — Умудрился ты влюбиться в Гермиону, и впервые понял, что не сможешь получить желаемое: папуля не позволит. И вроде, как решил мучиться со стороны. Но теперь-то почему ничего не делаешь? Твой законный опекун — Сириус, а после семнадцати даже он не сможет распоряжаться твоей жизнью. То есть ты можешь не беспокоиться об одобрении опекуна.

Она замолчала, рассматривая профиль кузена — тот все еще старательно от нее отворачивался. Он был очень похож на отца, взяв от блэковской родни скорее какое-то мрачное очарование, некоторую мимику, но не единой черты лица. Впрочем, первые сыновья обычно наследуют максимум родовых черт. Но все же жаль, что он не унаследовал толику блэковской решительности.

— Молчишь? А я знаю ответ. Ты просто боишься.

Драко обернулся к ней, сердито на нее уставился, но Дора тепло улыбнулась:

— Не так, как боятся темноты или вампиров. Это другой страх — страх неудачи. Видимо, ты так мечтаешь об этом, что боишься разочароваться… но… если не попробуешь — вообще не узнаешь. И потом будешь все время жалеть об упущенной возможности. Потому что знаешь что? Гермиона не будет ждать, пока ты решишься. Она красивая девушка, она любит себя. Посмотри на нее: ей нравится нравиться людям. И я ее понимаю — мне тоже нравится. Даже если она хорошо к тебе относится, она не станет беречь твои чувства в убыток своей жизни. Но если ты наконец ее куда-то пригласишь, что-то сделаешь…

Драко невольно поджал губы, а потом ворчливо спросил:

— И с каких это пор ты стала настолько проницательной?

— Я? Меня Луна попросила с тобой поговорить, а я просто считаю тебя нерешительным идиотом. Ты точно мой кузен? Дядюшка Сириус уже бы закинул девушку на плечо и уволок в пещеру, а ты грустно вздыхаешь.

Драко нахмурился вначале, а потом не сдержался, фыркнул от смеха. Его насмешил и возникший образ Сириуса, что на плече утаскивает Флер в пещеру, и слова Доры, и даже осознание, что Луна — добрейшая Луна — не выдержала и заставила Дору с ним поговорить. Как раз в этот момент одна мелодия смолкла и Драко повел кузину обратно к краю танцпола. Там, как раз уже ждал супругу Ремус.

— Я, конечно, не провидица, но, как бы скоро Луна еще кого-нибудь к тебе не подослала для серьезного разговора, — хмыкнула Дора, когда они почти добрались до места.

Прежде чем тот успел удивиться этой фразе, за спинами Доры и Драко раздался голос Луны:

— Я бы больше опасалась Одри: она планирует запереть вас в подвале.

Рядом с ней засмеялся Гарри, и Драко понял: скоро с ним серьезно поговорит весь Ковен целиком, что будет особенно неловко.

Свадьба продолжалась даже после того, как молодожены отправились в свое небольшое свадебное путешествие. Сириус решил свозить Флер на остров Скай. Там есть свой небольшой волшебный лес, а главное — около него стоит охотничий домик Блэков. Он крошечный, всего один этаж и одна спальня. Зато ремонт в нем делали лет двадцать назад: дядюшка Альфард любил ездить сюда на рыбалку, благо небольшое озерцо тоже было совсем близко.

Флер упала на кровать, при этом платье, с которого уже послетали многочисленные чары, забавно звякнуло, будто кольчуга. Сириус расхохотался. Флер обиженно произнесла в потолок:

— Что ты смеешься? Оно, между прочим, еще и тяжелое. И чары облегчения слетели, когда мы в машину садились.

— Я заметил, — ответил Сириус, расстегивая бриллиантовые запонки, — когда тебя через порог переносил. Вы не взвешивали платье?

Флер тоже засмеялась, села на кровати:

— Нет. А надо было?

Она наощупь начала доставать из прически шпильки, что удерживали диадему. Сегодняшний день казался просто бесконечным, и совсем не верилось, что сейчас только десять часов.

— Устала? — спросил Сириус.

— Не то слово. Как хорошо, что сегодняшний день уже закончился. Я даже не знаю, кто меня больше утомил — твои родственники, мои родственники, или типа друзья.

Сириус снова засмеялся, сел на кровать рядом с Флер, принялся расстегивать мелкие пуговички на платье. В такие моменты понимаешь, что хорошо быть мужчиной — рубашка и брюки снимаются явно быстрее такого драгоценного доспеха.

— Мой номер один по доставанию — Фадж. Он сегодня все пытался как-либо меня унизить…

Флер усмехнулась. Министр был в другой весовой категории, он просто не мог "обыграть" Сириуса в словесном поединке. В отличие от всего остального, общаться Сириус умел просто интуитивно, ему не нужны были для этого книжки и учителя. Из-за этого любые попытки Фаджа унизить своего оппонента оборачивались против него самого. Первое время Сириус еще сводил все в шутку, а после и шутить перестал. Флер же гадала — как такой человек вообще мог стать Министром Магии: он глуповат, недальновиден и вылез исключительно на связях. Но связи у Блэка теперь посильнее будут.

— Тогда тебе доставит особое удовольствие забрать у него должность, — заметила Флер.

Она встала с кровати, стянула с себя тугие рукава и позволила платью упасть на пол. Забралась с ногами на кровать и усмехнулась этой куче кружева и бриллиантов. Кажется, она окончательно превратилась в Леди Блэк, раз может так спокойно оставлять на полу платье стоимостью в парочку домов.

— Только это меня, пожалуй, и будет радовать в посте Министра, — Сириус лег на подушку, уставившись в потолок. — Потому что больше я никаких плюсов не вижу.

Флер улыбнулась, смотря на него. Она лучше кого бы то ни было знала, как сильно Сириус не хочет этой должности. И так же лучше всех знала, как он старается ее получить.

— Знаешь, моя бабушка-вейла всегда говорила: нужно жить так, чтобы после смерти твою историю пересказывали внукам и они не верили в реальность событий. Думаю, твоя история уже невероятно неправдоподобна.

— Ну да. Гриффиндорец-Блэк, сбегал из дома, воевал, сидел в Азкабане, теперь вот темный маг и глава рода… собираюсь стать министром. В связке с Азкабаном звучит особенно сильно. Первый министр-уголовник.

Флер сняла остатки одежды и забралась под одеяло: устала она сегодня особенно сильно.

— Кстати, чисто теоретически, на какой факультет в Хогвартсе попала бы я?

— Так и не скажешь, — он чуть повернул голову в ее сторону. — Точно не хаффлпафф. Слизерин? Ты у меня хитрая.

Флер подвинулась к нему поближе, поцеловала в щеку и с улыбкой спросила:

— То есть наш с тобой ребенок не обязательно должен быть гриффиндорцем?

— Ну… я попытаюсь его правильно сагитировать, — улыбнулся Сириус. — Пора вводить новые семейные традиции.

Флер накинула на Сириуса одеяло и с улыбкой призналась:

— Тогда начинай придумывать агитационную речь. Сегодня с утра зелье поменяло цвет.

Сириус замер на секунду. Флер проверяла кровь зельем каждое утро и обычно он видел, что нет никакого изменения, но сегодня было нетипичное утро, его выгнали из его же комнаты — пришло время готовить невесту.

— Спасибо, — просто сказал он и крепко ее обнял.

Дети — это, наверное, неплохо. Только почему-то страх сжимает сердце: впереди война, а он уже заранее полюбил своего ребенка, хотя до его рождения еще очень много времени.

* Очевидный наследник — это мужчина, который еще не вступил в права наследования, но все равно вроде, как в будущем им станет. Если привести пример на британской королевской семье, то принц Уильям (сейчас — герцог Кембриджский) является очевидным наследником. Официальным является его отец. В мире магии, где по идее живут до 200 лет, очевидный наследник вполне может пойти жениться, являясь правнуком действующего лорда)). Не знаю, зачем вам эта информация, но вдруг где пригодится.

Глава 5. Необъяснимые решения

Говард не любил мир магии, хотя так и не смог окончательно с ним расстаться. Так или иначе, но он постоянно оказывался втянут в какие-то волшебные дела. Со временем он слегка свыкся со своим положением сквиба, но иногда старые раны, можно даже сказать — комплексы, снова давали о себе знать.

На самом деле, маги точно не знают, почему их дети становятся сквибами. И, как иногда кажется Говарду, просто боятся узнавать. Сам Говард долгое время воспитывался, как маг. Несмотря на то, что он не проявлял ярких вспышек магии, характерных для сильных волшебников, у него было все в порядке с магическими потоками и очагом. Проблемы начались позднее, он начал болеть, стал часто чувствовать себя плохо и вскоре семейный колдомедик вынес свой приговор: мальчик не сможет колдовать, у него нарушение в энергетическом теле — так завуалированно называли диагноз, который был равнозначен издевательскому "сквиб".

Сквиб-ребенок может не выжить в магическом поместье. Как бы не было тяжело его матери, Говарда все же отдали дальней родне. Не сказать, что магический фон был так уж губителен для сквибов, но кто будет рисковать жизнью ребенка ради надежды на то, что когда-то все выровняется? Кроме того, маги тоже понимают: просто жестоко оставлять ребенка в мире, где он потом может не найти себе места. Именно из-за этих двух пунктов таких, как Говард чаще всего отдают в приемные магловские семьи.

Первое время он еще иногда "ходил в гости" к родителям. Но он до сих пор помнит то ужасающее ощущение от посещения мира магов. Возвращаясь в свой новый дом, он сразу залезал в ванную и долго терся мочалкой, пытаясь смыть то ощущение брезгливости, которым его щедро награждали практически все маги. Пожалуй, только мама была другой. После ее смерти Говард Лестрейндж никогда не возвращался в родной дом.

После была работа с Дорказ, позже он открыл для себя ту часть мира магии, где к сквибам относятся нормально, ничем не выделяя их отличность, позже он повстречал магов, которые его уважали. А сегодня он снова вспомнил себя-десятилетку. Брезгливый взгляд Долорес Амбридж тоже хотелось с себя смыть.

Так уже было теперь заведено — перед самым началом учебного года члены Попечительского совета и некоторые родители знакомились с коллективом школы. Традиционно собирались все профессора — даже те, кто был просто руководителем дополнительных дисциплин для старшеклассников. Они представляли себя, говорили о своем предмете, потом попечительский совет высказывал свои наставления, а потом происходило что-то вроде фуршетного стола. Дамблдор, помнится, категорически не хотел впускать в школу родителей, но Совет настоял. Так те хотя бы могут оценить состояние школы и подготовленность профессоров.

Родителей, к слову, бывало не так уж и много. Большая часть магов Великобритании привыкли доверять Хогвартсу в целом, здесь еще не было магловского желания залезть в каждую щель, чтобы найти там изъян. Сюда ходили скорее, как на тусовку, здесь начисто отсутствовали родители простых магов — сплошь аристократия, богачи, политики и те, кто мечтает попасть в первые три категории. Приходили бы, разумеется, еще родители маглорожденных… но их протащить в Хогвартс было просто невозможно: маглоотталкивающие чары на школе были такие древние и такие прочные, что их нельзя снять на время — тогда ведь все делали на века.

Говард эти встречи до жути не любил. Одно дело обсуждать учебный процесс, траты на обучение и возможность ввести школьные экскурсии, а другое — бестолковая болтовня с напыщенными индюками. Так было и в этот раз, за исключением маленькой пикантной детали. Министр магии еще два года назад заявил, что он будет непременно являться на эти вечера знакомств, ведь это его обязанность — обеспечить маленьким волшебникам достойное образование. После столь громкого заявления не прийти сегодня он не смог, но положение его было крайне шатким.

Несмотря на то, что выборы были назначены на конец октября, все уже знали имя будущего министра магии. Правда, сторонники Сириуса Блэка все еще работали над укреплением его влияния, очень боясь неожиданностей. Старая гвардия аристократии еще со времен войны с Гриндевальдом держала нейтралитет, но сейчас эти бодрые старички вступили в политические прения и очень грамотно вели дела. Без них Сириус вряд ли бы справился. И их работа все глубже закапывала надежды Корнелиуса Фаджа на переизбрание. И чем призрачнее были надежды текущего министра, тем радостнее про него сплетничали остальные. Фадж, у которого талант был один и этот талант — льстить богатым и родовитым, не смог найти способ выкрутиться из этой ситуации.

И пока большая часть присутствующих развлекались за счет Фаджа, что отчаянно делал важный вид, Амалия с прищуром рассматривала Долорес Амбридж.

— Она мне не нравится, — наконец сказала Боунс Говарду.

— Мне тоже, но может она хороший учитель? — миролюбиво ответил он.

— Ты сам-то веришь? Нет? Вот и я тоже.

И они оба снова замолчали, рассматривая ту странную женщину в розовой пушистой кофте. Ее присутствие здесь и правда было странным, потому что министерские впервые самостоятельно предложили профессора для школы. Должность, конечно, была проклята: то ли реально, то ли людской молвой, но профессора защиты от темных искусств в школе не задерживались. И попечительский совет всегда заранее подбирал кандидатов, но удалось поставить своего только раз — в позапрошлом году. В этот раз тоже были найдены два кандидата, которые почему-то не прошли аттестацию в Министерстве.

Аттестация была не то, чтобы формальностью, но все же оставалась одной из немногих проверок государственных органов. Это было собеседование, просто разговор о предмете и возможностях соискателя должности. И если первый кандидат от попечителей действительно плоховато говорил по-английски, то второй прибыл из США, так что проблем создать не должен был… но внезапно и его министерство не одобрило. И это при том, что до этого они же пропустили на должность Гилдероя Локхарта, который был некомпетентен от слова "совсем". И когда в августе от министерства выдвинули нового кандидате — Долорес Амбридж — все поняли, что так и планировалось с самого начала.

После прошлого года, когда защиту от темных искусств детям преподавал пожиратель смерти, Министерство вообще планировало ввести новою должность — какой-то там инспектор. Против выступил попечительский совет и большая часть влиятельных родителей — никому не нравились расплывчатые обязанности и невозможность контролировать этого человека. Но, скорее всего, именно Долорес Амбридж должна была занять эту должность. Пришлось министерству пойти окольными путями.

— Я не понимаю — зачем, — продолжила Амалия после недолгого молчания. — Что она может исправить? Кораблик с именем Фаджа почти затонул, его уже ничто не спасет. Зачем он послал Амбридж?

Говард усмехнулся: Амалия всегда любила подбирать любопытные сравнения.

— Быть может, он просто не хочет так просто сдаваться? Может Амбридж здесь — это его вера в чудо. Ну не знаю… может она обнаружит, что Сириус здесь мучает детишек?

— Сириусу больше нет надобности здесь появляться, — автоматически ответила Амалия, замолчала на несколько секунд и зло добавила: — Как же раздражает! Я же не смогу не думать о ней — вдруг они и правда придумали какой-то способ очернить Сириуса?

Говард снова хмыкнул. Его, по большей степени, интересовала лишь безопасность детей. Она была тесно связана с выборами — срочно требовалось получить больше власти в стране. Но для Амалии эти выборы имели большее значение. Кажется, для нее стало вопросом чести затянуть не слишком-то положительного Блэка на высшую должность в стране. Поэтому любые попытки вытеснить его из политической гонки расценивались Амалией, как личное оскорбление.

— Мы все равно ничего не узнаем до начала учебного года, — миролюбиво ответил он. — А дети, надеюсь, у нас стали не только взрослее, но и осторожнее.

Амалия упрямо поджала губы. То, что произошло на финале Турнира Трех Волшебников, заметно изменило всех членов Ковена. Они стали упорнее и… злее, наверное. Учатся, как проклятые, даже игры у них стали больше походить на тренировки. Но они вступают в самый неприятный возраст. Подростки-маги никогда не славились сдержанностью эмоций. И чем больше магической силы, тем ярче проявляются черты характера. Вся надежда только на то, что будут друг друга сдерживать.

— Но я не могу не думать об этом, — призналась она.

Говард тяжело вздохнул. В чем-то она права: слишком многое поставлено на карту, чтобы выпускать из вида мелочи вроде Долорес Амбридж, профессора от Министерства.

Первое сентября выдалось суматошным. По соображениям безопасности дети ехали на вокзал тремя группами, с родителями многие простились накануне. У поезда шумно делили вагоны, снова искали свободолюбивую жабу Невилла, которая все лето прожила в Норе и явно наслаждалась свободой. И все это под вспышки колдокамеры корреспондента Пророка, что по-хамски щелкал ей, снимая Сириуса с крестником.

— Можно я его прокляну? — ворчливо спрашивал Данте, воинственный итальянец.

— Нет, — отвечал Сириус.

— Можно, но только позже, — добавляла Белла. — Я знаю, где он живет.

Данте радостно улыбался, корреспондент продолжал щелкать колдокамерой, не подозревая о коварных планах вассала Блэка.

— Мы не можем никого проклинать, — с притворной улыбкой говорил Сириус. — Мы теперь настолько образцовое семейство, что меня уже от самого себя тянет блевать радугой.

Данте с Беллой вместе прыснули от смеха. Действительно, если корреспондент внезапно загнется от темного проклятья, то заподозрят сразу Блэка. Стоящий тут же Ремус не улыбался. Он просто спокойно сказал:

— У него долгов на пятьсот галеонов. У входа его уже ждут гоблины.

— Когда успел? — удивился Сириус.

— Гарри через зеркало сказал Доре, Дора написала гоблинам, гоблины ответили Доре, Дора через зеркало сказала Гарри, — меланхолично отвечал Ремус.

Кого угодно выведет из себя ушлый журналист, если он щелкает своей камерой, будто ему зарплату начисляют исходя из количества повторяющихся колдографий. Здесь вообще прессы быть не должно — на перрон может пройти далеко не любой маг, нужно быть с кем-то из школьников, или иметь разрешение от руководства Хогвартса. Этот журналист был родственником кого-то из первокурсников. И он в наглую нарушал все нормы приличия разом, переплюнув в этом даже хамоватую Риту Скитер — та хотя бы не портила своим присутствием важные даты в жизни любого родителя.

Прозвучал гудок паровоза, дети поспешно загрузились в вагоны, радостно повисли на приоткрытых окнах, махали руками, платочками и демонстрировали многострадальную жабу Невилла. Тревор явно мечтал сбежать и допрыгать до Норы по земле.

Когда перрон скрылся за поворотом, все наконец-то расселись по своим местам, после недолгих препирательств подоставали книги и остаток пути провели почти в полной тишине, которая нарушалась редкими обсуждениями прочитанного. Только что в крайнем купе шесть человек азартно рубились в карты. Простые, немагические. Среди пяти пацанов выделялась Одри.

— Фред! Не мухлевать! — она ловила его за руку, пытаясь найти карту за манжетами рубашки.

Фред демонстративно закатывал рукава. У Джорджа вообще-то лучше получалось карты прятать, но почему-то все подозревали Фреда.

— И кто-нибудь ткните Рона в бок, — щурился Симус. — Он опять карты считает.

Рон и правда выглядел сосредоточенным, неслышно что-то шептал, щурился на колоду карт. Считал он хорошо, а вот память у него была не самой лучшей — он быстро забывал просчитанное ранее. Но Рон сидел между двух Близнецов, поэтому Симусу пришлось самому кидать в Рона скомканную мантию. Та задела карты на столе, все полетело на пол, смешалось, Рон яростно закричал и завязалась шуточная потасовка. Одри, горько вздохнув, вышла в коридор.

Не то, чтобы она страдала от недостатка общения, но возраст давал о себе знать: с мальчишками ей становилось сложнее. А из девчонок ей никто не подходил по темпераменту. Пока Одри стремилась на поиски приключений, ее подруги предпочитали обсуждать наряды, читать книги или учить новые заклинания. Одри заклинания давались легко — так же когда-то блистала ее мама, чтение ей казалось скучным, а наряды слишком долго обсуждать — то еще развлечение.

— Скучаешь? — хмыкнул Фред, прислоняясь спиной к перилам у окна.

Длинный коридор их вагона был полностью остеклен и около этих окон тянулись перилла. Одри держалась за них, рассматривая пейзаж за окном. Джордж прошел мимо, к концу вагона, а Фред же с любопытством разглядывал своих друзей в соседних купе. Через застекленные двери было отчетливо видно, насколько все увлечены чтением.

— Есть немного, — вздохнула Одри. — Карты надоели еще летом, в шахматы Рона все равно не обыграть, а собрание дуэльного клуба только на следующей неделе.

Фред засмеялся. Одри же сердито посмотрела на него, но не стала ничего говорить. Хорошо Фреду — у него всегда с собой есть брат-Близнец.

— Мне тоже в этом году точно будет скучно, — признался Уизли. — Джордж теперь официально встречается с Аникой, они будут постоянно на свидания ходить, за ручки держаться…

— Розовые сопли разводить, — подсказала Одри.

Фред усмехнулся, но покачал головой:

— Это их право. Если им так больше нравится — то пусть гуляют. Мы же не сиамские Близнецы, имеем полное право иметь разные увлечения… и разных девушек.

Одри безразлично пожала плечами, а Фред внезапно продолжил:

— В связи с этим у меня есть к тебе предложение: давай встречаться.

Девушка пораженно обернулась к нему, не веря в услышанное.

— Встречаться, — подсказал Фред. — Будем ходить на свидания, возможно даже держаться за руки и целоваться.

На слове целоваться он с наигранной стыдливостью прикрыл рот рукой, словно сказал что-то неприличное. Одри наклонила голову, все еще не веря в серьезность главного шутника Гриффиндора.

— Что? — передернул плечами он. — Обещаю, что уберегу тебя от розового кошмара кафе мадам Паддифут. Будем устраивать совсем не романтичные свидания на опушке Запретного леса, Астрономической башне, подземельях Слизерина…

Одри не смогла сдержать веселье, хмыкнула:

— Да ты прям дамский угодник.

— Ты не подумай, что я сейчас шучу, — убежденно продолжил Фред, обернувшись к ней полностью. — Я говорю — встречаться, и имею ввиду именно встречаться, а не просто шататься по всем злачным местам Хогвартса ради веселья. Я даже могу добропорядочно дарить тебе нормальные, нетрансфигурированные букеты — девчонки же любят хвастаться подругам.

Одри внезапно начала тыкать пальцем в Фреда. Тот поморщился:

— У тебя рука тяжелая! Больно, между прочим.

— Я проверяю реальность происходящего, — сказала Одри. — Кто ты такой и что сделал с Фредом Уизли?

Тот тихо засмеялся и покачал головой:

— Не могу сказать, что я влюбился, но ты единственная знакомая мне девушка, с которой я бы вообще хотел сходить на свидание. Не прощу себе, если тебя прям из-под моего носа уведет какой-нибудь наглый хлыщ.

Одри еще немного посверлила парня подозрительным взглядом, а потом все же согласилась:

— И то правда, лучше заранее найти себе хорошую девушку. Тем более такую, как я.

Фред усмехнулся и все же протянул Одри букет ромашек. Та прикоснулась к лепесткам:

— Ты поднаторел в трансфигурации?

— Нет, я купил маргаритки у входа на вокзал и перекрасил их заклинанием, — честно признался парень.

Одри засмеялась. Она пока не знала, что и думать о предложении Фреда, но это звучит, как минимум весело. Не все же Гермионе встречаться со взрослыми — пора и Одри завести парня-семикурсника.

Глава 6. Сложности на пустом месте

Драко казалось, что он всю жизнь прожил в стеклянном шарике, вроде тех магловских статуэток, что принято привозить в качестве сувенира. Шарик иногда встряхивают, там идет снег или красиво кружатся блестки, но фигурки внутри от этого совсем не страдают. И Драко стоит в таком вот шарике — вокруг типа снежная метель, но это скорее красиво, мир от этого не рушится.

Долгое время он не догадывался, что происхождение и забота родителей настолько тщательно укрывают его от всех проблем. До первого курса он даже ни разу не усомнился, что что-то может пойти не так, как он захотел. Потом, правда, Гарри отказался от его дружбы и Драко немало удивился… но мама в письме объяснила, что мальчик очень дорожит своими друзьями, поэтому стоит попробовать подружиться с ним еще раз, только уже никого не оскорбляя. Это сработало, и статичный мир Драко Малфоя так и остался целым.

Только развод родителей показал ему, насколько мало его касаются обычные проблемы. Для любого другого мальчишки его возраста это было бы пусть и не трагедией, но малоприятным событием, как минимум с точки зрения общества — было бы легкое презрение, шуточки. Но Драко был не только наследником одного из самых богатых родов Великобритании — кто будет с таким ссориться, — но еще и его мама была Блэк по рождению, что автоматически делало ее выходку не ужасной, а скорее интригующей.

И теперь, спустя столько времени, Драко уже и сам готов разбить этот стеклянный шар спокойной жизни. Перестать быть просто наследником Малфоев — в меру образованным, в меру интересным, в меру сильным магом — и стать кем-то под стать маме. Человеком, который не боится жить по своим правилам. Человеком, который не просто будет пользоваться возможностями своей семьи, но еще и не побоится устроить большой такой общественный скандал. Ну или не очень большой.

Драко нравилась Гермиона. Это происходило постепенно, он даже не может сказать в какой именно момент она из просто друга стала чем-то большим. Но окончательно он это осознал только когда Виктор позвал девушку на бал. И тогда же Драко впервые задумался — а почему он так зол и обижен именно на Гермиону. Оказалось, потому что он необоснованно считал ее обязанной дождаться его, всего такого распрекрасного Драко Малфоя. Но она вообще-то не обязана — ничего ему не обещала, клятв не давала… да и о его чувствах могла только догадываться.

Тогда Драко задал себе не менее важный вопрос — а почему он раньше ничего ей не сказал? Этот вопрос был болезненным, он заставлял копаться в своих недостатках и комплексах, чего делать не хотелось. Тем более, было и более удобное оправдание: папа будет против. Вот только это оправдание потеряло свою актуальность еще до начала каникул, так что настало время заняться самокопанием.

И по всему выходило, что теперь Драко просто страшно. Страшно разбить тот самый шар, встретиться лицом к лицу с возможным осуждением, с проблемами… и еще с тем, что его чувства к Гермионе не смогут сделать их отношения идеальными. У Гарри и Луны все относительно легко — эти двое друг друга словно читают, умудряясь решать проблемы еще до их возникновения, а остальным, лишенным дара эмпатии, как жить?

Но, с другой стороны, Драко чертовски боялся и другого — что через десять лет поймет, что все еще здесь, в своем безопасном стеклянном шарике, где кружится снежок, но нет настоящей метели. Из-за этого он все острее осознавал: пора действовать. Жалеть о несделанном ведь гораздо обиднее, чем учиться на собственных ошибках.

Но, как и многие не слишком волевые и отважные люди, он все время находил повод отложить Великий День на потом. Сначала вокруг было слишком много людей и слишком много дел. Потом еще больше дел, сборы в Хогвартс, значок старосты Слизерина, долгая дорога в поезде, суматошные первые дни в школе… В общем, он все время был занят. Очень. Как, впрочем, и Гермиона.

А потом было первое занятие по защите от темных искусств. На эти уроки гриффинорцы традиционно ходили вместе со слизеринцами, к тому же урок этот был прямо на третий учебный день, из-за чего пока что мало кто успел вынести свое мнение о Долорес Амбридж — вчера у нее занимались первые и вторые курсы.

Несмотря на то, что это было последнее занятие перед обедом, пятикурсники не спешили идти к столовой. Столпились рассерженно в холле, а общее настроение выразила Одри:

— Она что — издевается? — девушка едва не топала ногами от гнева. — Какие уроки защиты без применения магии? Что значит — теоретических знаний нам должно хватить? Если на меня будет нападать предполагаемый сторонник Волдеморта — я должна прочесть ему наизусть параграф из учебника?

— Думаю, его это, как минимум удивит, — пожал плечами Гарри, который вообще-то и сам был крайне недоволен.

— Вряд ли. Он меня убьет еще до того, как я прочту название параграфа, — с прежней злостью ответила Одри.

В их небольшой толпе послышался ропот согласия. Из слизеринцев здесь, разумеется, было только четыре человека, а вот гриффиндорцы возмущались с удовольствием. Гермиона недовольно продолжила:

— Так действительно не пойдет. Уж лучше профессор-пожиратель, чем вот эта вот… — тут девушка замолчала, пытаясь подобрать слова, а за нее продолжил Невилл:

— И почему именно на пятом курсе она нам досталась? Прямо перед экзаменами…

Драко, как ему показалось, обернулся к Невиллу одновременно с Гермионой и Панси. До всех троих разом дошла главная проблема подобного учителя:

— А кто-нибудь вообще учился контр-проклятья применять? — неуверенно спросила Паркинсон. — Весь пятый курс в программе только они, а мы все как-то больше по щитам, разве нет?

Тут снова повисла недолгая тишина. Теперь проблема была не в том, что уроки проходят скучно. Теперь важным стало и то, что на уроках их не учат необходимым навыкам. Несмотря на то, что Френк Лонгботтом каждые каникулы натаскивал всех в защите, а Ремус Люпин неплохо объяснял теорию, им никогда и в голову не приходило действительно объяснять детям школьную программу. Школьная программа рассчитана на то, чтобы дети выучили разные типы магических действий, банально научились работать с информацией — писать те же эссе, плюс раскачка магического ядра — чем шире "магический" кругозор юного мага, тем лучше он колдует и тем проще ему разучивать потом более взрослые заклинания, которые уже пригодятся в быту. И контр-проклятья обычно все учат в школе — зачем тратить время на то, что способен сносно объяснить любой выпускник Хогвартса?

— То есть учить нас, как бы некому, — вздохнула Панси. — Опять придется самим. А все смогут их по учебникам изучить, или у нас будут дежурства? Кребба с Гойлом мы же сменами подтягиваем…

Панси в этот момент думала только о том, сколько человек не сможет справиться без помощи учителя. Два проблемных слизеринца как-нибудь уж сдадут, у них вообще с защитой еще все относительно неплохо. А что с остальными? Рон, Дин и Симус тоже могут доставить немало проблем. Интересно, а взаимопомощь хаффлпаффцев распространяется на полноценное обучение, или их тоже придется учить? Да и Одри, при всем своем таланте к чарам, плохо обучается по книжкам…

— Нам нужно создать общий клуб для всего нашего курса, — твердо сказал Гарри. — Будем учить всех.

— Всех? — удивленно переспросила Одри.

— Конечно. Кроме нашей компании на курсе больше нет никого, кто способен сам, с нуля, изучить все заклинания из школьного учебника.

Одри закатила глаза и недовольно махнула на Гарри рукой:

— Так, пацифистов, альтруистов и добрых волшебников мы не слушаем. Нужно распределить смены. Если кто-нибудь объяснит мне, я смогу хорошо пере-объяснить. У меня больше всего времени, так что Гермиона может учить меня, когда ей удобно, а я буду учить остальных, когда удобно им.

— Что значит — не слушаем? — возмутился Гарри. — Я может и практикую белую магию, но умом пока не тронулся. И мой альтруизм, весьма спорный пока что, никак не отражается на суровой реальности. Тебе самой не стыдно будет смотреть, как твои же соседки радостно завалят СОВ просто потому что их некому было обучить? Или, быть может, ты настолько уверена в мозгах рэйвенкловцев, что можешь гарантировать их успеваемость? Тебя обучит Гермиона, а их кто?

Одри сощурилась, с долей презрения рассматривая Гарри: он, конечно, ей почти, как брат, но его правильность кого угодно с ума сведет.

— Гарри прав, — нарушила недолгую тишину Гермиона. — Нам все равно придется учить тех, кто с нами на одном факультете. Тот попросит, потом этот, потом и остальные подтянутся. Проще сразу открыть клуб и назначить точное время, чем объяснять одно и то же разным людям.

Панси мысленно с ней согласилась. К ней частенько подходили девчонки, просили то списать, то что-то объяснить. Сначала это радовало, потом стало даже немного раздражать. А тут ожидается просто пик всеобщего любопытства, когда время начнет подходить к экзаменам. А ей ведь тогда придется теорию зубрить, там будет не до помощи нуждающимся.

— Я согласна, — Панси закинула сумку себе на плечо. — Так будет проще. И пойдемте уже есть, а то все пропустим.

А еще Паркинсон вновь подумала, что Гермиона попала на гриффиндор только потому что она родилась в семье маглов: исключительно слизеринское решение ведь. Это Гарри подумал о том, как помочь остальным. А вот Грейнджер сразу решила облегчить себе жизнь. Вполне вероятно, еще и заранее просчитала — все будут им благодарны и даже немного должны.

Открыть еще один клуб оказалось непростой задачей. Сначала пришлось долго уговаривать МакГонагалл стать номинальным руководителем этого сборища пятикурсников, потом долго ждать разрешения от директора, а через неделю обнаружить, что большая часть их однокурсников не желает занимается в межфакультетском кружке — им подавай раздельные для гриффиндорцев и слизеринцев.

— Значит так, — рассерженная Гермиона залезла на стол, чем привлекла немало внимания. — Мы не будем никого учить отдельно. Вообще. Ни одного. И списать ничего не дадим. Тоже вообще и никому. Если вы не хотите заниматься в клубе — значит, помощь вам не нужна. У нас у каждого куча своих дел, дополнительных занятий и увлечений, так что мы готовы помочь всем желающим каждую субботу, в большом зале для трансфигураций. Занятия начнутся в пять, но мы там будем с четырех. Все. Остальные дни не приемные, и я лично прокляну того, кто полезет ко мне с вопросами в мое свободное время.

И так же спокойно, под одобряющие возгласы старших курсов, спрыгнула со стола на пол и демонстративно раскатала перед собой свиток со списком вступающих. Больше всего в школьной жизни ее раздражало, что тут никто не ценит время посторонних людей. Ей, быть может, тоже хочется просто болтать ни о чем, а не помогать кому-то с домашкой. Надоело! Лавка добрых дел теперь закрыта.

— Сурово ты, — благожелательно улыбалась Одри. — А что, правда проклинать будешь?

— Конечно, — ответила Гермиона. — Долгие проклятья мы будем проходить только на седьмом курсе, так что и снять их пока никто не сможет… Настал тот день, когда я рада безразличности учителей к нашим проблемам. Я ведь и правда могу проклясть тут любого, а мое участие в этом еще и доказать нужно.

Одри весело фыркнула, Гарри недовольно покачал головой, но промолчал. Так же, как ему иногда особенно сильно хотелось направить кого-нибудь на путь истинный, так и Гермиона постепенно становилась все смелее в словах и поведении. Они оба учились высшей магии, а она всегда немного перестраивает характер своих учеников.

— И что, ты все еще хочешь добиться отстранения Амбридж? — спросил Фред, падая в кресло за их общим столом.

— А кто нет? Она ужасна. Ладно бы если просто плохо давала материал, так она еще и на своих уроках заставляет какой-то ерундой страдать, — ответила на подругу Одри.

— Просто мы, кажется, тоже в деле, — поджал губы Джордж. — Бесит просто до дрожи.

Все снова переглянулись и тяжело вздохнули: кажется, они планируют совершить глупость. Потому что, как это еще назвать?

— А еще, вы с Панси одинаково думаете, — хмыкнул Джордж. — Она пару часов назад тоже объявила на факультете, что не собирается возиться с каждым в отдельности и что скорее откусит Драко голову, чем позволит ему кому-то помочь вне стен вашего кружка.

Все за столом тихо засмеялись. Гермиона с Панси были не слишком-то похожи, но иногда их поступки совпадали просто до абсурда.

— А она тоже на стол залезала? — чуть наклонил голову Невилл. — Или обошлось просто объявлением?

Джордж охотно ответил:

— У них общая гостиная находится на уровень ниже коридора, что ведет в эту гостиную. И поэтому лестница образует своеобразную сцену над залом. Вот с нее-то Панси и толкнула речь. Что? Мне Аника рассказала. Она говорит, что мы плохо влияем на слизеринцев — те начинают поступать совсем, как мы… то есть честно и громко.

И в первую же субботу Драко выдалась возможность остаться с Гермионой наедине. Ну, как выдалась? Они пришли вчетвером — он с Панси и Гермиона с Одри. Должны были готовить класс к занятиям. Крэбб и Гойл были "наняты" старшекурсниками из дуэльного клуба — на сильных парнях учили отрабатывать некоторые приемы. Гарри с Невиллом остались выполнять домашку, у них было больше всего факультативов, а хаффлпаффцы вообще должны были прийти только на сам урок…

Одри оценила ситуацию быстро. По сути, вся работа в этом кабинете сводилась к тому, чтобы немного убрать пыль и расставить манекены для отработки заклинаний. Поэтому Лестрейндж подцепила Панси под руку и доверительно сообщила:

— Знаешь, я давно хотела с тобой поговорить. Наедине.

Панси, бросив на Драко многозначительный взгляд, так же горячо призналась:

— Знаешь, я тоже. Пойдем отсюда… на астрономическую башню.

Одри расхохоталась и они, обнявшись, вышли из кабинета. Драко стремительно покраснел — Одри всегда намекает настолько толсто, что становится неловко. А вот Гермиона просто молча расставляла книги в узком книжном шкафу. Понимая, что бежать просто некуда и скоро Одри и правда закроет их в каком-нибудь чулане, Драко глубоко вздохнул и окликнул девушку:

— Ммм? — Гермиона даже не стала оборачиваться, но тут было дело не в невежливости, а в желании скрыть румянец.

— Давай в следующие выходные сходим в Хогсмид… вдвоем, — решился Драко и замер, ожидая ответа.

И он был прост и лаконичен:

И все. И тишина. Драко внезапно стала понятна простая истина: все с самого начала было просто. Не было никаких сложностей, это он сам все придумал и создал себе целую трагедию из вполне обычного события.

— Джи, — снова позвал он ее.

— Ммм? — девушка наконец-то повернулась к нему, закончив с книжной полкой.

Та улыбнулась, чуть наклонила голову и весело ответила:

— Тебя спасает только то, что ты чертовски обаятельный осел. Но ты как-нибудь поактивнее, ладно? А то такими темпами я раньше министром магии стану, чем у нас с тобой хоть что-то произойдет.

И Драко стало так неловко, что он покраснел просто всем телом. Но что тут скрывать — она права. Он тут сам себе проблемы на пустом месте придумывает, но она-то не при чем.

— Я постараюсь, — пообещал он.

Глава 7. Дела семейные

Чего никто не ожидал от Пожирателей, так это штурма Азкабана. Кто-то не поскупился даже на наемников из Южной Африки, которые за свои услуги брали огромные деньги, но всегда исполняли заказ. Как итог — разгромленная тюрьма, разъяренные дементоры, толпа Пожирателей на свободе. Об этом, разумеется, говорили все, снова критикуя нынешнего министра, но Сириуса это мало радовало. Кроме кучи других проблем, у него теперь будет еще и проблема с тюрьмой. Ладно дементоры, их вообще пора уничтожить, но стены-то за что? Теперь придется звать гоблинов, отстраивать тюрьму практически заново… И все это нужно будет делать чуть ли не сразу после вхождения в должность, иначе заключенных негде будет держать — подвалы Министерства все же не резиновые.

Октябрь в этом плане выдался уж слишком богатым на события. И бегство Пожирателей, и новый виток критики на Блэков в общем и Сириуса в частности, и куча проверок, которыми пытаются как-то доказать несостоятельность потенциального министра магии, и это все еще и под аккомпанемент многочисленных балов и приемов. Выборы должны состояться в начале ноября. Сириусу казалось, что он даже слышит постоянное тиканье часов.

Но письмо от Лестрейнджей его удивило. Немало так удивило, потому что было совершенно неожиданным и слишком уж… честным. На письме стояли марки клятвы — это такие руны, которые пишут смесью крови и специальных чернил. Лестрейнджи клялись, что их будет трое, что они не навредят, не подставят и не скомпрометируют. Они хотят видеть Сириуса, Беллу и любого их сопровождающего, чтобы обсудить некоторые важные моменты.

— Важные моменты? Например, что он скрыл от меня мою дочь? — разгневанной кошкой зашипела Белла, когда прочла письмо. — Да его с удовольствием убью при встрече!

— Успокойся, — покачал головой Сириус. — Я, кажется, знаю причину встречи.

Белла, все еще злясь, резко спросила:

— Что? Он хочет извиниться? Урррод.

Сириус хмыкнул и снова покачал головой:

— Твой бывший — маг старой закалки. Ему с детства внушили мысль, что он может погибнуть сам, но род должен спасти. Он пробыл в Азкабане пятнадцать лет, а род Лестрейнджей всегда был слабее нашего… как думаешь, он еще способен зачать наследника?

Белла замерла, широко распахнув глаза, простояла так пару секунд, а потом снова взъярилась:

— Он что, собирается отобрать у меня дочь? Нет, я его не убью. Я его живьем в стену замурую!

Сириус закатил глаза — и с этой истеричкой ему предстоит встречаться с Пожирателями. Но нужно выслушать Лестрейнджей. Даже интересно, что тот готов отдать за услугу? И о чем они еще хотят поговорить, если их интересует не только Одри?

Это было пустынное место в Шотландии. Густые травяные заросли покрывают холмы, несколько огромных валунов лежат неподалеку, а где-то поблизости журчит ручей. Был вечер, отчего обстановка казалась максимально таинственной и даже жутковатой, что почему-то веселило Фрэнка. На его взгляд, ситуация была практически хрестоматийной — сумерки, потаенное место, две противоборствующие стороны тайно встречаются для обсуждения семейных вопросов. Сейчас бы в кусты отряд авроров…

Вместе с Лестрейнджами прибыл Долохов. Братья заметно постарели в Азкабане — поседели, кожа стала будто пергаментной, черты лица поплыли. Для Блэков дементоры губительны в чуть меньшей степени — все же на черных магов создания тьмы и влияют самую малость меньше. Это было заметно и по Долохову — того загребли даже раньше братьев Лестрейндж, а он выглядит на свой возраст, у него даже волосы остались такими же иссиня-черными.

— Сразу к делу, — не стал здороваться Сириус. — У меня, знаете ли, напряженный график, а вас я видеть категорически не рад.

Долохов криво улыбнулся, что заставило Сириуса испытать легкое чувство брезгливости — кажется, Азкабан сказался исключительно на зубах этого русского.

— Я хочу попросить вас дать разрешение на признание Вингельмины наследницей, начал говорить Рудольфус.

— Одри! — практически выплюнула Беллатрикс. — Никто не зовет ее дурацким первым именем… она с радостью сменит его, когда перейдет в род Блэк.

Рудольфус недовольно поморщился — тут не нужно быть гением, чтобы понять настроение Беллатрикс. Спорить с ней сейчас бесполезно, она слишком зла и до сих пор не порезала бывшего мужа на ленточки исключительно из-за присутствия Сириуса и Фрэнка.

— Я слушаю, — в противовес кузине, Сириус говорил спокойно.

— Наш алтарь еще функционирует, продержится лет пять, не меньше. На данный момент… Одри? Одри — моя единственная наследница. По брачному контракту, она в большей степени принадлежит Блэкам, чем нам. Мы не можем сделать ее официальной наследницей. Но сохранность рода превыше всего, так что я вынужден просить вас об одолжении.

На самом деле, у магов был еще один способ получить наследника. С помощью ритуала обмена жизнью, и он, разумеется, был запрещен просто повсеместно, без исключений. Все вариации этого темного ритуала задействовали такой объем темной магии, что найти потом виновных — дело пары часов. Лестрейнджи смогут провести ритуал только в том случае, если Волдеморт победит и позволит им это сделать. Рискнув при этом крупно поссориться с Темной Ложей. Да, старинные темные рода не рискнут в открытую воевать с целой страной — это просто чревато новым витком войн против их вида, но вот по-тихому уничтожить наследника, которого получили с таким трудом, вполне реально.

Разумеется, Лестрейнджи знали об этом ритуале. Они ведь тоже были условно темными, пусть таких магов у них в роду за всю историю наберется не больше десятка. Но они знали о ритуале. А еще они прекрасно понимали, что сейчас в зависимом положении. Если бы Рудольфус или Рабастан еще были способны к зачатию, они бы нашли способ по-быстрому жениться и исправить свое щекотливое положение. Но, раз уж они пришли на переговоры с Блэками, этот путь для них закрыт. Значит, можно торговаться.

— Я прекрасно знаю, что Одри — ваша единственная живая кровная родственница, — кивнул Сириус, — но вы так же прекрасно осведомлены о финансовом состоянии Беллы. Зачем девочке наследовать обедневший, умирающий род, если она может жить припеваючи на мамино наследство? Только лишних забот прибавится. К тому же — неужели вы поступите, как Малфой и просто перепишите все на меня или Беллу? Сомнительно, вы не станете так рисковать доверием своего хозяина. Вы сделаете ее лишь наследницей. Если вы проиграете войну, она сможет возродить род. Если выиграете — сможете замещением жизни обеспечить себе еще одного наследника, я ведь прав?

Братья переглянулись и оба кивнули. Правильно — зачем скрывать очевидное? Их не может устраивать Одри в качестве главы рода, они лишь признают ее достойной наследования, вроде, как напишут завещание с кучей условий.

— У нас есть кое-что для вас, — Рудольфус подобрал с земли небольшой чемоданчик, подошел вплотную к Сириусу и откинул крышку.

Чемодан был с расширением пространства. Совсем немного места — просто одна-единственная комната внизу. В этой комнате, калачиком свернувшись у стены, лежал Люциус Малфой собственной персоной.

— Лорд говорил, что вы непременно попробуете его спасти. Вот, забирайте. Я не знаю, что вы будете делать с его меткой, — безэмоционально говорил Рудольфус.

— Поживет немного в Турции, поправит здоровье, — хмыкнул Сириус.

Люциуса было жалко. Ну вроде, как паршивец, конечно, но вообще-то пытался хоть что-то исправить. Сына однозначно любит. Да и жалко Драко — какими бы не были его отношения с отцом, вряд ли мальчик обрадуется смерти папы.

— Все? Вы нам дарите Малфоя в обмен на разрешение сделать Одри наследницей? Как-то мелковато, — Сириус пока не брал в руки чемодан с Люциусом.

Ждал. Он не сомневался, что у Лестрейнджей есть что-то еще. Непременно. Они бы просто не пришли сюда только с едва живым блондинистым лордом. Люциус может быть хорошим подарком для той же Нарциссы, но он не сможет стать достойным резоном для Сириуса. А Сириуса нужно хорошо мотивировать — сейчас именно он принимает решение о будущем Одри. И он не станет ссориться с Беллой из-за полуживого Люциуса.

— Малфой рассказал нам о крестражах, — просто сказал Рабастан.

— А я рассказал, что такое крестражи, — добавил прежде молчавший Долохов.

— Мы знаем, сколько их и где они, — подытожил Рудольфус. — И готовы рассказать это вам. Сейчас.

Сириус обернулся к Белле. На самом деле, они уже все обсудили дома. Нет ничего страшного в том, что Одри получит право наследования. Захочет — возродит род, найдет себе мужа, который будет хотя бы вторым сыном в семье, даст ему свою фамилию… все нормально будет. Родовые алтари на дороге не валяются, тем более такие старые, как род Лестрейнджей. Белла кивнула. Как бы она не ненавидела своего бывшего мужа, она понимала и возможные плюсы такой сделки.

— Хорошо. Что и где? — лаконично спросил Сириус.

Ответил за них Долохов:

— Один был отдан Белле, чтобы та спрятала его в Гринготтсе. Думаю, этот вы уже нашли. Второй — Малфою, он должен был спрятать дневник в своей сокровищнице. Третий был спрятан в доме родичей Лорда. Это недалеко от того кладбища, где Лорд воскрес. Там жили последние Мраксы. Для того, чтобы спрятать четвертый, Лорд одалживал домовика у твоего брата. Сам узнаешь, где это. Пятый в Хогвартсе. У вас там есть комната со всяким хламом… шестой… шестой находится в живом существе. Сам поймешь.

Сириус кивнул, а Долохов снова криво усмехнулся, демонстрируя гниющие зубы:

— Убей его. Я обязан защищать Лорда до последнего, потому что он не желает меня отпускать. Но он — не тот маг, который меня спас. По древним законам, Темный обязан убить спятившего Темного, чего бы ему это не стоило. А ты Темный, Блэк.

— Темнее некуда, — легко согласился Сириус, забрал у Рудольфуса чемодан с Малфоем, дождался когда Белла и Фрэнк положат ему руки на плечи, и тогда исчез в вихре аппарации, так и не попрощавшись. Впрочем, он и не здоровался.

— Ремус! Нам нужно ограбить Хогвартс! — весело заявил Сириус, когда вернулся домой.

Люпин дожидался его в поместье, хотя они с Дорой в сентябре вернулись в свой дом в Хогсмиде — лето они провели поближе к личному медику и родителям.

— Грабить? Зачем? Попросить у Дамблдора — слишком сложно?

— Он придумает причину мне отказать, — легко объяснил Сириус, падая в кресло. — И где Флер?

— У нее в гостях какие-то… леди, — чуть поморщился Ремус. — Не отходи от темы. Зачем нам грабить Хогвартс?

Сириус радостно откинулся на спинку кресла, с удовольствием вытянул ноги и спокойно начал говорить:

— Помнишь всю ту кучу сложных махинаций, что мы развернули, чтобы найти все крестражи? Ну так вот, все это нам больше не нужно. Нам все принесли на блюдечке. Одно место мы бы и так нашли — Рита уже нарыла многие факты биографии Тома Реддла, но вот в дом его родни не ходила — я ей настоятельно не советовал так рисковать. Она сейчас в Албании… В общем, в старый дом Мраксов мы бы и так пришли с экскурсией, а вот Хогвартс… кто бы мог подумать, что он спрячет крестраж в Хогвартсе? В комнате по требованию, представляешь?

Ремус тяжело вздохнул: годы в качестве Лорда Блэка не помогли Сириусу начать думать "скучно".

— И ты предлагаешь устроить акцию по краже крестража из комнаты по требованию?

— Ну да, — согласился Блэк.

— Ты так и не повзрослел. Я напишу Нарциссе, она вынесет его оттуда и передаст нам через камин. Мерлин всемогущий — ограбить Хогвартс!

Сириус безмятежно махнул на друга рукой:

— Скучные вы люди. Все время встречи, совещания, улыбайся на камеру, обещай мир, порядок и всем по мешку галеонов, не груби людям… и почему мне не семнадцать? Можно я в следующем году пойду в Хогвартс? Ну пожалуйста.

И Блэк сделал умильную мордашку, которой еще в школьные годы жутко смешил Джеймса. Ремус тоже не выдержал — расхохотался. Не так уж сильно они и изменились, если так подумать. Вроде повзрослели, поскучнели, но на деле им обоим в душе до сих пор немного больше семнадцати.

— Сириус, у тебя скоро будет свой Хогвартс. Будешь учиться страной руководить.

— Это скучно, — лениво протянул тот в ответ. — Это же не бар со стриптизершами.

Ремус снова засмеялся.

— А Флер знает, что мы мечтаешь открыть бар с женским стриптизом?

— Мне крупно повезло с женой. Она бы еще их танцевать учила. Наверное.

Сириус тяжело вздохнул, резко встал с кресла и продолжил уже совсем другим тоном:

— Ну ладно, помечтали о беззаботной жизни, и хватит. Пойду поздороваюсь с леди, перекинусь с ними парой фраз о будущем Великобритании, и нужно писать Бену Кератри — теперь вопрос с изъятием души из темного артефакта стоит особенно остро. Скорее всего, диадема Ровены будет либо в доме Мраксов, либо в Хогвартсе. А, и попроси Нарциссу забрать крестраж из Хогвартса.

Он уже успел дойти до дверей кабинета, когда опомнился и развернулся обратно:

— И еще напиши, что ее бывшего мужа мой типа ученик повез в Турцию. Я уже договорился там с одним древним темным родом, они приютят Люциуса на пару лет. Некоторые из них говорят по-английски, так что он сможет даже насладиться каникулами… хотя у них мужеложство карается отрезанием… ну, ты понял.

Сириус жестами показал что именно отрезают, а потом исчез за дверью, оставив Ремуса одного. Что ж, ему тоже есть чем заняться — например, написать Нарциссе короткое письмо, а потом спросить у Фрэнка что на самом деле произошло на этой встрече, от Сириуса все равно подробностей не дождаться.

У Долохова была прекрасная защита разума. Просто идеальная. Да, он был полным профаном в считывании чужих мыслей, но его готовили воином. Воин не может просто так взять и раскрыть все секреты своему противнику. Волдеморт не стоял и рядом с настоящими профессионалами во взломе разума. Его просто этому не обучали, такие секреты на разглашаются за пределами родовых поместий.

А Лестрейнджи закрыли мысли друг друга. Именно так поступали в старинных родах, где не было собственных методик по защите разума. Просто ставишь сильный блок на память своего родича — и вот за этот блок становится забраться практически невозможно.

Именно поэтому они нисколько не боялись, что Волдеморт как-либо их покарает за отлучку. И за кражу полуживого Люциуса. Если так подумать, Малфой уже давно стал бесполезен, Волдеморт использовал его просто, как подушечку для битья. Но на эту роль и Хвост сгодится — незачем мучить представителя древнего рода, когда есть кто-то вроде Петтигрю.

Другое дело, что у Лестрейнджей с Долоховым были разные резоны. Братья хотели обезопасить свой род. Да, они даже после Азкабана верили в превосходство магов, желали себе больше власти и мечтали о возвышении чистокровных семей… но не могли оставить без наследника свой род. Защита наследия действительно вдалбливается с малых лет, поэтому Лестрейнджи не могли не задуматься о будущем. Лорд немного безумен. Малфой рассказал о крестражах, Долохов честно предупредил, что они теперь в служении у спятившего темного, которого все равно прибьют другие темные, так что нужно было защитить самое ценное. Наследницу. Не самую лучшую кандидатку на эту роль, да и вообще девочки редко становились во главе рода, но других вариантов не имелось.

Долохов же хотел помочь Блэку убить Волдеморта. В отличие от всех остальных, он стал Пожирателем не из-за личных убеждений. На родине Антонин убил мага на дуэли. Это считалось подлостью, недопустимым поступком для того, кто выбрал карьеру воина. И вместо того, чтобы прийти с покаянием к своей семье, Антонин испугался и сбежал. Испугался не смерти, нет. Никто за такое не казнил, все же это было случайностью. Он испугался позора, чем навлек проблемы на весь свой род. Теперь нельзя было настаивать на случайности произошедшего — он стал хладнокровным убийцей и трусом в придачу. Его поймали в Германии, где случайно оказался и Волдеморт. Он не просто отвоевал Долохова от русских магов, нет. Он сказал, что поработил разум Антонина. Дескать — хотел попробовать взломать защиту настоящего русского боевика. В общем, он снял позор с рода Долоховых, за что Антонин поклялся до последнего следовать за своим господином. К счастью, текст той клятвы давал простор для маневров — например, давать подсказки Блэку. Чем быстрее они разберутся с крестражами, тем быстрее Долохов умрет. Или, если повезет, он переживет своего господина и сможет найти своего ребенка — он имел неосторожность зачать его от простой маглы. Представит мальчика роду… может даже обучит чему-нибудь… покажет Россию, научит языку.

Сейчас Антонин не рискнет искать сына. Он и женщину ту спрятал целым комплексом заклинаний, чтобы сберечь ребенка — боялся, что его господин просто убьет обоих. Мальчишка-полукровка ведь не имеет никакой защиты — ни по материнской линии, ни по отцовской, ведь Антонин беглец. Он все еще может вернуться на родину, его даже из рода полностью не исключили — так, выжгли с гобелена, что можно исправить одним простеньким ритуалом. И ввести в род Долоховых его сына. Или нет. Возможно, мальчишке лучше живется в качестве маглорожденного волшебника, у которого нет отца-Пожирателя.

Глава 8. Плохие шпионы, успешные политики

Нарцисса больше не жила в своих комнатах в Хогвартсе. Нет, технически они все еще оставались в полном ее распоряжении, но вот ночевать она каждый раз уходила домой. К Северусу. У него в этом году было совсем немного часов — только продвинутые курсы зельеварения и алхимии, так что в Хогвартсе он проводил совсем немного времени. А вот Нарцисса появлялась здесь утром и уходила только вечером. Немного помогала Слагхорну и МакГонагалл, немного занималась с детьми, всегда присутствовала на обедах, вела свои факультативы, участвовала в патрулировании коридоров.

Летом мечтала, что будет ужинать уже дома, с мужем… но потом поняла, что это может стать причиной скандалов. Он наконец-то может заниматься делом, которое любит. У него огромная лаборатория, куча заказов, он варит сложнейшие зелья, пытается что-то усовершенствовать и изобрести, публикует статьи, переписывается с коллегами… Хогвартс не давал ему полноценно заниматься всем этим. Северусу нужно наиграться. Да, иногда становилось немного обидно, что муж может начисто забыть о времени, окопавшись у котла, но она же не пятнадцатилетняя девчонка уже. Это важно для Северуса, а значит должно быть важно и для нее. А покапризничать можно по другим поводам.

Поэтому Нарцисса ввела правила, которые Северусу категорически было запрещено нарушать. Первое, и самое главное — с полудня субботы до раннего утра понедельника никаких зелий, учеников и коллег. У них театры, ужины, прогулки и занятия любовью. Без обсуждений. Второе — спит он каждый день и с ней в одной постели, а не бдит сутками в лаборатории, иногда позволяя себе вздремнуть на кушетке. Нарцисса прекрасно знала, почему дядюшка Альфард так и не женился — он слишком сильно любил свои артефакты, ни одна женщина не смогла заинтересовать его больше. С Северусом Нарциссе повезло. Как бы он не любил свою профессию, жену он любил заметно сильнее. Обычно заканчивал свои испытания к десяти часам вечера, а иногда и вовсе — требовал, чтобы Нарцисса явилась домой раньше, на романтический ужин.

И Нарцисса была счастлива. И сама удивлялась тому, что ее все устраивает. У них небольшой дом с огромной лабораторией, их общение иногда ограничивается пожеланиями доброго утра и вечерними признаниями в любви, они могут провести целые выходные, просто сидя в одной комнате и занимаясь своими делами… но она счастлива. Потому что каждую секунду чувствует себя любимой.

В остальное время Нарцисса подрабатывала шпионом. Наняла на эту ответственную должность она себя сама — но кто-то должен же присмотреть за Дамблдором и этой странноватой Амбридж. К тому же, отношения Северуса и директора существенно разладились еще летом, когда кое-кто стал вассалом рода Блэк. Это, видимо, очень нарушило планы старого мага, так что с тех пор Северус к директору на чай не заглядывал — его больше никто не приглашал. Нарциссу на чай тоже не звали — ей-то вдвойне не доверяли, но зато МакГонагалл охотно делилась тем, что знала сама. Знала она немного, потому что Дамблдор ей никогда настолько не доверял. Что поделать, эта женщина всегда была немного себе на уме, пусть обычно и поддерживала его решения.

И к октябрю Нарцисса отчетливо поняла — Амбридж так и вьется вокруг Гарри и компании. Она все пытается позвать их на чай, все елейным голосом интересуется делами, старается понравиться. И она знает, что дети состоят в Ковене. Эта информация не то чтобы была прям совсем-совсем секретной, но ее старались не разглашать. Во-первых, потому что дети еще мелкие, а Ковен — это ответственность. Во-вторых, потому что желающих воспользоваться такой силой немало, а времени детишкам и так не хватает. И в-третьих, потому что такие вещи вообще лучше бы не знать противоборствующей стороне. Если они будут знать, насколько сильно ударит смерть любого из детей по Гарри… нет, информация о Ковене была распространена только среди своих.

Разумеется, что-то просочилось наружу, что-то можно выяснить косвенными методами, но в основном на уровне слухов. Вот Северус, например, сам разгадал. Но он-то видел детей, он знает кто с ними занимался и чем они интересуются. Но даже при этом, он лишь догадывался, а не утверждал. А Амбридж? Кто ей сказал? Почему она так уверено говорит об этом? Министр не знает: разведка у него хуже, чем медицина в центральной Африке; из сторонников остались лишь те лизоблюды, которые не смогли пропихнуться к Сириусу. И поэтому становилось непонятно, что Амбридж забыла среди сторонников Фаджа. Она не так уж тупа, хоть и умной ее сложно назвать, она всегда демонстрировала невероятную гибкость, умея подстраиваться под обстоятельства. Поэтому жутко смущало, что такая женщина все еще работает на Министерство.

Нарциссу не покидало ощущение, что что-то нечисто с новым профессором защиты, но и прочесть ее не могла. Незаметно не могла. Неизвестно откуда, но амулет защиты разума на Амбридж был, пусть и не самый сильный. Разумеется, его можно обойти. Одна беда — сделать это незаметно просто не получится. Амулет нагреется, а может даже вспыхнет, самым громким способом выйдя из строя. И даже если Амбридж не знает о таланте Нарциссы, то будет неудобно перед коллегами. Это может усложнить общение — никто не любит знать наверняка, что их в любой момент прочтут, словно открытую книгу.

— Может ли быть так, что эта плюшевая женщина — Пожирательница смерти? — щурилась Нарцисса, смотря на огонек спиртовой горелки.

Северус варил зелье в крошечном котелке — что-то очень дорогое, но явно не слишком сложное, иначе бы он не пустил жену в лабораторию. А так — попросил подождать, пока он закончит.

— Пожирательница? — фыркнул он в ответ. — Ты своим предположением заставила меня стыдиться прошлого еще больше, чем пять минут назад.

— Ты хочешь сказать, что у Пожирателей есть правила для входа — типа принимаем только харизматичных засранцев? — едко поинтересовалась Нарцисса. — Или, быть может, у вас там дресс-код — никакого розового?

Северус изумленно отвлекся от зелья:

— Ты что, обиделась на что-то? — изумленно спросил он.

За пока еще недолгую супружескую жизнь он научился разгадывать эмоции Нарциссы даже не заглядывая в ее мысли. Это ведь для нее читать своего мужа — так же естественно, как дышать. А ему вот приходится напрягаться.

— Да. Ты несерьезно отнесся к моему предположению, — ворчливо заметила она в ответ, — и я у тебя в мыслях прочла, что ты даже думать о подобном не стал, сразу откинул идею.

Северус глубоко вздохнул, словно собирался разразиться долгой нотацией… а потом выдохнул. Он, на самом-то деле, удивительно быстро привык к капризам жены — главное было уловить логику ее претензий. Вопреки расхожему мнению о женском бессилии практически во всех сферах жизни, Нарцисса могла похвастаться по-настоящему острым умом. И сейчас она была права. Не настолько права, чтобы извиняться и посыпать голову пеплом, но все же верно уловила суть: Северус даже не раздумывал над ее словами. Оскорбило бы подобное пренебрежение его самого? Без сомнения. Поэтому он снова глубоко вздохнул и спросил у нее:

— Ну хорошо, почему ты так думаешь?

Нарцисса победно улыбнулась, но тут же задумалась и выдала нечто совсем нехарактерное ей:

— Не знаю. Женская интуиция?

Северус кашлянул, с иронией посмотрел на жену и бросил в котелок отмеренный на весах порошок. Мешать по часовой три раза, потом один раз против, и так до тех пор, пока зелье не станет полностью прозрачным. Главное — не увлечься за разговором и не испортить финальный этап.

— Ты же сама высмеивала Беллу, когда она так говорила, — напомнил он. — А теперь пытаешься раздуть из своего предположения огромную проблему?

Нарцисса задумалась на минутку, но потом все же нашла что ответить:

— Я не понимаю ее мотивацию. Почему она помогает Министру? Нет ответов. А вот если ее зачем-то подослал в школу Волдеморт…

— Зачем? — спросил Северус, не отвлекаясь от котла. — Ты не подумай, я не придираюсь. Я правда не вижу причин, по которым Волдеморту сейчас был бы нужен шпион в Хогвартсе. Темный… Волдеморт хочет знать, что ест на завтрак Гарри Поттер? Или его интересует — что Дамблдор наливает в свой бокал?

Нарцисса машинально отметила, что Северус все еще не привык называть своего прежнего господина по имени, если это вообще можно именем назвать. Но она отбросила эту мысль, потому что Амбридж сейчас важнее.

— Кто знает? Слабости врага отражены в его привычках. Так Сириус говорит.

— Ты теперь цитируешь кузена? — Северус не выдержал, хихикнул.

Прежняя ненависть прошла, но он все еще не мог воспринимать Сириуса серьезно. С трудом верилось, что этот клоун станет Министром Магии. Это же Сириус Блэк. Он с Поттером катался в котле с лестницы, пьяный танцевал с Пивзом ирландский рил и как-то целую неделю проходил в розовом парике, потому что что-то там проспорил. Его нельзя цитировать. И Министром ему быть нельзя.

— Когда это Сириус танцевал рил? — удивилась Нарцисса.

— Когда мы сдали последний экзамен, — вздохнул Северус.

Нарцисса звонко расхохоталась. Судя по всему, она считала это забавным, но никак не позорным.

— Ладно, выходки Сириуса оставим на потом… хотя нужно это Белле показать… Так. Амбридж. Разве она не может просто следить за Дамблдором? На всякий случай, так сказать.

— Может, — согласился Северус. — Поэтому у меня есть к тебе еще один важный вопрос: есть ли хоть одно, пусть даже косвенное, доказательство твоей версии? Дала ли Амбридж хоть малейший намек на то, что она — Пожирательница смерти?

Нарцисса надула губы, смиряясь с поражением. Если бы были хотя бы косвенные улики, она бы не обсуждала это с мужем, а уже требовала Сириуса прибить розовый кошмар.

То, что еще летом казалось чем-то невероятным, постепенно становилось реальностью. Судя по всему, Сириусу все же придется усесться в кресло Министра Магии. Он как-то все надеялся, что внезапно появится другой хороший кандидат. Ну например — Амелия Боунс внезапно спасет из горящего здания полсотни детей, за что ее непременно сделают министром. Прямо сейчас. Без выборов.

Но дома с детьми нигде не горели, никто никого не спасал, так что шансов скинуть на кого-нибудь должность Министра просто не оставалось. Сириусу пришлось признаться самому себе: чуда не будет, от этой ответственности ему тоже не убежать.

Теперь он почти каждый день перед ужином проводил с бодрыми старичками из старой гвардии. Обсуждали политику, необходимые изменения, шансы провести эти изменения через Визенгамот, что тоже не так-то просто. Тут же обсуждали действия в пока еще незаметной войне с Волдемортом.

На самом деле, внешне все было спокойно. Все было настолько спокойно, что многие уже даже перестали верить в то, что темный маг действительно воскрес. Ну да, Министерство сделало такое объявление. Ну да, что-то не заладилось на Турнире Трех Волшебников. Но ничего же страшного не произошло? Никто никого не убивает, по улицам не разгуливают Пожиратели смерти и даже ни одной странной смерти пока что не произошло. Поэтому многие искренне считали, что Волдемортом их только пугают, а на самом деле на знаменитую страшилку просто спихнули проблемы с организацией турнира. Находились даже такие мастера, которые и выход Пожирателей на Чемпионате Мира по квиддичу с радостью списали на Министерство: дескать, все было заранее подстроено. Из логики этих людей выбивалось лишь одно: побег из Азкабана. Но не Волдеморт же его разгромил? Нет, не может быть! Просто тюрьма старая, произошел массовый побег, а министерство — вот же хитрые люди там работают — сделали вид, что тюрьму взяли штурмом.

Но война уже началась. Пока что закулисная, скорее информационная, но она началась еще летом. И то, что в барах судачат об отсутствии Волдеморта — тоже часть этой войны. Каким бы сумасшедшим не был бывший Том Реддл, он все же никогда не был полнейшим идиотом. Сейчас заявить о себе — это вызвать слишком бурную реакцию граждан, слишком строгие меры предосторожности Министерства, а следовательно и кучу проблем для своих сторонников. Именно поэтому они залегли на дно. Сидят в одном из древних особняков, у тех же Розье поместье защищено ничуть не хуже малфоевского, там плетут свои интриги и наращивают силу. Тот же молодняк учат. Ну или пытаются помешать Сириусу получить должность.

— Выборы уже послезавтра, — Маркус Гринграсс с наслаждением вытянул ноги у камина, — как тебе последние свободные деньки?

— Свободные? — притворно удивился Сириус. — У меня день расписан в прямом смысле по минутам, а вы говорите — свободные?

Гринграсс засмеялся. Сегодня на ужине у Блэков было довольно много гостей: Тиберий Огден пришел с женой и двумя старшими внуками, а Гринграсс и вовсе привел почти всю семью — вместе с ним пришел и сын с невесткой, и их старший внук, и даже самая маленькая внучка, которой недавно исполнилось пять. Впрочем, невестка Гринграсса стала одной из подруг Флер, причем разница в возрасте им совсем не мешала. Обе иностранки, обе красивы, обе слишком умны, чтобы быть просто женами Лордов, и обе безумно любят своих мужей. Розмарин Гринграсс тоже закончила Шармбатон, про нее вечно сплетничают в салонах, подозревая в изменах мужу. Еще когда Сириус только увидел, как мило Флер разговаривает с этой женщиной, сразу — дружить ему с Гринграссами семьями, а значит придется смириться и с въедливым старикашкой Маркусом.

Сейчас женщины ушли в одну из гостиных пить чай, старшие внуки вроде, как отправились осматривать парк, а Сириус вынужденно сидел в малой библиотеке с Огденом и двумя Гринграссами. И сам Блэк, разумеется, с большим удовольствием слинял бы показывать пацанам сад, гараж и конюшни, но не мог. Он теперь Лорд, он должен пить алкоголь с другими Лордами.

— Да ты не переживай, — улыбался Огден, — Маркус шутит. После клятвы вполне сможешь и отдохнуть. По помощникам все раскидаешь, будешь в кабинете ром пить.

Сириус скептически посмотрел на Тиберия. Тот вообще часто шутит, но при этом он и нравился Сириусу больше всего — он единственный в этой ситуации вообще способен смеяться, дурачиться и хоть на пару минут, но отвлекать всех от серьезных дум.

— Конечно, — кивнул Маркус с ответ, — я пошутил. У министра же работа такая — ром пить, речи с трибун произносить, а еще иногда подписывать бумаги.

Его сын улыбнулся:

— Если судить по нынешнему министру — он именно этим и занимался все время.

Маркус невесело хмыкнул:

— Нет, в принципе, Сириус тоже может посидеть немного… ром на виски сменить…

Гринграсс-младший покачал головой:

— Да ладно тебе. Человек имеет право уставать. Мы в таком режиме всего-то четыре месяца живем, а Сириус уже несколько лет существует.

Младшего Гринграсса звали Родерик, и он был куда приятнее в общении, хотя внешне их с отцом мало что отличало. Оба высокие, худощавые, с несколько насупленными бровями и светлыми волосами. Почти все в их семье наследовали этот теплый оттенок блонда. Только что Маркус был уже почти седым.

Седина была и у Тиберия Огдена. Его рыжевато-каштановые волосы, впрочем, стали выглядеть только благороднее. Даже длинная родословная не избавила Огденов от характерных черт лица, которые разительно отличались от типичных для Англии. Все в их семье были мощного телосложения, широкоскулые, с пухлыми губами и ямочками на подбородках. Блэки никогда не роднились с ними, так что Сириусу в какой-то момент стало даже интересно — удалось бы ярко выраженным блэковским чертам перебороть просто неискоренимые огденовские.

— Ладно, Блэк, не переживай, — внезапно улыбнулся Гринграсс-старший. — Потом и правда будет легче. Не сразу. Ну придется с недельку на работе пожить, но ты не переживай…

— Мы все там поселимся на эту неделю, — добавил Тиберий Огден. — Вот прямо в атриуме поставим Снейпа, чтобы он нам всю эту неделю варил тонизирующие зелья.

Сириус хмыкнул, а Маркус тут же недовольно буркнул в сторону Тиберия:

— Все бы тебе посмеяться.

— А что ты нагнетаешь? Тут все взрослые люди сидят. Все знали, на что идут, — уже серьезно ответил Огден.

Он был прав. Все прекрасно понимали, что просто не будет. Будет хлопотно, будет немало проблем, будет сложно отстоять необходимые законы. Министр, увы, все решает не единолично. Так что впереди еще много дел: и с законами, и с порядками, и просто с войной. Сейчас они с Волдемортом начнут играть на опережение. Пожирателям нужно время, чтобы нарастить силы. Стране — чтобы подготовиться к войне. Шаткое состояние, когда главное — время.

Глава 9. Влюбленности

Пока взрослые маги сражались за страну, молодое поколение пыталось отвоевать себе школу. Вероломным захватчиком была признана Амбридж. Женщине бы простили низкое качество преподавания — учеников Хогвартса было сложно удивить некомпетентностью после череды странных профессоров защиты. Но все было гораздо сложнее: Амбридж просто не нравилась людям. Детей в ней раздражало все: и любовь к розовому, и тонкий противный голосок, и странные требования на уроках, а особенно — ее желание совать свой нос куда не следует.

Когда Сириус был в Хогвартсе еще в прошлом году, он в шутку поставил на "клубную" комнату Ковена защиту посильнее. Например, войти внутрь могут лишь те, кого впишут в специальный список. И вот кто-то пытался взломать защиту комнаты. У Одри активировался режим параноика, поэтому она даже Нарциссу заставила проверять сохранность заклинаний, хотя та была в этой сфере магии почти полным профаном. Но и миссис Снейп была мысленно согласна с племянницей — защиту прощупывала Амбридж. Больше просто некому.

Кроме попыток узнать мотивы новой коллеги, Нарцисса была занята еще и личными переживаниями: ее сын наконец-то начал встречаться с Гермионой. За лето мальчик резко вырос, обогнал даже Гарри, а занятия спортом и много времени на свежем воздухе лишь улучшили фамильные черты Малфоев. Вместе с Гермионой он смотрелся особенно выигрышно. Девушка была яркой, привлекательной, к тому же рано сформировалась, что и стало причиной ее популярности у парней. Но Гермионе нужно еще и соответствовать, с такой ведьмой легко превратиться в банальный аксессуар, еще один показатель невероятности маглорожденной. И Драко быстро это понял. Подналег на учебу больше обычного, выбил-таки у Северуса право на дополнительные занятия по зельеварению, начал больше читать и постоянно доводил Нарциссу вопросами о тайнах женской души.

Все это было настолько мило, что невозможно было не переживать за сына. Нарцисса понимала, что очень многое вложила в Гермиону, стараясь сделать из нее практически идеальную девушку с поправкой на амбициозность этой гриффиндорки. И так же понимала, что ей крупно повезло — ее сын выбрал девушку, которая полностью устраивает взыскательную маму. По сути, Нарцисса сама воспитала для него невесту, едва не переборщив в своем стремлении к идеалу — сейчас Драко приходится догонять.

Для самого же юного Малфоя мало что изменилось после того момента, как он стал официально встречаться с Гермионой. Они оба были нагружены огромным количеством работы, не так уж часто виделись, да и того космического взаимопонимания, что царило между Гарри и Луной, им вряд ли когда-нибудь удастся достичь. И свидания их проходили далеко не по тем сценариям, что Драко разрабатывал у себя в голове.

Их первый поцелуй как-то незаметно стал причиной обсуждения прежнего опыта, в итоге Гермиона выдала фразу, которая заставила Драко покраснеть — а у него это получалось до неприличия быстро из-за светлой кожи.

— Ну, в некоторых вещах у тебя точно больше опыта, — хихикнула Гермиона. — Мы все знаем, куда вас водил Сириус…

Они сидели на скамейке в тупиковом коридоре. Разумеется, их задачей было патрулировать, а не обниматься, но Драко взял карту мародеров. Они внимательно наблюдали за ситуацией… иногда.

— Что ты так покраснел? — засмеялась Гермиона снова. — Я думала, что мальчики таким должны гордится. Вот Дин с удовольствием рассказывал о своих похождениях Симусу…

Драко обнял Гермиону, заставив девушку прижаться щекой к его плечу. Да, схитрил — так она не увидит его алеющего лица. А еще ему было просто приятно ее обнимать — так легко почувствовать себя сильным.

— Должен признаться, это было ужасно, — выдохнул он. — Притащил нас Сириус в бордель, так ласково подталкивает в спину и говорит: "Девочки, забирайте, я вернусь за ними часа через четыре". И, чтобы ты понимала, девочки, конечно, вполне молоды, но им всем за двадцать, они едва одеты и смотрят так, как будто в родне у них были суккубы.

Гермиона тихо засмеялась: Драко обладал талантом находить смешное в самых неожиданных моментах.

— И что потом? — спросила она.

— Невилл предпринял попытку сбежать, поэтому его забрали первым под довольный хохот Сириуса.

Гермиона сильнее прижалась к плечу Драко, глуша громкий смех.

— Могу с уверенностью сказать: это были самые неловкие четыре часа в моей жизни. А ведь когда мы туда аппарировали, я тоже был убежден, что буду всем хвастаться своими подвигами. Но как-то не получается…

Его разговоры с Гермионой редко выходили романтичными, зато часто заканчивались неконтролируемым смехом. Девушка была любопытна и внимательна к мелочам, с удовольствием узнавала новое не только о магии и науке, но и о близких людях. Внезапно начали обсуждать темную магию, и тут Гермиона честно призналась:

— Когда миссис Тонкс предложила, я сначала отказалась. Подумала, что темная магия — все же зло… но знаешь, Сириус на зло во плоти как-то не похож.

— Но я бы не хотел повстречаться с ним в гневе, — посчитал нужным добавить Драко.

— Не без этого. В общем, я решила все же принять предложение об ученичестве. Если так подумать, то на должность темного мага из наших в принципе не годится никто, кроме меня.

Они замолчали на какое-то время, размышляя каждый о своем, а потом Драко тихо засмеялся:

— Помнишь, я на первом курсе говорил: "Мой отец узнает об этом"?

Гермиона хихикнула и кивнула головой. Тогда они общались еще не так тесно, как уже на втором курсе, но эта фраза была настолько забавна, что стала практически легендарной.

— Когда мама решила выйти замуж за профессора Снейпа, я пошутил, что теперь смогу пугать всех учеников угрозами рассказать все отчиму… знаешь, через пару лет я смогу гордо говорить "Моя девушка узнает об этом!".

Гермиона тоже засмеялась, но все же обиженно произнесла:

— Я не такая уж страшная. В любом случае, вряд ли я когда-нибудь буду вселять больший ужас, чем твой отчим. Профессор Снейп пугает даже тех кто, кто ни разу не был на его уроке.

— Одри сказала, что ее мама страшнее, — возразил Драко.

— Тогда можешь говорить: "Моя тетя узнает об этом!".

Драко не выдержал, рассмеялся в голос. Просто он достаточно хорошо знал тетушку Беллатрикс. Ей точно не стоит жаловаться — еще и от души приложит каким-нибудь проклятьем, чтобы не позорил кровь Блэков. Рвать и метать она готова только за свою дочь. Хотя… остальные же не знают об этом.

О победе Сириуса Блэка сообщили дополнительным тиражом Пророка — тонкие газетные листы разослали сразу после официального объявления, но школьники узнали даже раньше. Об этом заговорили после первого урока — как раз тогда результаты стали известны самому Сириусу и еще куче министерских работников. Из-за этого в большом зале за столами царил невероятный ажиотаж, все-таки настолько известные личности редко становятся первыми лицами государства.

Новости обсуждали увлеченно, а настрой у школьников был ну очень оптимистичным. Кто-то радовался, что министром наконец-то стал чистокровный маг из семьи старой закалки. Драко такое отношение реально удивляло: это Сириус-то — старой закалки? За другим столом — напротив — обсуждали его молодость и нацеленность на новый курс. Там от Блэка ждали реформ, что было уже ближе к предполагаемой истине, но только вряд ли хоть одна из озвученных "реформ" пришла бы в голову более практичному Блэку. А совсем рядом с Гермионой две девочки обсуждали, что Блэк точно станет хорошим министром, потому что у него есть вкус — он всегда хорошо одет. И хотя Гермиона давно уяснила важность внешнего вида, такое объяснение успеха ее несколько коробило.

— Ну все, мы теперь не только "почти королевская" семья, мы теперь и немного "министерская", — весело сказала Одри, садясь за обеденный стол. — Меня поздравляют так, как будто это я сама выиграла выборы.

Гарри хмыкнул в ответ: к нему тоже все внезапно стали относиться с большим уважением. Ну вроде, как крестник самого министра магии.

— Что у тебя с наказанием-то? — перевела тему Гермиона, которой уже порядком поднадоели разговоры о политике.

— Писать мне строчки до конца этого семестра, — весело ответила Одри. — Скукота. Уж лучше бы полы мыла или слизней чистила — все веселее.

Она нарвалась на отработки из-за очередного спора с Амбридж. Одри неплохо умела притворяться настоящей леди, мило улыбаться, говорить вежливо и со всеми ладить… пока не сталкивалась с фактом несправедливости. Дальше темперамент брал свое и Одри бросалась на обидчика, причем часто — не стесняясь в выражениях. А уж грубой и едкой она быть умела просто так, без обучения.

— Полы ты моешь почти профессионально, — хмыкнул Гарри.

Одри широко улыбнулась в ответ. Как и большинство англичан, Говард Лестрейндж считал лучшими наказаниями полезный физический труд и скуку. Поэтому провинившаяся Одри либо отмывала паркет до зеркального блеска, либо занималась разучиванием учебников по медицине.

— Ты уже сказал Дадли, что Сириус стал Министром? — спросила она.

— У него сейчас занятия, так что только вечером, — немного огорченно признался Гарри.

— Представляю, как он будет надуваться из-за того, что новость — класс, а поделиться не с кем, — мечтательно протянула Одри.

Поттер посмотрел на подругу с легкой ноткой презрения:

— Ты чем слушала его этим летом? С ним на курсе учится сквиб. Они, правда, узнали друг о друге только в прошлом году.

Одри чуть наморщила брови, вспоминая, а потом стыдливо улыбнулась и почесала лоб:

— Точно. Вспомнила. У него еще фамилия такая… Барклай! Вот же круто они звучат вместе — Барклай и Дурсль!

Гарри кивнул. Этот парень был из не особенно сильной магической семьи, и младший брат Барклая-сквиба будет учиться в школе на Косой Аллее, поэтому парень частенько навещает родителей. Гарри не представлял, насколько сложно сквибу было поступить в Итон, но до сих пор немного завидовал и ему, и Дадли. Гарри ведь тоже мог поступить! И дело не в том, что школа лучше — ему уже нравился Хогвартс — дело было в самой сложности поступления.

— Наверное очень круто учиться в Итоне, — мечтательно протянула Гермиона.

Сама она, понятное дело, там учиться не могла — независимо от умственных способностей, девочек в Итон просто не брали. Но какой британец не мечтает попасть в самую известную школу страны?

— Еще круче будет его закончить, — вздохнул Джастин Финч-Флетчли, садясь рядом с ними. — Простите, но раз вы говорите об Итоне, то сегодня я обедаю с вами. Должен же я кому-то пожаловаться — Эрни меня не понимает.

Все тут же захихикали. Джастину было особенно сложно смириться с тем, что он пошел не в Итон. Если для Гарри это было скорее забавным заданием, невероятной возможностью, то для Джастина эта школа была обязательной — там учился и его отец, и дед, и прадед. Лишившись основного куска семейных традиционных ценностей, Джастин чувствовал себя особенно несчастным. Обделенным.

— Мистер Финч-Флетчли, — внезапно раздался елейный голосок Амбридж, — позвольте спросить — что вы делаете за столом Гриффиндора? Вы решили сменить факультет?

Все разом вздрогнули — они так увлеклись разговором, что даже не заметили приближение Розового Кошмара. Первой опомнилась Одри, она гордо вздернула подбородок и произнесла фразу, которую на первом курсе часто повторял Гарри:

— Правилами не запрещается сидеть за столами других факультетов.

— Быть может, мисс Лестрейндж, вы мне подскажете — какое правило разрешает подобные действия? — противно улыбнулась Амбридж, но ей ответила уже Гермиона.

— Согласно двадцать восьмому пункту школьного устава: студенты имеют право на полную свободу действий, если что-то из этих действий не запрещено в предыдущих пунктах устава, либо если эти действия не внесены в дополнительный список запрещенного. Я могу процитировать вам по памяти весь список запрещенных предметов и действий, что директора Хогвартса записывали с момента основания Хогвартса. И нигде не говорится, что мы не можем сидеть за столом других факультетов.

Она отчеканила все строчки почти безжизненным голосом, прекрасно понимая, что разозлит профессора. Но, как это — не сидеть за другим столом? Она вообще-то каждое утро завтракает со слизеринцами.

— Правила можно изменить, — сощурилась Амбридж.

— Внести запреты в дополнительный список может только директор и только на каникулах — во время семестра это делать запрещено, — так же заученно ответила ей Гермиона.

Интересно, а директора тоже раздражает, что они вечно сидят вперемешку? В любом случае — действия из дополнительного списка могут быть вычеркнуты, если директор так решит. Амбридж посмотрела на дерзкую девчонку взглядом из разряда "мы поговорим об этом позже, когда я буду права", но промолчала. Просто прошла к профессорскому столу. Из всего преподавательского штата Хогвартса только она ходила на обед через общие двери, остальные предпочитали использовать неприметную дверь в другом конце зала.

С отработок Одри вернулась вовремя, чем немало удивила Гермиону. Девушка сидела в спальне одна, наслаждаясь одиночеством — для Хогвартса это редкость. В общей гостиной шумели неугомонные гриффиндорцы, до отбоя оставалось чуть меньше часа, в небольшой печке горел огонь, за окном кружились снежинки и спальня сегодня была настолько уютной, что Гермиона даже немного огорчилась возвращению Одри.

Но та почему-то не начала тараторить прямо с порога, просто прошла по комнате к своей кровати и упала на нее, перевернулась на спину и мечтательно уставилась в потолок:

— Я влюбилась, — как-то невероятно тепло, совершенно нетипично для самой себя, сказала Одри.

Гермиона отвлеклась от разглядывания печки — язычки пламени красиво отсвечивали сквозь ажурную решетку — и скептически посмотрела на подругу:

— И кто несчастный? Фред Уизли?

— Почему несчастный? — обиженно протянула Одри, но тут же привычно начала болтать: — Он, между прочим, первый начал… влюбил в себя бедную девушку. Взял и поцеловал!

Гермиона хихикнула. Как и ее мама, Одри совмещала в себе довольно необычные качества. Например, при всей своей жесткости, при всей смелости, при всей яркости поступков и нахальстве фраз, она была особой крайне романтичной и верила в Настоящую Любовь. Вот Гермиона верит в то, что два умных человека предпочтут прожить всю жизнь вместе, потому что так проще и приятнее, а Одри ждет своего магического принца. И Фред додумался самостоятельно нацепить на себя корону и залезть на белого коня. Образно говоря, разумеется, но в случае с Одри — надо было думать заранее. Гермиона готова была поспорить на свою магическую библиотеку, что любовь Одри такая же ревнивая и всеобъемлющая, как и ее дружба.

— Но он же вроде тебе еще первого сентября сказал, что хочет с тобой встречаться, — напомнила Гермиона, опять уставившись на огонь.

— Как будто я ему поверила, — легкомысленно заявила Одри. — Я вообще-то подумала, что ему просто без Джорджа будет слишком скучно, а я и так частенько ходила "на дело" с ними. А что я еще должна была подумать? Это же Фред! Он же…

Одри замолчала, не зная, как выразить свои чувства словами. Фред — это просто Фред. Смешной, яркий, умный. Он придумывает шалости, варит зелья и очень любит свою семью. И он — член Ковена, он ее друг, он просто классный. Она никогда не думала о нем с романтической точки зрения. А она, между прочим, всех парней в Хогвартсе мысленно перебрала и забраковала. Не трогала только своих близких друзей, воспринимая скорее, как семью, что-то надежное и вечное. А теперь… Думает о нем и сердце словно замирает. И дурацкая улыбка на лице.

— Он ведь классный, правда? — мечтательно спросила Одри.

Гермиона тихо засмеялась. Кажется, наступили тяжелые времена, ведь влюбленная Одри всем даст жару.

Глава 10. Бремя власти

Первое заседание Визенгамота состоялось через три дня после вступления Сириуса в должность. Магический парламент заметно лихорадило последние два месяца. Все дело в структуре этой организации. Первоначально каждое место в Визенгамоте было закреплено за каким-то родом. Но время шло, одни великие фамилии вырождались, другие старались быть подальше от политики. Первые годы лорды сами назначали ставленников на свое место, а затем свободные должности стали распределять посредством голосования. Но старые законы никто не отменял. И когда лорд Прюэтт решил вернуть себе место в Визенгамоте, с этого места пришлось снять мага, что занимал эту должность почти двадцать лет. Ни выслуга лет, ни звания, ни даже попытки Дамблдора как-то повлиять на ситуацию не смогли оставить старого мага на его месте. Изменить этот закон не мог ни глава Визенгамота, ни Министр Магии.

Из-за всех этих волнений атмосфера в зале заседаний была крайне неоднозначной. Все разделились на четыре условные группы — сторонники Сириуса, сторонники Волдеморта, сторонники Дамблдора и десяток блаженных, что надеются продать свой голос подороже. С тремя из них уже поговорил Гринграсс-старший, используя компромат от Риты Скитер. Самое отвратительное в компромате — его могут достать и другие. Сириус не сомневался в талантах этой женщины, но вряд ли она одна такая на всю Великобританию.

Визенгамот в Великобритании был отстранен не просто так. Когда-то из-за долгих склок и споров проигрывались войны, умирали целыми поселениями, так что было принято решение отдать большую часть власти Министру. Точнее — почти всю, кроме принятия законов. У Сириуса в руках оставалось право издавать Указы, если они не нарушают существуют законы… ну или если его избиратели или Визенгамот не возмутятся этими указами. Проблема в том, Блэку очень нужно закон нарушить. И поскорее.

Пока Дамблдор произносил долгую нудноватую речь, приветствуя членов Визенгамота, нового министра и глав отделов, Сириус размышлял о самом важном для него законе. О дементорах. Как темный маг, он прекрасно знал возможности этих тварей, а еще лучше он знал, что ими возможно управлять. Ритуал был из тех, за которые темные маги своих же сородичей убивали, но при этом сложным его назовет разве что третьекурсник Хогвартса. Нужно найти восемь магов для убийства — четырех убьют сразу, еще четыре будут умирать медленно, отдавая силы на поддержание ритуала. По мере необходимости последних четырех будут заменять. Кто-то слабенький продержится в пентаграмме дня три, маг посильнее может прожить и месяц. И все это время темный будет иметь возможность управлять дементорами.

Есть, конечно, способ их упокоить насовсем. Ритуал даже без человеческих жертв, хотя придется прибить стадо овец — по одной на каждую тварь. Ну и растратить пару килограммов редкой травы, чертить схемы драгоценным мелом из костей гималайских драконов, а потом еще и засыпать все солью, читая заклинания на латыни. Долго, дорого, муторно. И вроде, как незаконно. А можно изгнать. Это дешевле, быстрее и не из раздела темной магии.

— Господин Министр, — обернулся к нему Дамблдор. — Что вы хотели вынести на рассмотрение Визенгамота?

На лице у Альбуса Дамблдора не было никаких эмоций. Просто приклеенная маска равнодушия. Сириус знал, что в какой-то момент времени серьезно помешал директору. Скорее всего, когда снял метку со Снейпа, потому что тот теперь тоже в немилости. У Дамблдора явно был план. Наверняка четкий, крайне продуманный и гарантирующий успех. Разумеется, потери в ходе исполнения этого плана директора мало интересовали. Сириуса тоже мало интересовало, что какие-то посторонние люди будут гибнуть во время войны, ему было главное сохранить своих близких. А у Дамблдора близких не было — он просто желал идти к цели путем наименьшего сопротивления и с максимальным процентом успеха. В этом и была главная причина несогласия Сириуса со своим бывшим директором: для гарантированного успеха наверняка придется пожертвовать Гарри Поттером.

— Я хочу вынести на рассмотрение пакет реформ в отношении Азкабана, — ответил Сириус, стараясь не думать о своем отношении к старому магу. — Сейчас, когда тюрьма частично разрушена, самое время подумать об отказе использовать дементоров. Это старо, негуманно и опасно. По факту, у нас преступников охраняют темные твари, которых мы не контролируем — мы лишь договорились с ними.

В зале тут же начался шум. Сначала негромкий, он постепенно нарастал, вот уже в толпе почтенных магов раздались недовольные возгласы, вот уже кто-то поспешил обвинить Сириуса в предвзятости, вот кто-то начал защищать многовековую историю страны. Все, как всегда. Англичане и их нежелание менять то, что вроде, как пока что сносно работает.

— Протестую! — вскочил со своего места один из представителей "партии" Дамблдора. — Это предложение возмутительно! Дементоры охраняют Азкабан уже триста лет, они — основа безопасности наших граждан.

— Прошу обратить внимание, что перед вами сидит человек, который легко обошел неприступность этой тюрьмы. Хотя… неужели кто-то забыл, что у нас в принципе разрушена тюрьма, потому что ее взяли штурмом и темные твари как-то не сильно помогли в защите? Строить ее кто будет? С дементорами-то по периметру…

Старичье бодро повставало с мест, возмущаясь наглостью неприлично молодого министра. Да, как он смеет рушить то, что работает уже триста лет?

— К порядку! — зычно гаркнул лорд Прюэтт, получалось у него это просто превосходно. — Хочу напомнить, что вопрос об упокоении дементоров поднимается не впервые. И до этого всех министров, кто пытался протолкнуть этот закон, почему-то быстро убивали.

— Не советую, — честно посоветовал Сириус. — Моя родня — не мирные Диггори.

В зале кто-то почти засмеялся, кто-то возмущенно зашептался. Несмотря на то, что кровная месть не была никак узаконена, она входила в список привилегий Лордов: за убийство главы рода можно было объявлять месть. В законах современной Великобритании таких пунктов не было, но кто рискнет идти против самого главного Кодекса? Ему лет побольше, чем Статуту секретности, и семьи, что следуют букве этого Кодекса, могут быть большей проблемой, чем Волдеморт. И вот ведь незадача: далеко не каждый глава рода является Лордом на самом деле. Блэки вот были признаны магическим сообществом так давно, что и сами наверняка забыли дату (Сириус ее и не учил).

— Раз мы разобрались, что этого министра лучше бы оспой не заражать, — равнодушно продолжил Прюэтт, — предлагаю вернуться к обсуждению Азкабана. Нам не единожды весьма толсто намекали, что наша тюрьма — самая негуманная магическая тюрьма.

— Я голосую за, — встал со своего места мистер Эндрюс, нынешний главный целитель в Мунго. — Как минимум раз в год вы нечаянно отправляете туда невиновного, а последствия далеко не всегда обратимы. Хорошо если сильная защита рода смогла сберечь психику мага, но маглорожденные за пару месяцев повторных слушаний превращаются в полнейших идиотов, которые потом живут в нашем отделении для умалишенных до конца дней своих.

Многие из сидящих стыдливо опустили глаза. Как и в любой стране, в Великобритании тоже иногда сажали невиновных. Но Энрюс не закончил, он продолжил давить на членов совета:

— И я хочу напомнить, что за крупные кражи дают по два месяца на нижних уровнях. И знаете что? Серена Уоррен уже семнадцать лет пытается избавиться от бессонницы, а ведь когда-то просто украла пару серебряных ложек. Клептоманка. Это лечится. В отличие от ее кошмаров после тесного общения с дементорами.

Сириус очень надеялся, что ему удалось сохранить на лице выражение вежливого любопытства, хотя внутри он практически ликовал. Он не был уверен, что Эндрюс вступится. Это человек Дамблдора, один из его старых учеников и явных протеже. Но тут, по всей видимости, прав Тед Тонкс: Эндрюс пошел в медицину вовсе не ради денег. Он тоже плохо переносит напрасные жертвы.

— Это все, конечно, очень важно, — поднялся брат главы рода Дорвиш, один из "тайных" Пожирателей смерти, — но ваши прекрасные порывы доброты мало вяжутся с реальным положением дел в стране. Вы будете строить новую тюрьму? А откуда брать деньги на зарплаты охраны? Маги вообще смогут оказать достаточно высокий уровень безопасности новой тюрьмы? И что делать с дементорами? Изгнать? Если рассматривать вашу идею с точки зрения политики и финансов, то она — просто прямая дорога к катастрофе.

Сириус улыбнулся. Видимо, тут кто-то надеется, что Сириус постарается быть вежливым и аккуратным в выражениях. Старая гвардия дала Сириусу добро на его право быть собой. Это все равно не исправить, вечно сдерживаться Блэк не сможет, а враги и союзники и так распределены. Сколько ты им не улыбайся, большая часть членов Визенгамота сделала свой выбор и вряд ли его изменит. И даже если так — больше шансов, что кто-то перейдет на сторону Сириуса из-за его честности и прозрачных политических взглядов, а не потому что Блэк обещает им светлое будущее не называя сроки.

— Дорога к катастрофе? — хмыкнул Сириус. — Прям, как ваш семейный бизнес, мистер Дорвиш, не так ли? Знаете, вот уж о финансах мне говорить не стоит. Считаю я хорошо. Деньги на отстройку тюрьмы есть, и на зарплаты, как ни странно, тоже есть. Оказалось в отделе магического транспорта ну очень много работников с низкой квалификацией, но почему-то высокой зарплатой.

Сидящие в зале торопливо переглянулись. Глава отдела магического транспорта был уволен в первый же день работы министра. За растраты. И все знали причину: прежний министр благоволил своему бывшему учителю, поэтому и отдел его проверят спустя рукава. Все остальные руководители отделов перед выборами как-то активизировались, постарались попрятать мелкие и не очень грешки, но лишь один был почему-то уверен в своей неуязвимости. Напрасно. У Блэка были большие планы на государственный бюджет.

— И вы, господин министр, всерьез считаете, что тюрьма — это лучший способ вложить освободившиеся средства? — чуть хмурилась Гризельда Марчбэнкс. — Не лучше ли будет вложить эти деньги, скажем в развитие Мунго?

Сириус хмыкнул. Ну вот и начинается грызня. В целом, он и не надеялся решить все сегодня.

На обсуждение Азкабана ушло три долгих заседания Визенгамота, причем окончательное решение было принято лишь с поддержкой простого народа. Радикально настроенных личностей среди мирного населения было немного, а вот попасть в Азкабан из-за мелочи мог любой. Пророк был куплен Блэками еще загодя, главный редактор в любых спорных вопросах предпочитал занимать сторону Блэков. Пока что этого хватало, чтобы управлять мнением толпы, но все понимали: настоящая борьба за свободу слова еще не началась.

— И это, Ремус… надо бы на дом Риты защиту получше поставить. Она, как будто специально нарывается. Прибьют же, — вздохнул Сириус, когда с утра пораньше слушал отчет своего управляющего и лучшего друга.

— Бродяга, эту дамочку прибить сложнее, чем кажется, — честно признался Ремус. — Она сколько лет про всех гадости пишет? Неужели думаешь, что у нее не подготовлено с полсотни путей отхода.

Сириус неуверенно пожал плечами. Не сказать, что он прям привязался к этой сумасбродной особе, но она оказалась очень ценным союзником. И информацию добывала быстро, и статьи писала гениальные, умудряясь правильно выполнять поставленную задачу. Талант. Причем Нарцисса вроде, как незаметно прочла разум журналистки, для чего раз пять приглашала на чай. Та оказалась незарегистрированным анимагом, а в остальном была довольно предана Сириусу. В рамках разумного, конечно — если кто-то пригрозит ей авадой, она геройствовать не будет. Но вот подкупить ее сложно. Долгое сотрудничество женщине интереснее кратковременных заказов, а страх перед Блэком все же есть, что не позволяет Рите слишком уж наглеть и обманывать.

— Но все же предложи ей поставить защиту на внешний периметр, — решил Сириус. — Со второй такой Ритой я лично не знаком, а значит заменить ее будет сложновато.

Ремус с улыбкой кивнул. Все, как всегда.

— Еще будут указания? — чуть наклонил голову он.

Сириус посмотрел на друга недовольно:

— Издеваешься, да? Самому-то хорошо, в каждой фирме уже по грамотному помощнику поставил, теперь можешь с женой вместе ужинать.

— Ты тоже с женой ужинаешь. С женой и близкими друзьями, — Ремус не выдержал, все же весело хихикнул.

Блэк снова недовольно посмотрел на друга и переключился на длинный финансовый отчет по семейным делам. Он и правда теперь каждый день ужинает дома, причем в одно и тоже время. Вот только прежних семейных посиделок больше нет. Ремус с Дорой и маленьким Лайелом живут в Хогсмиде, Нарцисса переехала к Северусу, Белла с Фрэнком закатывают скандалы в маленьком домике на территории Лонгботтомов. Все эти люди появляются иногда и у них, но гораздо реже, чем хотелось бы Сириусу. А вот Гринграссы, Огдены, деловые партнеры, темные маги, министерские работники, ведущие специалисты в разных областях магии — вот этих людей в жизни Сириуса было даже слишком много.

— Мерлин Всемогущий! — Сириус устало запустил ладонь в волосы. — Поскорее бы зимние каникулы!

Ремус снова засмеялся. Высокая должность не так уж сильно изменила Сириуса.

— На каникулах Ковен ставит защиту на министерство, так что там тоже будет весело, — напомнил Люпин.

— Зато в Рождество у меня тоже будет выходной, — убежденно заявил Блэк. — Я уже сказал Гринграссу, что прокляну любого, кто помешает мне отдохнуть в эти дни.

Ремус кивнул. В этом доме в принципе любили Рождество. Обычное, почти магловское — с елками, подарками и пудингом. Сириус просто любил праздники, а этот больше всех.

— И… Ремус, — внезапно вспомнил Сириус, — на этих выходных Бен с моим бравым итальянцем ходили вскрывать дом родни Волдеморта…

Ремус кивнул: он об этом был прекрасно осведомлен. Он страховал их, стоя у калитки дома, так что его даже немного удивили слова Сириуса.

— Бен тебе вряд ли бы успел сказать, потому что рассмотрел знак гораздо позднее. Помнишь легенду о дарах смерти? Джеймс еще говорил, что это не такая уж и легенда. Дескать, его мантия вполне может быть той самой, легендарной.

— Ты еще говорил, что эта история слишком сказочна, чтобы быть настоящей.

Они оба усмехнулись, вспоминая то замечательное школьное время. Сириус покачал головой и сказал:

— Похоже, Джеймс все же не ошибался. Камень в перстне — тот самый, воскрешающий. Мы не проверяли, но магией смерти от вещички несет за километр. А если так, то существует и палочка. Сможешь отправить кого-то из своих мелких на поиск информации. Предмет пусть и легендарный, но все же проследить чужое хвастовство можно. Вдруг повезет.

Ремус задумчиво кивнул, но тут же уточнил:

— Хочешь собрать Дары Смерти? Зачем?

— Я? Нет, я не посмею. Даю тебе сто процентов гарантий, что крови Певереллов во мне нет. По крайней мере — напрямую. А вот у Гарри есть. Мантия привязана к нему посредством родового ритуала, камень, думаю, тоже можно привязать, а вот палочка…

— Понял, — усмехнулся Ремус. — Неужели надеешься на то, что статус Повелителя Смерти — непроверенный, кстати — поможет Гарри?

Сириус пожал плечами:

— Лишним не будет.

Пророчество его жутко волновало. Сможет ли крестник победить спятившего темного? Волдеморт всегда был хорошим дуэлянтом, от рождения обладал выдающимися магическими способностями и явно проводил немало темных ритуалов. Опытный. Взрослый. И против него школьник, только начавший изучать высшую магию. Поэтому Сириус еще раз сказал это вслух уже после того, как Ремус вышел из комнаты

— Лишним не будет.

Даже собирая крестражи, узнавая о прошлом Волдеморта и готовясь к войне, Сириус не мог отделаться от страхов, которые свойственны скорее родителю. Он боялся. И был вполне готов поверить в любую более-менее правдоподобную чушь, которая бы давала мальчику преимущества.

Глава 11. Семья и темная магия

Как ни надеялся Сириус, готового способа вытащить крестраж из темного артефакта не нашлось. Магистры в Темной Ложе проверили все источники, что были им доступны, письма с просьбами о помощи были разосланы практически всем древним темным семьям, но результат был неутешительным. Магов, которые бы занимались созданием крестражей, в принципе было не много. Темные придумали этот способ обретения бессмертия и они же его признали негодным. И, не считая кучки сумасшедших, никто исследованием крестражей не занимался — и нормального бессмертия не получишь, и ничего толкового не выйдет.

Выход, что удивительно, предложила Флер. Как это часто бывает со сложными задачками, нужен был лишь свежий взгляд.

Раз в неделю-полторы Бенедикт Кератри приезжал к Сириусу, чтобы немного помочь теперь уже другу в его делах. И обычно они засиживались допоздна, все пытались найти какой-то способ спасти бесценные артефакты. Это стало идеей фикс, каким-то наваждением, потому что всегда можно просто уничтожить хранилище, наплевав на сам артефакт. Но желание найти другой выход пока что пересиливало.

Флер всегда приходила в кабинет, чтобы отправить Бена — так теперь все называли наследника Кератри — в гостевую спальню, а Сириуса забрать себе.

— Судя по рассказам Андромеды, — задумчиво сказала Флер одним зимним вечером, — Действие крестража схоже с влиянием духа. В смысле — люди под влиянием крестража становятся одержимы, так?

Сириус отвлекся от огромного листа с расчетами и затуманенным взглядом посмотрел на жену. Он немного сонно кивнул, и Флер продолжила:

— Тогда разве предмет с крестражем не является типичной ловушкой для духа? Не проще ли выманить этот псевдоразум в другое вместилище? Ну, как делают с одержимыми вещами?

Теперь на голос Флер повернулся и Бен. Они так долго пытались составить ритуал, который бы смог уничтожить крестраж, не нарушая структуру плетения артефакта, что даже не пытались найти способ как-то иначе спасти медальон и диадему.

— Это будет сложно, все же крестраж — не полноценный дух, — задумчиво сказал Бен.

— Мы можем попробовать, — продолжил за него Сириус.

— Но не сейчас! — грозно сказала Флер. — Сейчас вы идете спать, потому что уже половина второго ночи.

— Флер, милая, — Сириус взъерошил и без того растрепанные волосы, — только ты можешь дать нам идею и надеяться, что мы сможем после заснуть…

Флер насупилась, но тут же решила прибегнуть к своему главному оружию:

— Но без тебя не могу заснуть я… — жалобно сказала она.

Сириус тяжело вздохнул. Он знал чем все это закончится. И Бен знал. И Флер знала. Но и отказать Флер Сириус не мог. Поэтому он прощался с Беном, шел с Флер наверх, послушно переодевался в пижаму, ложился рядом и засыпал, едва голова касалась подушки. Он очень уставал. А Флер, стоит признать, и правда не могла заснуть.

Несмотря на то, что она прожила в этом поместье почти полгода, ей все еще было немного неуютно здесь, особенно по ночам. Андромеда с мужем занимали комнаты на другом этаже огромного дома, так что ночами Флер было жутковато — слишком пусто, слишком тихо, слишком много места в хозяйской спальне для одной француженки. Заснуть без Сириуса категорически не получалось.

Днем было проще. У жены Министра было немало общественных дел, которыми Флер охотно нагрузила себя сама по примеру магловских первых леди. Посещала школы, больницы, управления мелких деревушек. В мире магии подобным никто не занимался, но инициативы Флер были приняты тепло. При условии, что она ненавязчиво проинспектировала почти все школы и больницы Великобритании, то особенно тепло ее инициативу воспринял Сириус — теперь ему туда нет нужды приходить для торжественного осмотра принаряженных работников.

Кроме того, были гости — просто непрекращающийся поток гостей к молодой Леди Блэк. Просители, дарители, аристократки и богачки, скучающие вдовы и юные девушки — как молодая жена одного из самых видных аристократов Великобритании, Флер не могла отказывать чистокровных ведьмам в знакомстве, она лишь могла выбрать день встречи. И пусть ее чаепития мало походили на напряженные совещания Сириуса, все же в гостиных Блэк-парка тоже решались важные дела.

Флер часто ловила себя на том, что ей банально не хватает опыта. Не того, что можно найти на страницах книг, а более житейского, какого-то объемного понимая жизни. Она старалась назначать визиты новых гостей таким образом, чтобы рядом с ней была одна из сестер Блэк. Поэтому ощущение постоянного напряжения не отпускало и ее саму. Приходилось все время помнить о миллионе вещей — контролировать мимику, но не казаться безжизненной куклой, показывать одобрение, но никого не выделять, больше слушать, но при этом говорить так часто, чтобы о ее присутствии никто не забыл. Быть Леди — это не только знать правила этикета и уметь их применять. Это еще и умение казаться идеальной.

И у Флер даже неплохо получалось, несмотря на то, что ей становилось все сложнее поддерживать свой прежний образ жизни. Беременность у ведьм всегда вызывает осложнения с магией, а уж сильный магический ребенок заявляет свои права на мамино внимание еще до того, как начнет виднеться животик. Флер начала сильно уставать. Стала ложиться спать днем, только не в спальне, а на диване в библиотеке — там было не так жутко. И именно поэтому Сириус не мог отказать жене в вечерней просьбе. Он-то может нормально жить, когда спит всего по четыре часа в сутки, но для Флер это может быть опасно.

К Рождественским каникулам был готов и способ перенести крестражи в другие хранилища. Сложность была лишь в том, что далеко не каждая безделушка может стать вместилищем для осколка души. Нужен артефакт. В их случае — как минимум три сильных артефакта, которые будет не жалко уничтожить.

— Из того, что лично мне противно, я нашла аж семь вещей, — бодро сказала Белла, входя в кабинет Сириуса ранним утром, — ты знаешь, что у нас есть набор артефактов для пыток? Теперь знаешь. Увы, приборы вряд ли сгодятся для хранилища — масштаб не тот, но их бы я тоже уничтожила.

Она вернулась из семейного хранилища в Гринготтсе, где проводила инвентаризацию артефактов. Так уж вышло, что все опасное и по-настоящему темное Блэки отправили в банк. У гоблинов не было понятия "содействия властям", так что Гринготтс был единственным местом, где могут совершенно легально валяться темные артефакты. В домах Блэков если что и осталось, так либо безделушки для отвлечения внимания (ну темное же семейство — будет странно, если при обыске не найдут хотя бы один кошачий скелет), либо что-то по-настоящему нужное и часто используемое.

— И что же ненужного и противного ты нашла? — отвлекся от бумаг Сириус. — Уверен, там немало барахла, которое давно пора сжечь Адским пламенем.

Белла усмехнулась и по-хозяйски рухнула в одно из кресел:

— Нашла ожерелье с сильнейшим проклятьем, темную книгу, поглощающую жизненные силы, рабский ошейник с мерзкими свойствами, артефакт для наложения Круцио без самого Круцио… если честно — все противно, но не оригинально.

— Кроме пыточного набора, как я понимаю? — ухмыльнулся Сириус.

— Он тоже мерзкий. Зачем обращаться к темной магией, если простым ножичком можно добиться того же? И я не назвала самую мерзкую вещь — артефакт Вечных Кошмаров. Два штуки.

— Два? — удивился Сириус.

Артефакт этот был запрещенным к производству, а уж свойства у него по-настоящему неприятные. Этот медальон не только зомбирует жертву, заставляя ту постоянно испытывать страх и острое нежелание расставаться с медальоном, но еще и передает силы жертвы владельцу артефакта. Темные раньше использовали подобные вещички для того, чтобы повысить собственные силы для ритуалов. Потом оказалось, что для таких целей лучше всего подходят не абы какие маги, а другие темные, разгорелась небольшая войнушка с кровной местью и замкнутым кругом поиска жертв. В итоге все поклялись никогда не использовать существующие артефакты на темных, а новые вообще не создавать под страхом получить на шею этот самый артефакт.

— Не удивлюсь, если наш прадедушка заказал парочку, предчувствуя их скорый запрет, — пожала плечами Белла.

— Ну раз их два, то один точно можно пустить на благое дело. Что там еще более-менее сильное есть? Рабский ошейник?

— В смысле — один? — от возмущения Белла даже привстала со стула. — Ты хочешь оставить второй?

Сириус закатил глаза, в очередной раз поражаясь противоречивому характеру Беллы. Как женщина, которая так яростно бросается на любого обидчика, может быть настолько наивна в своем отношении к жизни?

— Он может быть полезен, — уклончиво ответил Сириус. — Изготавливать их нельзя, так что я бы предпочел оставить один на случай форс-мажорный обстоятельств.

Белла недовольно поджала губы, а затем озвучила тот вопрос, который себе постоянно задают все оставшиеся в живых Блэки:

— И почему я — бешеная ведьма Блэк, темная, злая и ужасная, а вы — все такие рыцари в белом? Вы злее меня.

— Мы не злее, Белс, — покачал головой Сириус. — Мы просто недоверчивы и мстительны. Как и положено темным. А в кого ты такая — я категорически не понимаю.

Белла недовольно цокнула языком, но и не подумала обижаться на кузена. Если Нарцисса в семье выделялась цветом волос, то Белла — характером, который вообще мало подходит темной ведьме.

Белла, хоть и переехала к Фрэнку, официально замуж за него так и не вышла. Не сказать, что Лонгботтом не пытался — он был весьма настойчив в уговорах, но Белла была так же настойчива в своем нежелании снова выходить замуж. Даже за Фрэнка. Можно даже сказать — особенно за него.

Но чем меньше времени оставалось до Рождества, тем слабее Белла верила в правильность своего решения. Она могла казаться сколько угодно вспыльчивой, упрямой, резкой… но она больше любой из сестер зависела от мнения близких ей людей. Все об этом знали, так что и уговаривали строптивую Блэк практически всей семьей — сестры напрямую, дочь осторожными вопросами о свадьбе, а Сириус — типичными насмешками. Поэтому Белла металась, нервничала, закатывала истерики, а потом ревела из-за того, что она ужасный человек и портит жизнь своему не-мужу.

Фрэнк терпел все это с традиционной для его семьи невозмутимостью, успокаивал любимую женщину и был уверен в том, что скоро все наладится. Его мнение общества не интересовало, его даже недовольство матери не могло переубедить в принятом решении: ему нужна Белла Блэк, пусть даже она та еще истеричка. Если уж быть предельно откровенным, ему в ней больше всего и нравилась ее эмоциональность. Пусть даже она закатывает скандалы в лучших традициях какой-нибудь испанской сеньориты, пусть имеет отвратную привычку кидаться всем, что попадется ей под руку, пусть бывает остра на язык и иногда матерится, как портовый грузчик… она бывает и другой. Ласковой, как кошка. Заботливой. Сострадающей. Веселой. Она просто Белла Блэк и глупо надеяться, что кто-то из этой семейки обладает покладистым характером.

Способ, которым решили извлекать крестражи, нельзя назвать изящным. Пришлось привлечь к делу не только Бенедикта, но и всех вассалов Сириуса. Андромеда ворчала: дескать, не так уж дороги реликвии основателей, чтобы из-за них столько ценных темномагических ингредиентов тратить. Но тут было уже дело не столько в выгоде и не столько в желании сохранить артефакты, сколько в банальном упрямстве Сириуса и Бенедикта. Оба немало сил вложили в поиск решения, поэтому запланированный ритуал был скорее капризом двух темных исследователей, чем действительно необходимым событием.

И ритуал сработал. Крестраж был полностью перенесен в другое хранилище, затем то же самое проделали с двумя остальными темными артефактами, поэтому к Рождеству всё было готово к уничтожению хранилищ души. Осталось дело за малым — провести ритуал очищения скверны для чаши Хаффлпаф. Этот артефакт был светлым, так что не было смысла все усложнять. Молодой ковен займется этим на каникулах. Но это будет позже. С поезда дети разъезжались по домам — вплоть до Рождества у них полноценные каникулы, без ритуалов, взрослых проблем и темной магии.

Сириус даже не поехал встречать Гарри на вокзал — он все равно по старой традиции сначала отправиться к Дурслям. Поэтому магический автомобиль вел Ремус. Он улыбался, слушая, как Говард обсуждает с Гарри и Мишель ритуалы, и, как одновременно с этим Одри восхищенно рассказывает Белле "какой Фрэд классный". Белла потерянно хлопала ресницами — она явно не была готова к тому, что ее дочь настолько влюбилась и уже начала думать о том, в каком цвете будет оформлена ее свадьба — после того, как Одри закончит школу, разумеется.

К разговору Одри прислушивался и Говард. Несмотря на то, что большую часть времени Одри проводит с матерью, она все равно на всех каникулах заезжала к нему, Говард был для девочки все так же дорог. И она была ему, как дочь — в конце концов, он растил ее с младенчества, так что проблемы взбалмошной девчонки его пугали даже сильнее, чем ее мать.

Поэтому, когда Белла камином ушла домой, а Гарри окопался с Дадли в доме Дурслей, Говард решил немного поговорить с девочками о любви. Одри — пятнадцать, Мишель — четырнадцать. Самое время совершать глупости. Особенно, если с ними все обычно говорят, как с детьми, которыми они себя нисколько не считают.

— Итак, ты влюбилась, — сказал Говард, усаживаясь в свое любимое кресло.

— Такие знакомые интонации. Я помню, как раньше ты точно так же говорил "Итак, ты разбила окно".

Говард улыбнулся, но все равно с долей осуждения покачал головой. Но Одри мало беспокоили его эмоции, она продолжала тараторить, найдя свободные уши. Говорила и о Фреде, и о том, какой он классный, и каким было их первое свидание… в общем, радостно рассказывала Говарду то же, что до этого обсуждала с матерью.

— Одри, милая, тебе не кажется, что ты сильно забегаешь вперед? — вежливо прервал ее восхищенную речь Говард. — И я не уверен, что мистер Уизли представляет масштабы того будущего, которое ты с ним уже мысленно построила…

Одри замолчала на полуслове и непонимающе уставилась на своего главного воспитателя.

— Я знаю тебя достаточно давно. Ты всегда так радуешься всему новому — местам, вещам, людям, эмоциям. Но я хочу напомнить, что было с тобой, когда ты радовалась батуту на заднем дворе. Мне пришлось наложить восемь швов на твою лодыжку и я все еще не понимаю, как ты умудрилась получить такую рану в идеальном саду Пэт.

Одри опустила взгляд, запыхтела, как обиженный ребенок, причем ей одновременно хотелось и засмеяться: она помнила, как прыгала на том батуте. Прыгала, прыгала, прыгала… Дадли и Гарри уже давно устало лежали на траве, а Одри все не желала слезать с такой замечательной штуки, как личный батут. А когда ноги окончательно устали, она навернулась с этого батута, налетела ногой на пластиковый заборчик вокруг розовых кустов, распорола себе лодыжку, и Говарду действительно пришлось накладывать швы. Хотя раны были не такие уж глубокие и огромные. После того, как Тед Тонкс немного поколдовал над ее шрамами, они стали и вовсе почти незаметны.

— Вижу, что помнишь, — кивнул Говард. — И я ничего не имею против твоей влюбленности. Это прекрасное чувство, которое вполне может перерасти в нечто большее… если ты, конечно, не замучаешь окружающих и своего парня своим ужасающим энтузиазмом.

Одри снова надулась. Мишель слушала разговор заинтересовано, но совсем не понимала, почему Говард попросил и ее остаться в гостиной.

— Я просто хочу напомнить вам двоим о благоразумии, — мягко улыбнулся Говард. — И еще о том, что влюбленность проходит быстро… а вот любить — это наука, придется поучиться.

— В смысле? — встрепенулась Одри. — Какая наука?

— То, что ты чувствуешь сейчас — это влюбленность. Первая, яркая… прекрасное чувство. И тебе повезло, что ты влюбилась в хорошего парня, который наверняка понравится не только мне, но и твоей маме…

Тут Говард замолчал и задумался — а понравится ли предприимчивый весельчак Фред Уизли аристократке Беллатрикс? Но Говард тут же помотал головой, отложив эти мысли на потом, и продолжил:

— Когда ты влюблена, тебе хочется кричать на весь мир о своей любви, прощать реальные проступки своего возлюбленного… и обижаться по таким ничтожным поводам, которые и упоминать-то стыдно. И поэтому я хочу снова попросить тебя: будь аккуратнее, моя дорогая, нетерпеливая Одри. Ты уверена, что за своими мечтами об идеальной жизни ты сможешь заметить реальные проблемы того, кого любишь? Успокойся, сбавь количество восторгов, узнай его получше. Каким бы замечательным он не был, ты вообще уверена, что вы оба смотрите в будущее с одинаковыми намерениями?

Одри нахмурилась, задумавшись над ситуацией. Она привыкла слушать Говарда — он никогда по-настоящему не носился с ней, как с маленькой, всегда многое разрешал и твердо объяснял, почему запрещает то или иное действие. Одри доверяла Говарду. И то, что ей до этого пыталась сказать Гермиона, Панси, Гарри, ее мама, тетушка Нарцисса… она поняла только сейчас, когда услышала от Говарда Лестрейнджа, который всегда заменял ей и дедушку, и отца, и даже, что уж скрывать, родную мать.

— Я поняла, — кивнула она.

— Это радует, — улыбнулся Говард. — Мне бы не хотелось, чтобы ты через полгода ревела потому что "он тебя совсем не понимает". А теперь иди, пиши своему ненаглядному письма, мне нужно поговорить с Мишель наедине. Не делай такого заинтересованного лица, я ей не скажу ничего секретного, просто нам нужно откровенно поболтать.

Одри, хоть и скуксилась, пошла наверх. Ей и правда нужно написать Фреду.

И он был немало удивлен, когда получил очень короткое письмо: "Немедленно расскажи, как сильно ты меня любишь". Но, стоит отдать должное Фрэду — он заранее знал, чем может обернуться его желание поцеловать Одри Лестрейндж.

Глава 12. Каникулы для трудоголиков

Рождество встречали, как всегда шумно, но в этом году оно выдалось "с перчинкой". Драко не желал справлять праздник в новом доме матери. Настаивал на том, что он, конечно, способен нормально воспринимать Северуса Снейпа, как отчима, но пока что не готов знать наверняка, чем они занимаются по ночам. Нарциссе пришлось уговаривать мужа отпраздновать семейный праздник в кругу хотя бы ее семьи. Снейп, что не удивительно, вовсе не чувствовал себя счастливым, сидя за огромным столом в окружении кучи детей и взрослых, которых он бы предпочел видеть, как можно реже.

Не слишком довольной выглядела и Августа Лонгботтом. Меньше всего она хотела бы видеть Беллу Блэк в качестве своей невестки, но ничего не могла поделать с собственным сыном. Ему уже не пятнадцать лет, ему не запретишь общаться с "плохой" девочкой. Сидя за столом в Рождество, Августа с ужасом осознала, что Белла вполне хорошо общается с Невиллом, да и вообще приветлива с детьми… и хочет своих детей. Августа знала об этом не только потому что Фрэнк сказал — ему она не особо-то и поверила, но еще и благодаря своеобразной "диете" Беллы. Никакого алкоголя, зато много продуктов, которые настоятельно рекомендуют тем женщинам, что принимают особые зелья. Августа тоже когда-то была такой — даже рождение Фрэнка стало для нее настоящим чудом, она и мечтать не смела о втором ребенке. Такое часто бывает у ведьм, проблем с рождаемостью у магов явно побольше, чем у маглов, которые как-то даже слишком быстро размножаются — уже не погуляешь спокойно по Лазурному побережью, всюду стоят виллы маглов. Мысль о возможных внуках немного примирила Августу с Беллой, но пока это никак не проявилось внешне. Белла все так же избегала встречаться со старой леди, Августа, в свою очередь, не пыталась сблизиться со своенравной Блэк.

К семейным драмам можно смело добавить и общую неразбериху за столом: Сириус пригласил на праздничный ужин и своих новых вассалов, а выходцы из Восточной Европы оказались не готовы к празднованию католического рождества — в их странах маги почти не соблюдали магловские традиции. Поэтому им было интересно узнать обо всем, что происходит за столом, что очень веселило детей. А также выявило огромные пробелы в знаниях. Например — почему вообще подавать нужно именно пудинг? Почему все рождественские гимны имеют религиозный подтекст, если это уже давно светский праздник? И вообще, почему англичане такие странные?

Сириус в Рождество больше всего говорил с Флер и Гарри, впервые за этот безумный год все решили оставить их в покое и дать поболтать в своем узком кругу. Они вместе смеялись над шутками, вспоминали что-то старое, Сириус рассказывал случаи из своей юности. А когда все уже разошлись, Гарри с Сириусом пересели к камину в одной из гостиных. Флер задремала, прижавшись к Сириусу — он осторожно уложил ее на софу и накрыл пледом, что трансфигурировал из диванной подушки.

— Ты знаешь историю о Дарах Смерти? — спросил он Гарри.

— Это сказка о трех братьях? Я читал ее в рунном написании, но это вроде традиционная для магов сказка, — задумчиво ответил тот.

— Да, это сказка… но все считают, что эта сказка имеет под собой реальные события. Был в Великобритании такой род, самые известные артефакторы, плюс среди них рождались люди, у которых было особое отношение со смертью… Певереллы.

— Это мои предки! — радостно сказал Гарри. — Я запомнил, потому что на семейном гобелене это было четвертое колено — мой пра-пра-прадед… много раз пра… женился на девушке с припиской "последняя в роду", и вот она была Певерелл.

Сириус задумчиво кивнул. Он ожидал чего-то подобного. Традиционно первым Поттером считается Линфред, практически основатель британского зельеварения, который был признан магическим сообществом лишь после смерти. Но Линфред был магом в третьем поколении — в то время именно с этой отметки магов вообще начинали считать чистокровными и достойными создать свой род. Логично было предположить, что Поттеры, с их-то родословной, имели немало скелетов в шкафах. И даже нежелание этого семейства связываться с политикой не может изменить главное правило: чем древнее фамилия, тем больше секретов у ее носителей.

— Ожидаемо, — высказал свое мнение Сириус. — А ты, когда читал эту сказку, не подумал, что твоя мантия-неведимка…

— Серьезно? — мигом догадался Гарри. — Вот прям из сказки, у смерти отобрал?

Вид у него стал такой, как будто он услышал невероятнейшую байку в мире. Даже вся его взрослость мигом пропала — он превратился просто в подростка, что узнал что-то необычное и волшебное.

— Какая Смерть? — со смехом отмахнулся от крестника Блэк. — Откуда такие архаичные взгляды? Да, мы относим Смерть к стихиям, что обладают псевдо-разумом общественного сознания, но это не значит, что она в прямом смысле может явиться перед тобой во плоти. Нет, три брата были талантливейшими артефакторами, они создали очень мощную палочку, воскрешающий камень и мантию-невидимку… первые два артефакта относятся к чистейшей темной магии, мантия — редкий вид нейтральной высшей магии. Кто-то действительно был гением, потому что даже с развитием магической науки повторить это никому не удалось.

— То есть моя мантия — артефакт невероятной силы?

Сириус вздохнул. Сейчас ему придется сказать то, во что он и сам не верит до конца. Точнее — не верит разумом, но хочет надеяться.

— Я бы посчитал, что это — просто рассказ, просто совпадение, но мы нашли воскрешающий камень. Его возможности не так огромны, как может показаться, но вполне вмещаются в понятие памяти и души — знаешь же наше, магическое поверье, что мы не отправляемся на перерождение до тех пор, пока есть кому о нас помнить и скорбеть?

Гарри кивнул. Это была доктрина, что имела лишь косвенные доказательства, но в любом случае ни медиумам, ни профессиональным некромантам — это те маги, что могли ходить за грань, оставаясь в живых — не удавалось найти человека, который бы умер очень давно.

— В общем, мы нашли воскрешающий камень, — подытожил Сириус. — И все это заставило нас задуматься о легенде о повелителе смерти. Знаешь ее?

Гарри покачал головой — его не интересовали сказки магов, а уж тем более он не занимался сбором разных предубеждений.

— Говорят, что маг, собравший все три артефакта, дара смерти, сможет покорить саму смерть. И это кажется слишком невероятным, но я, как темный маг, прекрасно знаю, что некоторые артефакты способны на такое, что кому угодно покажется невероятным. Возможно, собранные вместе артефакты привязывают душу к телу, и такой маг сможет вернуться из-за грани сам, без всяких темных ритуалов? В любом случае, я уверен наверняка — как и любая редкая магическая вещь, артефакты Певереллов имеют привязку по крови. Сейчас потомков этого рода по всей Великобритании раскидано немного, но если твой предок взял в жены девушку, что была последней в роду…

— Возможно, что мы сперли наследия и этой семьи, — подытожил Гарри.

Сириус улыбнулся и кивнул.

— И ты хочешь, чтобы я собрал все дары смерти? — уточнил Поттер. — Мантия у меня уже есть, камень у тебя… а палочка где?

— Мы думаем — у Альбуса Дамблдора.

Гарри удивленно распахнул глаза. Легендарный артефакт — у директора Хогвартса?

— И что, мне прийти к директору и сказать — гони палку, я буду повелителем смерти? — хихикнул он.

— Ее можно лишь забрать в бою… или выиграть, — пожал плечами Сириус. — Можешь предложить профессору сыграть в камень-ножницы-бумага, поставив на кон свою палочку против его. Но не факт, что Дамблдор согласится.

— Эмм… а украсть ее можно? — с хитрым прищуром спросил Гарри.

Сириус тяжело вздохнул, потом поднял взгляд к потолку и тяжело произнес:

— Из меня получится ужасный родитель. Да, ее можно украсть.

Самым важным делом на Рождественских каникулах была установка защиты на Министерство Магии. И это же было самым опасным делом — Сириусу пришлось изворачиваться, чтобы вообще устроить нечто подобное. Но все равно — это событие станет точкой невозврата, после которой не получится больше скрывать, что полный круг Ковена действительно существует в Великобритании. Это было волнительно в первую очередь тем, что ребят тут же атакуют совы с просьбами помочь в том или ином деле — иногда глупом, иногда важном, но все равно сейчас для них невозможном.

Людская молва сделала Ковен чем-то практически всемогущим, из-за редкости такого объединения маги начали воспринимать Ковен, как универсальное средство от всех проблем — от болезней до благословений на удачу во всех делах. Уж если до Сириуса доходят письма в духе "обменяю душу на богатство", а он всего-то темный маг, то уж Ковену достанется в полной мере.

В атриуме Министерства дети казались действительно детьми. Им всем уже, как минимум по четырнадцать, из-за усиленных магических тренировок они все выглядят взрослее своих лет, но именно сейчас казались уязвимыми.

— И вот эти шкеты — надежда нации? — с усмешкой поинтересовался Гринграсс-старший.

Сириус безразлично пожал плечами. Им нужна качественная защита министерства, потому что текущая носит скорее символический характер, чем реально что-то защищает. Единственное, что она делает хорошо — фиксирует всех, кто прошел сквозь нее. Обычно этого хватает — какой смысл воровать какие-то сведения, если тебя потом найдут и арестуют? Но стандартная схема устрашения не сработает во время полноценной гражданской войны. Тому же Лестрейнджу будет плевать, что министерство узнало о том, что он забрал какие-то документы. Он и так вне закона.

Защиту устанавливали в холле атриума. Это место станет единственным, куда сможет попасть любой маг. Сириусу в этот раз не удалось просто постоять в стороне, контролируя процесс. Вся защита была завязана на министра магии, а должность отдельно от человека существовать не может, так что пришлось Блэку стоять в центре пентаграммы и недовольно ежиться из-за щекотки — потоки магии ощущались кожей, что немного раздражало.

Была в защите Министерства еще одна лазейка. Члены Ковена оказываются невидимы для этой защиты — как ее создатели, они априори рассматриваются, как неопасные маги, которые могут ходить, где хотят, и делать, что хотят. Но другого выхода все равно нет — защита всегда будет уязвима перед создателями.

На самом деле, ритуалов было несколько. Сначала один, самый мощный и долгий, потом — после небольшого перерыва на чай и разговоры — еще два поменьше, которые зачаровывали малые артефакты для доступа работников и гостей. Во время короткого перерыва большая часть людей просто ходила вокруг подрастающего Ковена, а Сириус с Гарри присел на край огромного фонтана.

— Эта статуя ужасна, — сказал Гарри, отхлебнув травяного чая.

В долгих ритуалах маг устает не столько физически, сколько морально. Поэтому для быстрого восполнения энергии, всех поят специальными настоями и кормят сладким. Сириусу тоже пил чай — только делал это из вежливости, за компанию.

— Да? Я на нее даже внимания не обращаю, — оглянулся Сириус. — Что в ней ужасного?

— Она просто ужасна, — пожал плечами Гарри.

— Ну не менять же памятник архитектуры только потому, что его строили сто с лишним лет назад? — ухмыльнулся Сириус. — Не спорю, такие размеры можно назвать немодными, а в мимике волшебных существ можно заметить те эмоции, которые скульптор им очень хотел приписать. Но ничего удивительного — фонтан был построен сразу после окончания последней войны с гоблинами, и магам не очень-то нравились условия мирного соглашения.

Гарри снова посмотрел на статую. Все волшебные существа совсем не были похожи на равных по статусу магам. Но условия вроде, как были соблюдены — все стоят вместе, все вроде, как равны. Но статую делал маг и он смог найти способ расставить приоритеты.

— А теперь? Теперь всех устраивают условия? — внезапно спросила Гермиона, что сидела совсем рядом.

Сириус ответил честно:

— Они просто со временем были… немного изменены. Как ты понимаешь, изменены они магами для магов.

— Но это же не честно!

— Честно? — удивился Сириус. — Проверим, насколько хорошо ты разбираешься в истории: по какой причине маги пошли на мировую с гоблинами?

— Эммм… — потерянно протянула Гермиона. — Потому что проигрывали?

— Мимо. Потому что не могли вести полноценные боевые действия, не нарушая Статут Секретности. И гоблины знали об этой уязвимости магов. Если бы что случилось — гоблины бы ушли в подземелья, они способны жить там столетиями, так же им не сложно менять место жительства каждый месяц. И это были неравные условия, где маги же "подбирали" за гоблинами. Тогда и приняли решения пойти на уступки воинственного народца. Спеленали главные гоблинские рода сетью сложных клятв, а после смогли изменять те условия договора, которые было возможно изменить. Умение гоблинов разбираться в контрактах появилось уже после того памятного случая — с тех пор они не позволяют так обвести себя вокруг пальца.

Гермиона тоже пораженно оглянулась на фонтан. Вот так вот — учишься, стараешься делать правильные выводы, а потом приходит циничный темный маг, переворачивает все с ног на голову и защищать гоблинов уже как-то не очень-то и хочется.

— Но они же сражались за равные права, — все же попыталась возразить она, но делала это неуверенно, скорее ради того, чтобы узнать что-то еще предельно правдивое и циничное от Сириуса.

— Их равные права были в том, что они хотели жить на территориях магов, отобрать их золото, потому что — цитата: все, что лежало под землей принадлежит гоблинам, — попутно добиться того, чтобы маги их обучали своим наукам… маги и так не особо стремились делиться уменьшающейся территорией и с трудом добытыми знаниями… в общем, в претензиях гоблинов были типичные претензии всех захватчиков: что-то больно хорошо вы живете, сейчас мы заставим вас поделиться.

Гарри прыснул от смеха, едва на расплескав чай из кружки, и даже Гермиона улыбнулась:

— Звучит так, будто ты не любишь гоблинов.

Сириус легко согласился:

— Не люблю. Но уважаю. И доверяю им хранение моих финансов, потому что точно знаю полный текст их клятвы… И еще я знаю, что среди гоблинов полно вполне нормальных… существ, с которыми приятно вести дела. Но это не значит, что я должен тепло относиться ко всей расе в целом. Тем более — гоблины не особо любят Блэков. Мы, как бы в то время жили на острове и просто сожгли адским пламенем всех, кто решил прийти к нам за знаниями и богатством… Что? Моя родня никогда не отличалась терпением.

Теперь улыбались уже многие, кто случайно или намеренно стал свидетелем разговора. Из огромного количества магических семей Великобритании только Блэки так спокойно и с юмором рассказывали о темном прошлом своего рода. И если кто-то начинал упрекать их предков в плохих поступках — а на такое решались немногие — Блэки с радостью вытаскивали на свет божий чужое грязное белье. Талант к легилименции встречается в этой семье достаточно часто, чтобы они смогли собрать весомый компромат на весь цвет английской аристократии.

Глава 13. Время действий

Была причина, по которой Сириус тянул с уничтожением крестражей. Согласно информации из книг, каждый создатель крестражей по-разному ощущает это событие. Точнее — в то время, как для одного подобный ритуал откликается невыносимой болью, другой даже не поймет, что произошло. Лишь поэтому крестражи все еще не уничтожили. Но после создания защиты в Министерстве все немного успокоились. Было принято решение заняться этим немедленно: на случай, если пожиратели решат внезапно перейти в наступление, все должно быть готово к убийству Волдеморта.

В последний день каникул, без выбора какой-то "особенной" даты, проводили ритуал очищения скверны. Несмотря на пафосное название, относился он к нейтральной магии, без оттенка силы. Им снимали проклятья — причем любые, им лечили от некоторых болячек, им очищали безделушки и артефакты от дополнительных заклятий, которые не были наложены в процессе изготовления предмета. В общем, это был один из универсальных ритуалов, с которого обычно, как раз Ковен и начинает свою работу… но там, где есть Блэки, все вечно идет не по плану.

Ритуал не требовал длинной подготовки — подмели зал, выстроили систему зеркал под параметры этой ночи, нацепили на членов Ковена ритуальные рубашки, поставили в центр круга Чашу Хаффлпафф. Все проходило уже обыденно, до оскомины привычно и профессионально. Все знали свои места и задачи, так что подготовка вместе с ритуалом заняли чуть больше получаса. Сьюзен Боунс вышла из ритуального зала, прижимая бесценный артефакт к груди. Теперь чашечку у барсуков не отберешь — ну разве что умирающему позволят лекарство из нее выпить. Это у гриффиндорцев наиболее пофигистичное отношение к реликвии основателя. Меч таскают из шляпы уже не первое столетие, им отрубали головы и красовались перед девушками, пока никто от священного ужаса не умер.

Утром всех школьников отвезли на вокзал, посадили в поезд и вернулись к своим обыденным делам — финансовым отчетам, политическим дрязгам и светским сплетням. Ну и к крестражам, как же без них. Теперь на столе лежал другой, отличный от прежнего, медальон, рабский ошейник и потрепанная книга — замена крестражей, именно в эти хранилища перенесли осколки души из реликвий основателей. Их собирались уничтожить с помощью меча Гриффиндора. Фрэнк выложил артефакт на стол, Сириус аккуратно поливал меч ядом василиска. Банка с кровью этой же твари стояла наготове.

— А без таких ухищрений не получится? — морщился Фрэнк.

В комнате пахло кислым с легким оттенком гнилой сладости. Сириусу тоже не особенно-то нравился запах, но веселила мысль, что Северус недавно забрал вторую банку этой ценной субстанции для каких-то исследований. Тоже нюхает. Зельевары редко прибегают к заклинаниям, защищающим обоняние — опытный мастер может по запаху оценивать готовность зелья.

— Не получится. Меч Годрика тягали из шляпы по разным причинам, в том числе — забирали исследовать. Убить мага им можно. Душу — даже если это лишь обрубок души — меч уничтожить не сможет.

Фрэнк снова замолчал. Сириус аккуратно перевернул артефакт другой стороной и продолжил осторожно, пипеткой, наносить яд по каплям на кромку меча. Яд впитывался, словно и не сталь мочили.

— А не жалко переводить драгоценный яд на артефакт, который тебе даже не принадлежит? — хмыкнув Фрэнк, когда Сириус открыл банку с кровью василиска.

— Так мы же Гриффиндорцы, — пожал плечами Сириус. — Вдруг через пятьсот лет кому пригодится. Драконы расплодятся, гоблины восстанут. Меч лишним не будет. Так, как я рос среди слизеринцев, ответственно заявляю — они свои сиятельные задницы не поднимут, пока гриффиндорцы под ними диван не сожгут.

Фрэнк хмыкнул. Судя по тому, как долго Белла принимает его предложение руки, сердца и состояния — одним диваном не ограничишься. Придется жечь, как минимум здание. Здание редакции Ежедневного Пророка, например. Или собрать всех сплетниц Великобритании в одном доме и спалить его адским пламенем… эх, мечты.

После банки с кровью, что почти полностью извели на меч, Сириус радостно хлопнул в ладоши:

— Ну что, пробуем? Предлагаю первым по дневнику жахнуть.

И Блэк небрежно бросил на стол потрепанный магловский ежедневник. Фрэнка долго просить не нужно — он уже радостно схватился за меч, широко замахнулся…

— Погоди-погоди-погоди! — внезапно запричитал Сириус. — Я люблю этот стол. Пошли булыжник какой найдем.

Фрэнк не выдержал — расхохотался. С Блэками скучно не бывает. Особенно когда поздним вечером идешь через сад, таща за собой артефактный меч, все еще пованивающий мертвым василиском, к слову. А Министр Магии в трансфигурированном мешке тащит ворох темных артефактов. Идеальное семейство. Хорошо, что в Великобритании таких больше нет.

Выложив дневник на булыжник размером побольше — благо в Шотландии с этим особых проблем не было — Фрэнк снова замахнулся но в самой верхней точке своего замаха внезапно остановился:

— Признайся, Сириус, ты тоже не можешь отделаться от мысли, что рубану сейчас по тетрадке, а перед нами Волдеморт сам появится.

— Ага, прямо в том виде, в каком был — голый и с уточкой для купания. Руби уже, шутник. Кстати, ты собрался камень надвое расколоть, или меч там оставишь?

Фрэнк снова засмеялся. Ну да, Блэка считает сумасшедшим, а сам-то — на крохотный дневник замахивается так, будто дракону голову отрубить собрался. Впрочем, веселье быстро рассеялось, когда он действительно ударил мечом по крестражу.

Полыхнуло искрами, что Фрэнк от неожиданности пару шагов назад сделал и едва не рухнул на пятую точку — только природная ловкость спасла его от конфуза. Запахло паленым, а из тетради еще и полилось что-то мерзкое, буро-коричневое… Но этого мало — на несколько секунд над искореженным артефактом появился призрак — или что-то подобное ему — молодого парня, который кричал словно от адской боли.

— Отвратительно, — поморщился Сириус, подцепил заклинанием артефакт и закинул его во второй мешок.

— Это я типа только что Волдеморта убил? — брезгливо уточнил Фрэнк.

Сириус пожал плечами:

— Ну… одну седьмую его часть… или это половина? Честно говоря, я так и не разобрался — каким образом душа делится на части. Каждый раз пополам? Или отщипывает по кусочку?

Фрэнк с долей ужаса посмотрел на спокойного Сириуса. Они тут Волдемотра убили, а он рассуждает о способах деления души.

— А что в книгах пишут? — все же решил поддержать разговор Фрэнк.

Хотя бы для того, чтобы не выглядеть слишком уж ошеломленным происходящим. Он как-то привык по-простому. Сражаться с магами, без каких-то артефактов и закулисных войн. А тут — души, призраки, гарь и запекшаяся кровь.

— Так, как никто пока не смог отделить душу от тела и разума для всестороннего изучения — никто не знает даже, как выглядит целая душа.

Сириус говорил правду. Несмотря на то, что существовали способы перенести душу в другой носитель, вызвать из-за грани или продать (хотя это даже в мире магии больше похоже на сказки), никому и никогда не удавалось увидеть душу целиком. Могут лишь определять ее наличие.

— Лонгботтом? Ты что прохлаждаешься? — весело спросил Сириус. — Давай, работай. Я тебя зачем сюда звал? Не на романтическую прогулку под луной же.

— Может сам займешься? — протянул меч Фрэнк. — Давай, помаши немного мечом. Ты ж Лорд. Лорду положен меч.

Сириус встал в максимально пафосную позу — в детстве их учили актерскому мастерству и так надлежало стоять во время чтения монологов — и высокопарно заявил:

— Ты предлагаешь мне, Лорду, Магистру Темной Ложи и Министру Магии Великобритании махать мечом? — тут он встал нормально. — Во-первых, я этой железякой скорее себе ногу отрублю, чем попаду по маленькому артефактику, во-вторых — я все еще не уверен, что являюсь гриффиндорцем по духу. С каждым годом верю в это все меньше, к слову.

Фрэнк засмеялся, тряхнул головой, но все же вновь замахнулся мечом на следующий артефакт. Не хочет Сириус убивать Волдемортов — его право. Зато потом можно будет хвастаться Белле, что он зарубил четыре седьмых Волдеморта. Это ж, считай, целая половина!

Белла в этот день тоже была занята. В состоянии крайнего возбуждения она пришла домой к Нимфадоре. Не совсем к ней, конечно, просто именно здесь Андромеда бывала чаще, чем в собственных комнатах. Маленький Лайелл — милейший ребенок, он очень рад с кем-нибудь поагукать. Дора с ребенком особенно не сюсюкала — это претило ее характеру, а вот Андромеда с удовольствием занималась именно этим. На самом деле, когда-то она тоже считала подобное поведение лишним — к чему глупить, общаясь с ребенком? — а сейчас просто позволяла себе делать то, что хочется. В конце концов — она же бабушка, имеет полное право баловать внука, а не воспитывать.

— Прекрати агукать внуку и послушай меня! — возмутилась Белла такому поведению сестры.

Дора, которая на кухне красиво раскладывала по тарелкам ужин от Розметы — сама она не готовила — весело хихикнула. Андромеда была настроена не столь милостиво по отношению к сестре:

— Да что нового я услышу? — она все еще говорила немного высоким голосом и корчила рожицы радостному Лайеллу. — Ты уже год твердишь одно и тоже. Ах, Фрэнк. Ах, я не могу. Ах, что скажут люди. Ах, как жить. Ах, какая я нерешительная дама!

Белла возмущенно замерла, а Дора на кухне прикусила край полотенца, чтобы не расхохотаться в голос. Андромеда же отвлеклась от внука и продолжила уже нормальным тоном:

— Белс, в твоем возрасте внуков нянчить надо. Можно уже даже начинать думать о дизайне гроба. А ты ведешь себя, как пятнадцатилетняя школьница. Не мучай мужика — мало он из-за тебя в коме пролежал. Выйди уже замуж и не морочь голову хотя бы мне.

Тут Дору не спасло уже даже кухонное полотенце. Она засмеялась в голос и вышла из кухни через заднюю дверь. Перебранки матери и теток всегда смешили ее особенно сильно, а попасть из-за своего веселья под перекрестный огонь двух сестер Блэк — удовольствие сомнительное.

Андромеда же вообще не обратила внимание на громкий выход Доры — продолжила отчитывать сестру, не забывая трясти погремушкой над довольным ребенком:

— Иногда даже не верится, что ты вообще серьезно об этом говоришь. Мне не верится. Моя сестра когда-то в страхе весь Слизерин держала. Да тебе даже парни перечить не смели. А теперь что — боишься каких-то великосветских кумушек? И кому ты это говоришь — мне? Если ты забыла, за брак с Тедом я вообще была официально изгнана из высшего общества. Сама даже гостей в дом позвать не могу — если приглашение не от Флер, никто не придет. И ты мне говоришь, что кто-то там будет судачить про ваш брак? Не смеши меня! Соберись уже и хватит ныть.

Белла так удивилась грубому ответу сестры, что аж забыла, как дышать. Нет, она всегда знала, что ее сестры — редкостные язвы, но немного сочувствия проявить все же должны.

— Ты… ты… — начала было Бэлла, но Андромеду было уже не остановить.

Она просто не желала слушать душевные терзания сестры, которые за год не изменились ни на йоту. Причины соглашаться на брак и причины не соглашаться остаются прежними.

— И сама нормально не живешь, и Фрэнку не даешь. Перемыли бы тебе кумушки кости, и что? Не первый и не последний раз. Но нет, ты будешь растягивать удовольствие. Такое — с примесью одновременно и садизма и мазохизма. Кумушки, вместо того, чтобы обсудить факт свершившейся свадьбы уже целый год делают ставки на ваши отношения. Фрэнк у нас мужчина честный, он мучается из-за неопределенности. И ты сама, вместо того чтобы принять решение и что-то уже сделать, будешь страдать, заламывать руки и доставать сестер своими глупыми сомнениями. Нарциссе хорошо — в Хогвартс не зайдешь на поздний ужин, а мне отдуваться за двоих. Ты еще Сириусу пожалуйся — он тебя вообще засмеет… хотя… сейчас он тебя пошлет еще на начальном этапе.

Белла надулась, словно маленький ребенок. Ей стало так обидно.

— Я не хочу ужинать. Пойду домой, — быстро развернулась и вышла из дома.

Шубу надевала уже на улице. Андромеда же наклонилась к внуку и снова засюсюкала:

— Такая большая тетя, а мозгов вообще нет. Да, Лайелл?

Потом вздохнула, посмотрела в окно. Белла, как раз исчезала в вихре аппарации. Андромеда печально добавила:

— Еще и обиделась. Ну и дура. Правда, Лайелл?

Белла аппарировала прямо в тот небольшой дом, где жила с Фрэнком. Самое ужасное в словах Андромеды — она права. Из-за этого Белле хотелось бежать. Просто куда-нибудь бежать, лишь бы не сидеть на месте, лишь бы забыть слова сестры. Она уже пожалела, что вообще пошла сегодня к ним в гости.

Фрэнка не было. Белла нетерпеливо обошла гостиную, зло скинула книгу с кофейного столика, пнула ковер, дернула шторы. Хотелось что-нибудь разбить, что-нибудь испортить. Глупое желание. И вся ее жизнь в последнее время — глупая. Бессмысленная. Трусливая. Белла снова нервно пересекла комнату, схватила с дивана крохотную подушку и запустила ею в стену. А потом еще одну, и еще. Проклятые мысли не желали уходить, никакими подушками и шагами не удастся заглушить рвущуюся наружу истерику. Белла просто села на пол ровно там, где стояла — около любимого кресла Фрэнка — и самозабвенно зарыдала. Оплакивала все. И свою рано закончившуюся юность, и трагичную первую любовь, и неудачный брак, и украденного ребенка… и свои отношения с Фрэнком.

Когда Лонгботтом вернулся домой, он застал Беллу на том же месте. Она сидела на полу с задранной юбкой — подолом вытирала слезы, напрочь забыв о приличиях. Заплаканная, несчастная, с пустым взглядом. Фрэнк от дверей рванул к ней, едва не снеся на ходу столик.

— Белс, что такое? Что-то случилось? Ну же, не молчи? Что-то с Одри?

Белла перевела взгляд со стены на Фрэнка. Последний час она провела под нападками собственных мыслей и настроение у нее было упадническим.

— Я вечно все порчу. Все, к чему прикоснусь — все порчу, — выдала она Фрэнку, который едва дышал от страха за любимую. — Я и тебе… всю жизнь испортила. Я ужасный человек.

— Белс, — обеспокоенно произнес Фрэнк, все еще не понимая в чем дело.

Он обнял ее, насильно прижал к себе, успокаивающе погладил по голове:

— Мне ты жизнь не портишь. Ты делаешь ее ярче. Но ты мне ответь — что случилось? Все в порядке?

— В порядке, — глухо ответила Белла. — Не считая того, что сестра открыла мне глаза. Я — ужасный человек. Ты любишь меня, Фрэнк?

Тот отпустил Беллу, внимательно посмотрел ей в глаза:

— Я тебе это говорил сотню раз и скажу снова: Я люблю тебя, Белла Блэк. Влюблен в тебя, как мальчишка.

Настроение Беллы было просто ужасным, поэтому продолжила она все тем же бесцветным тоном:

— Ты меня любишь, хотя я ужасный человек. И точно не достойна твоей любви.

— Белс, милая, ты меня так не пугай. Что с тобой? Это гормональное? Тебя кто-то обидел? Да скажи ты мне нормально — что с тобой, а то я тебя сейчас к Теду отвезу!

— Не надо к Теду. Меня уже Андромеда выгнала, мне сегодня хватит Тонксов. Со мной все в порядке.

Фрэнк нерешительно улыбнулся, убрал с лица Беллы налипшие пряди. И замер, когда она совершенно неожиданно выдала:

Фрэнк моргнул пару раз и не смог ответить нормально:

— Так, Тед отменяется. Сначала церемония, потом колдомедики.

— Я серьезно, — упрямо повторила Белла. — Раз я все равно ужасный человек, то хуже уже ведь некуда, правда? Могу выходить замуж за кого угодно — все равно плохая.

Фрэнк все еще не понимал что происходит, состояние Беллы его пугало, но вроде она действительно в порядке, насколько вообще может быть в порядке Белла Блэк. Поэтому он решил разрядить обстановку самым глупым признанием в своей жизни:

— А я сегодня убил половину Волдеморта. Считай — в твою честь. Хороший подарок на свадьбу, а?

Белла пораженно моргнула, непонимающе посмотрела на Фрэнка, а потом нерешительно улыбнулась. И за что ей такое счастье, как Фрэнк Лонгботтом? Видимо, в прошлой жизни она была праведницей.

Глава 14. Смена сторон, неясные мотивы

Больше всего Флер любила завтракать. Как и любая француженка, она никогда не следила за калорийностью блюд, спокойно накладывая джем на сдобную булку и добавляя в кофе двойную порцию жирных сливок. И все это съесть с блаженной улыбкой на лице под насмешливым взглядом Сириуса.

— Ты завтракаешь так, будто в этой булке скрыто все счастье мира.

Флер немного смущенно промокнула салфеткой губы и призналась:

— Нет, все счастье мира в том, что ты сидишь со мной и рядом нет никаких противных людей. А булочка — это, как вишенка на торте, завершающий штрих. Расскажи мне что-нибудь. Я так устала слушать женские проблемы — все эти помолвки, свадьбы, цены на шпильки и ленты… Что у вас в министерстве?

Сириус снова рассмеялся, но при этом почувствовал себя немного неловко. Ему всегда казалось несправедливым, что женщины редко могут действительно выбирать себе занятие по душе. Обычно они вынуждены быть только хорошей хозяйкой и матерью, без права на какие-то свои, личные амбиции. Для того, чтобы стать самой собой, Андромеде пришлось уйти из семьи и выйти замуж за маглорожденного, а Нарциссе — развестись. А теперь Сириус стал причиной того, что еще одна умная, талантливая женщина сидит дома и слушает сплетни не столь умных и талантливых старых кошелок.

— Играем в перетягивание каната, — начал говорить он, — нас примерно равное количество в Визенгамоте, поэтому приходится действовать обходными путями и находить глупые поводы для нужных мер.

— Да, я слышала, — тут же радостно подхватила Флер. — Охрана Мунго была увеличена после того, как какой-то сумасшедший запустил камнем в окно.

— Это был магл, — тяжело вздохнул Сириус. — Просто подросток, который ночью решил разбить окно в нежилом здании — маглы же не видят, что это не простой универмаг. И мне пришлось заставить Кингсли — он нам помогает — с совершенно серьезным лицом всем говорить, что это прям ужас какая угроза… И половина аврората ищет злобного нарушителя…

— Мальчишку-магла? — удивилась Флер.

— Нет, — тяжело вздохнул Сириус. — Аластора Муди.

Флер замолчала на пару мгновений, а потом радостно расхохоталась. Она была знакома с мистером Муди. Импозантный мужчина, который приходил к ним домой только тайно. Официально он считается человеком Дамблдора. И он сам, лично, бросал в окна Мунго камушки целую неделю, оставаясь при этом неуловимым и неизвестным. Просто раздувал мелкое событие до настоящей проблемы.

С Аластором, на самом деле, вышло несколько неожиданно. И благодарить за это стоит Нимфадору.

В аврорат она ходила, как в гости к подружке. Дома скучно, муж на работе, мелкий Лайелл — ребенок вроде и непроблемный, но требующий постоянного внимания. С таким в магловскую кафешку не зайдешь, да и по улице ходить немного опасно — даже маги не всегда корректно реагируют на ребенка, что меняет цвет волос быстрее, чем сменяются сигналы светофора. Ну не к Флер же в гости ходить — там ворчливые аристократки обсуждают скучные сплетни.

Аластор Муди тоже ходил в аврорат, как минимум раз в неделю. Старого вояку жутко не устраивало нынешнее положение дел. Пожиратели смерти на свободе, а все предпочитают делать вид, что побег из Азкабана — это событие не столь важное, как похищение чьей-то кошечки. Логично было предположить, что рано или поздно учитель и ученица встретятся.

Муди не любил брать стажеров. Обычно ему доставались полнейшие придурки, а вот с Дорой все сложилось несколько иначе. Веселая, сообразительная, склонная к авантюрам, она отдавала работе всю себя, что подкупило нелюдимого параноика. Девушка стала для него кем-то большим, чем просто стажером.

А тут стоит — довольная, с традиционными малиновыми волосами, только что заплетенными в длинную косу. И маленький Лайелл на руках. Агукает, тянет ручки ко всему незнакомому. Общительный ребенок, что сказать. Завязавшийся разговор решили продолжить в кафе мороженого. Тут из-под полы подавали новинку — магловское изобретение, со вкусом алкоголя. Аластор взял себе три с виски, Дора — просто ванильное.

— Мой маленький тиран не любит, когда мама выпивает, — горестно призналась Дора, сажая ребенка в детское кресло и давая ему бутылочку с молоком.

Муди неуклюже улыбнулся: к детям он не привык. Тем более — к таким маленьким детям.

— Не планируешь возвращаться в аврорат? — прямо спросил Муди, отводя взгляд от мальчишки, что только что сменил свой цвет волос с розового на ментоловый.

— Нет, — покачала головой Дора. — Пока нет. Хочу немного побыть с сыном… и с мужем… да и аврорат, что уж скрывать, сейчас ничего не решает. Пинают его, как мячик между трех противоборствующих сил. Я даже рада, что в отпуске.

Муди легко согласился:

— Да, аврорат сейчас совсем не то, что раньше. Крауч сейчас под арестом, но он хотя бы применял правильные меры.

— Хочу напомнить, что из-за его сына вы просидели в сундуке почти год, — хитро улыбнулась Дора, подавая Лайеллу выпавшую из рук бутылочку.

— Ну… в семье не без урода. Так, кажется, говорится. Да и не тебе рассуждать о чужой родне.

Дора снова улыбнулась:

— О, в своей-то я уверена. Но… вы сердитесь на Сириуса, так?

Муди ответил с деланным изумлением:

— Я? Сержусь? За что?

Дора расхохоталась. Она привыкла работать в мужском коллективе, и всегда считала себя не такой, как все девушки — слишком пацанка. Но сейчас, после рождения сына, она иногда поражалась тому, насколько сильно мужчины цепляются за свои образы сильных и несгибаемых лидеров. Ну подумаешь, обидел тебя поступок другого человека — так к чему это гордое неприятие?

— Да бросьте, — отмахнулась она. — Я бы тоже обиделась в вашей ситуации. Я, конечно, не в курсе всех нюансов — меня в честь беременности вообще ни во что не посвящали, но наверняка Сириус догадался о подмене еще до весны. Интересно было бы знать, что такого произошло пятнадцать лет назад, что он вас до сих пор в любом виде узнает…

— Семнадцать, — автоматически поправил ее Муди и усмехнулся воспоминаниям.

Стажеры Поттер и Блэк достались не ему, хотя Джеймса Аластор бы взял с удовольствием. Настоящий талант. Куда там Доре и Кингсли — Поттер был прирожденным дуэлянтом. Растяпа, конечно, но это можно было со временем искоренить. А вот Блэка брали скорее в надежде заполучить ходячую энциклопедию по темной магии. В принципе, его именно так и использовали — Сириус все рвался в бой, куда-то несся, чего-то хотел… а его таскали по расследованиям и задавали вопросы, на которые больше никто не знал ответов. Поттер стойко напрашивался в пару к лучшему другу, они часто нарушали правила, получали ночные смены в наказание. И вот во время одной такой смены Блэк нашел бутылку виски, что была спрятана между шкафчиками в комнате срочных вызовов. Все в аврорате знали, что эта бутылка принадлежит Аластору — он любит спать в этой комнате, чтобы бежать по тревоге при первом же сигнале. Но Поттер и Блэк стажировались меньше года, далеко не все неписанные законы они успели изучить. В общем, эти нахалы выпили все виски. Дуэли между аврорами запрещены под страхом увольнения, так что Аластор вышел из ситуации по-своему изящно — избил двух наглецов старой метлой. Бегал за здоровенными лбами вокруг стола, грязно ругался, а парни ржали и не сильно-то убегали. И хотя эти двое так и не стали официальными стажерами Муди, с тех пор их постоянно ставили с ним в одну группу.

— Даже точное время помните! — всплеснула руками Дора. — Я начинаю ревновать: неужели у вас до меня были любимые ученики?

Муди тоже засмеялся:

— Нет. Не было. Мне не позволили руководить Джеймсом Поттером, побоялись, что я испорчу перспективного парнишку. Скажи Сириусу, что я зайду к нему на бутылку виски. Он мне все еще должен выпивку… скажем — завтра после одиннадцати.

Дора согласно кивнула. По большому счету, ей было не важно — как и к кому относится ее учитель. Ее отношение к нему от этого никак не изменится. А винить в чем-то Сириуса — просто бесполезное занятие. Типично Блэковское мировоззрение делает его слишком сложным для простых смертных.

Если и есть что-то постоянное в работе Министра — это ворох докладных от сотрудников. Толпы недовольных постоянно жалуются друг на друга, а Сириус должен это все сам разбирать. И ведь не откажешься — ему это нужно для того, чтобы лучше понимать своих подчиненных. Поэтому каждое утро он читает эти кляузы и устало диктует Перси свои выводы и замечания.

— Слушай, можно как-нибудь уволить Шейкура? Он бесит всех и меня особенно сильно.

— У него нет определенного образования, можем переправить его к Чарли или мистеру Прюэтту… Они что-нибудь придумают.

— О! К Чарли! — обрадовался Сириус. — Там, как раз нужен сотрудник для контроля популяции корнуэльских пикси. Глядишь, Шейкур и сам уйдет.

Перси с улыбкой записал в свой блокнот очередное распоряжение министра. Нестандартные способы решения проблем всегда забавляли прямолинейного Уизли.

— К вам на встречу просится Альбус Дамблдор, — заглянул в свой блокнот Перси.

— Что? Когда? — удивился Сириус.

— Вот только что пришло сообщение с секретариата.

И Перси продемонстрировал второй блокнотик, зачарованный протеевыми чарами — так Перси был в курсе всех обращений к министру.

— Если он тут, пусть заходит сейчас, — Сириус оглянулся по сторонам.

Он уже к Рождеству немного разобрался со всеми важными и срочными делами, сейчас у него в планах только интриги и сложные схемы по завоеванию позиций. И для всех этих планов явно не стоит выпускать из поля зрения Альбуса Дамблдора.

В этом году он лишился поста Президента Международной конфедерации магов. Впервые в своей жизни Сириус действительно воспользовался связями семьи — намекнул магам в Темной ложе. Так, как представительства некоторых стран почти полностью состояли из темных магов, было достаточно легко вынести подобный вердикт. Дамблдор наверняка злился. Но что поделать — военное время требует жестких решений.

— Добрый день, министр.

— Прошу садитесь, директор, — Сириус указал на кресло посетителя.

Можно, конечно, обоим расположиться у камина, но к чему Дамблдору такая честь? Он вот Сириуса всегда принимает с позиции силы — на своем троне, — так почему бы и Блэку немного не поиграть политическими мускулами?

— Как тебе в новой должности? — вежливо поинтересовался Дамблдор.

— Неплохо, неплохо. Все интереснее, чем пегасов разводить. Да и время сейчас непростое для страны. Долг любого здравомыслящего человека — сделать все для стабилизации положения в стране.

И улыбнуться. Доброжелательно так, от души. Говорят, у Сириуса тоже неплохо выходит косить под идеалиста и патриота.

— Странно слышать это от темного мага, — с прежней серьезностью ответил ему Дамблдор.

— Обычно это я приходил к вам с предложением поговорить начистоту, а вы все разыгрывали передо мной великого светлого мага.

— Что темный, что светлый — простому народу от нас обоих больше проблем, чем пользы. В обычной жизни мы — просто сумасшедшие ученые и естествоиспытатели. Так о чем вы хотели поговорить? Самое темное, что я сотворил за последнее время — наложил защиту на этот кабинет, так что обвинять меня особо и не в чем, я даже законы не нарушил.

И Сириус составил пальцы "домиком" под подбородком. Не потому что ему так было удобно. Нет, просто эта поза обычно всех бесит. Став министром, Сириус особенно полюбил всех бесить и раздражать.

— Я хочу поговорить о ваших последних действиях. Вы уволили четверть всех работников транспортного отдела, устроили аврорату ненужные учения, превратили Отдел Тайн в крепость, держите в страхе всех подчиненных, — спокойно начал Дамблдор.

— Да? И что еще? — усмехнулся Сириус. — Хотя могу продолжить: поспособствовал отставке некоторых членов Визенгамота, снял с должности еще двоих за взяточничество, сменил почти весь руководящий состав и сделал еще с полсотни вещей, которые всегда делают новые министры. Немного привел дела в порядок. Так, подкрутил гайки, чтобы стул не скрипел.

На лице у Дамблдора не было и тени эмоций, но все же Сириус понимал: он смог сделать что-то такое, что очень рассердило старого мага. Проблема в том, что Сириус даже не представлял — что именно он такого хорошего натворил, если Дамблдор оставался спокоен даже после снятия с должности Президента конфедерации магов. Дамблдор ответил сразу:

— Я думал, что вы хотите лучшего для этой страны. А вы занимаетесь тем же, что планировал Волдеморт: даете больше свобод аристократии, отменяете решения о запрете темной магии, начинаете преследовать маглорожденных.

Сириус удивленно вздернул брови: преследовать маглорожденных? Что-то новенькое, в этом его еще не обвиняли. Но, возможно, он мог уволить с десяток маглорожденных. Но знать наверняка Сириус не мог — он увольнял сотрудников, а не их родословную.

— Предположим, — пожал плечами он. — Хотя я и не совсем понимаю, что вас удивляет. Я аристократ, моя семья — потомственные темные маги, и кровь моя настолько чиста, что приходится брать невест из других стран. Мы тут все стараемся для себя и своих близких. Альтруисты к власти не приходят.

Дамблдор так зло посмотрел на Сириуса, что тот тоже не выдержал:

— Что, профессор, хотите сказать, что вы — не такой? Но… полукровка, что защищает права маглорожденных. Безродный маг, что пытается провести законы о принижении аристократии… Светлый, что активно голосовал за запрет темных практик. Мы просто заботимся о тех группах населения, что нам ближе по духу.

Сириус говорил не совсем правду. Он и сам не особенно-то любил большую часть британской аристократии, а от темной магии бежал так долго, что ему почти удалось сбежать. Просто сейчас ему хотелось хоть немного разозлить директора.

— Я защищал права нуждающихся, — высокомерно заявил Дамблдор.

— Весы качнулись, теперь в защите нуждается другая сторона, — пожал плечами Сириус.

Ему казалось — вот еще чуть-чуть и Дамблдор выскажет свои реальные претензии. Ну не мог он прийти просто потому что директора бесит политический курс Блэка. Он его начал бесить еще года два назад, как минимум.

— Права тех, кто сотни лет удерживает знания и деньги в своих руках? Впрочем, не отвечайте. Я знаю, что вы скажете. Но мне все же интересно, насколько сильно вы сдружились с теми же Гринграссами, они ведь являются главными консерваторами в британской политике.

Сириус покачал головой:

— Вы для этого сюда пришли? — удивился Сириус. — Убедиться, что я не введу порядки столетней давности? Бросьте, профессор. Вы прекрасно знаете, что это не выгодно мне даже больше, чем вам. Меня привлекает здоровая конкуренция.

— И с Волдемортом вы тоже… конкурируете?

Сириус непонимающе сощурился. Мотивы Дамблдора были ему абсолютно неясны и это несколько пугало.

— Я обязался, как минимум поспособствовать его гибели, — ответил Сириус. — Что вам, должно быть, уже известно. Мне поручили сделать это, как магистру Темной Ложи, а там подобные поручения скрывать не принято.

— Но пока все ваши действия — это просто детские игры. Спорите о каких-то мелочах, вместо того, чтобы реально действовать, — все так же спокойно парировал Дамблдор.

Теперь Сириус окончательно запутался. Что нужно директору?

— Мне кажется, или вы пытаетесь сказать мне, чтобы я пошел брать штурмом все поместья Пожирателей до тех пор, пока не найду нужное, с Волдемортом? — нахмурился Блэк.

— Но вы ведь ратуете за активные действия, — Дамблдор сказал это таким тоном, будто объясняет что-то ребенку. — А сами так же сидите в засаде и ведете споры о количестве авроров на улицах.

Сириусу в голову пришла идея, что Дамблдор пришел сюда для того, чтобы заставить Сириуса действительно перейти в наступление. Помчаться с мечом наперевес на Волдеморта, устроить в стране великий крестовый поход против всех домов Пожирателей смерти. Но это ведь глупо! Даже если Сириус успеет найти нужный дом и взломать его защиту (что спорно, ему на каждый потребуется не менее трех часов при условии задействования аврората), то после его политической карьере придет конец, а репутация будет уничтожена. И не важно — успеет ли он убить Волдеморта, или нет. Чтобы клюнуть на подобную уловку нужно быть полнейшим идиотом. Дамблдор считает его настолько несдержанным и глупым? С чего бы? В последние год Сириус — просто образец здравомыслия, аж самому противно.

— Я вас не понимаю, профессор, — сказал Сириус после небольшой паузы. — Вы пытаетесь направить меня с копьем на врагов?

— Ну вы же именно это обещаете всем, — пожал плечами Дамблдор.

Сириус нахмурился. Кажется, он начал понимать, что так разозлило Дамблдора. Технически, Аластор об этом предупреждал — директор ненавидит, когда кто-то переманивает его близких сторонников. Понять его можно, Сириусу бы тоже не понравилось. Но это так же значит, что Муди в чем-то прокололся. Или это потому что главный колдомедик Мунго, хоть технически и остается на стороне бывшего учителя, чаще голосует за начиная министра? Вспомнив про это, Сириус возразил Дамблдору:

— Вы тоже долгие годы требовали убрать дементоров из Азкабана, а когда я вынес этот вопрос на рассмотрение Визенгамота, вы вдруг резко стали невероятно консервативны. Побоялись, видимо, что это слишком усилит мои позиции. Ничего, сами справились, — Сириус замолчал на мгновение, а потом встал из кресла. — Думаю, на этом стоит закончить ваш визит. Я так и не понял, для чего вы приходили. Но времени у меня не так много, чтобы обсуждать мои слова и поступки. До свидания, профессор.

Он и правда не понимал, к чему был этот разговор. И поэтому не видел смысла его продолжать.

Глава 15. Назвать своим именем

В качестве своей условной базы Темный Лорд выбрал поместье Розье. Хозяева были бы счастливы видеть гостем своего драгоценного предводителя… но вот свите радоваться мог только полный сумасшедший. Постоянно у Розье жил Петтигрю, Джагсон и Руквуд. Двое первых бесили, кажется, даже самого Лорда, а Август бесил только Долохова.

Сам Антонин жил у Лестрейнджей. Да, поместье заброшено и единственный домовик едва ноги передвигает, но это не хуже Азкабана. Кроме того, сотрудники Министерства не смогли обыскать дом — Лестрейнджи поднимали защиту перед своим арестом — так что та же библиотека осталась в полной сохранности. Именно там Антонин и проводил большую часть свободного времени, выходя наружу лишь для поисков еды и выпивки. Стыдно признаваться, но сейчас он был похож на хрестоматийного русского — вечно пьяный, заросший и всех ненавидит. Особенно Августа Руквуда.

Руквуд был хитер, даже в Азкабане он оказался из-за совокупности двух пунктов: его сдал Каркаров и его ненавидел Крауч. Если бы первый не отдал воспоминания, а второй не усердствовал, то Руквуда бы откупил кто-то из пожирателей. Четырнадцать лет в тюрьме повлияли на него не так сильно, как на тех же Лестрейнджей. Да, у Августа не было за плечами сильного рода и защиты… но он все же был темным. Практикующим. По мнению самого Антонина — больше хвастуном, но на безрыбье, как говорится…

Это было даже иронично — приспешников Волдеморта все сплошь считали темными магами… а из темных здесь, не считая самого Лорда, был только Долохов, с пробелами в памяти из-за чистки родственничков, да самоучка-Руквуд, на удивление неплохо справляющийся с этими искушениями. Настолько неплохо, что еще во время войны ходили сплетни о его родстве с Блэками… но темные своих не бросают, так что это крайне маловероятно. Все остальные, даже если и имели в своем роду темных магов, не хотели рисковать психикой ради этой силы. Лестрейнджи, например, имели огромную библиотеку темномагических фолиантов, но даже не начинали тренировки.

Август постоянно строил какие-то планы: то по захвату министерства, то по поимке Поттера, то еще по чему-нибудь маловыполнимому. Пожирателей мало. Блэк закручивал гайки так, что Лестрейнджи бы подохли с голоду, не будь у них едва живого домовика. Этот ветеран домашней службы дождался хозяев вообще неведомым образом, а сейчас ходил за покупками сам, напяливая каждый раз простынку без гербов. Выйти из дома иначе было практически невозможно — все торговые точки охранялись аврорами, без шума от них не уйдешь… а шуметь было категорически запрещено. Блэк в Министерстве сражался за каждую вводимую жесткую меру, давать ему повод для установления военного положения не хотел никто.

И именно из-за действий Блэка появилась у Руквуда очередная гениальная мысль: убить их основную проблему. В отношении министра магии у Волдеморта не было пунктика — его мог убить любой, но кто рискнет выйти против Блэка? Глава рода, темный маг, его теперь еще и министерская защита сопровождает. Но тут Руквуд вспомнил, как много среди изгоев общества темных магов… Семьи, которые веками живут где-то на уровне городских крыс просто из-за нежелания покоряться законам Темной Ложи. Таких темных самоучек не трогали до тех пор, пока их действия укладывались в нормальное поведение магов. Хочешь практиковать — просто держи себя в руках и убирай за собой сам. Ложа занималась, за некоторыми исключениями, только сорвавшимися и теми энтузиастами, которые убивали десятками. Поэтому большая часть наемных убийц — темные маги. Познания у них слабенькие, их ненавидят, как обыватели, потому что темные, так и свои же, потому что те занимаются какой-то ерундой.

Но эту дурацкую затею — найти убийцу среди темных наемников — Волдеморт неожиданно поддержал. А так, как Руквуд не мог похвастаться широкими познаниями в расположении злачных мест Европы, то с ним направили Долохова.

Они обошли уже три бара, где в теории можно было найти наемного убийцу, но результат оставался прежним: никто не брался за такое дело. Руквуд разливался соловьем, обещал золотые горы и дальнейшее убежище в Великобритании… но все смотрели на него, как на идиота. Идиотом, впрочем, он и являлся. По крайней мере, в данном случае.

— Не может такого быть, чтобы не нашелся… подходящий профессионал, — высокомерно заявил Август, пока они допивали свои напитки в Мюнхене.

Из-за постоянно ощущения опасности Антонин даже временно перешел на пиво. Тем более в Мюнхене оно было недурственным даже в настолько ужасном баре.

— Не найдется, — убежденно сказал он.

Руквуд недовольно зыркнул на Долохова, но промолчал. Он был уверен в успехе, а упадническое настроение в кои-то веки трезвого русского выводило из себя.

— Но зато скоро найдут нас, — так же мрачно добавил Антонин.

— Мы здесь со всеми на равных, — прошипел Август. — Тут кругом сплошные темные маги, нелегалы и наемники.

Долохов покачал головой. Убедить самоуверенного англичанина невозможно, но на деле положение у них не самое лучшее.

— Темные маги — это очень тесное сообщество. В Европе их гнобили веками, они свое право на жизнь оплатили кровью, — пробубнил Антонин общеизвестную истину.

Руквуд зло прошипел:

— Что-то я не заметил, чтобы за смерть того же Регулуса кто-то мстил. Даже мы не знаем, кто его в итоге убил. И никто даже не почесался.

Долохов снова покачал головой:

— Одно дело — второй сын отошедших от дел Блэков. Другое — глава возрождающегося рода, магистр Темной Ложи и Министр Магии. Его убийство будет слишком заметно и за него отомстят члены Темной Ложи. Они будут в своем праве. Знаешь, почему никто не убивает действующих магистров? Потому что в таком случае эти затворники перестают притворяться добродушными учителями и исследователями, они с радостью выпустят по следу всех своих боевых магов. А те очень скучают без возможности кого-нибудь проклясть.

Руквуд упрямо поджал губы. Он не верил в неуязвимость Блэка. Но Долохов знал наверняка — магистра трогать не будут. Обычно право мести имеют лишь члены семьи, как было и в случае гибели Регулуса. Вроде бы Вальбурга даже пыталась разобраться в этом… но магистр — это член семьи для Темной Ложи. Убить его в честной дуэли, по собственным убеждениями и нуждам — это одно. А вот наемного убийцу не пощадят. Не любят Темные таких. Просто не любят.

Но Руквуд считает себя самым знающим в темных делишках. После Волдеморта, разумеется. Поэтому он одним глотком допил свое пиво и поднялся с места. Следующий город и следующий дрянной бар на окраине уже ждал их.

Разумеется, наемного убийцу найти не удалось. По этой причине Долохов старался не попадаться на глаза Темному Лорду — испытывать на себе Круциатус ему не хотелось. Отсиживался у Лестрейнджей. В принципе, братья были еще относительно вменяемыми. Не без проблем с головой, конечно. Но кто будет нормальным после стольких-то лет в Азкабане?

А сегодня и вовсе случилось небывалое — Рудольфус пришел в библиотеку, куда до этого заглядывал всего-то пару раз. Завалился в кресло напротив Антонина, блаженно вытянул ноги. Долохов постарался сдержать недовольство: все же это не его дом, не его библиотека и место у камина тоже ему не принадлежит.

— У тебя дети есть? — внезапно спросил Лестрейндж.

Долохов недоумевающе посмотрел на него. Непонятна причина вопроса, а еще немного пугает — неужели что-то узнал?

— Ты выглядишь, как человек, у которого есть цель, — охотно объяснил свое поведение Рудольфус, заметив секундную заминку. — И какая может быть цель у изгоя собственной семьи? Не любовница — ты бы просто не смог найти ее сейчас. Не какое-то дело — ты до безобразия апатичен. Остаются только дети. Помнится, во время войны ты жил отдельно, не шибко-то любил наши соберушки… наверняка кто-то был. Да не смотри так на меня, мне тебя выдавать смысла нет. Мы с тобой повязаны. Ты-то просто с нами за компанию ходил, а мы с братом Малфоя выкрали.

Кража Малфоя, разумеется, не прошла незамеченной, но вот найти виновного Волдеморту не удалось. Магические следы братья подчистили, память свою защитили. И сдать их мог только Антонин. Поэтому он, в некотором роде, им доверял.

— Есть. Должен быть мальчик, — признался Антонин. — Я не видел его рождения: как только понял, что ребенок будет магом — сразу ушел. Так безопаснее.

Рудольфус кивнул. Логично, что ребенок — полукровка. И вот уж у маглов сразу видно — будет ли ребенок магом, или нет. Если вокруг беременной начинает твориться что-то магическое — однозначно ребенок бушует. Уйти заранее, до того, как факт интрижки раскрыли, весьма неплохое решение для того времени.

— Сколько ему? — улыбнулся Рудольфус.

— Пятнадцать, — честно ответил Антонин.

В конце концов, это единственное, что он знает о мальчике наверняка. Мог бы, конечно, просто поискать ребенка среди учеников Хогвартса… но предпочитает сам не знать, так меньше шансов выдать.

Тут Рудольфус замолчал. Ему было стыдно вспоминать о единственной дочери. И еще что-то щемило в груди. Он наверняка вообще не имеет права называть себя отцом. Белла хотя бы не знала, что ее ребенок родился живым…

— Как так получилось, что ты отдал своего ребенка? — хмыкнул Долохов. — И не смотри так. Я видел, что ты вырезал ее фотку из газеты. Если было бы плевать — даже не посмотрел бы.

Рудольфус нахмурился. Ну да, не плевать. Но и оправдания его… недостаточно весомы.

— Я не стал противиться воле отца, — медленно, отделяя каждое слово, сказал он. — Нам была нужна Белла, по контракту она могла развестись после рождения ребенка. Мальчик оставался нам, девочка отходила бы Блэкам. У нас в семье редко рождались девочки, плюс нередко рождались Близнецы, так что до свадьбы все были уверены, что Белла останется с нами надолго… Белла и ее огромное приданое.

Антонин хмыкнул. Деньги правят миром, что сказать.

— Кроме того — девочка родилась в мае, хотя должна была появиться на свет в августе, — так же тяжело продолжил Лестрейндж. — Не было ни магических выбросов, ни каких-либо признаков, что она родилась ведьмой. И… я поверил отцу. Знаешь же, что иногда, если ребенок сразу рождается сквибом, он может погибнуть в насыщенной магической атмосфере поместья?

Долохов кивнул. В России проблемой сквибов занимаются всерьез, но все равно далеко продвинуться не удалось — уж слишком много тут нюансов.

— И ты нашел себе оправдание в том, что ты спасаешь девочку? — печально улыбнулся Антонин.

Рудольфус кивнул. Да, он оправдывал свой поступок именно этим. Ну и еще тем, что он не хотел ухода Беллы. Не сказать, что он был влюблен в нее. Но она ему нравилась. Да и кому может не нравится Белла Блэк? Яркая, смелая, острая на язык. Она выбивалась из толпы одинаковых английских леди. Слишком непохожая на всех. Отец, быть может, и хотел этого брака из-за денег, но сам Рудольфус ухаживал за Беллой без каких-либо меркантильных планов. И был счастлив жениться на ней.

— И, как тебе жилось все эти годы? — уловил суть проблемы Антонин.

— Как-то не очень, — честно признался Рудольфус, — а когда узнал, что она все же стала ведьмой…

Тут он поморщился. До того, как Сириус вытащил Беллу из Азкабана, она успела высказать мужу все, что она думает о нем, его семье и их порядках. Так Рудольфус узнал, что его дочь не была сквибом. В тот день дементоры с удовольствием заходили в его камеру — судя по всему, ужин пришелся им особенно по вкусу.

Кроме того, от Беллы девочка унаследовала только порывистый характер и буйные кудри. В остальном была скорее похожа на Лестрейнджей. Рудольфус все чаще думал, что все могло бы быть совсем не так. Быть может, он бы общался с дочерью. В детстве играл с ней, заколдовывал бы ей кукол, воевал за право баловать ребенка с Беллой… сейчас бы, возможно, с нетерпением ждал писем и подбирал достойного жениха. Возможно, его отношения с дочерью были бы даже… теплыми? Не такими, как его отношения с отцом.

— Ты хоть письмо ей напиши, — честно посоветовал Антонин.

— Зачем? Она его сожжет на подлете, — буркнул Рудольфус.

Долохов засмеялся и покачал головой:

— А ты не отправляй его. Оставь на родовом алтаре. Расскажи в нем все, как есть. Если ты умрешь — будет девчонке привет от папаши. У меня на родине так считают — о мертвых либо хорошо, либо промолчать.

Рудольфус задумался. Он очень сильно сомневался, что они выиграют это противостояние. Да и что тут скрывать — с появлением у власти Блэка большая часть их «реформ» оказалась совершенно ненужной. Самого Рудольфуса не интересовало величие чистокровных волшебников, он вышел сражаться за старые законы — за право проводить темные ритуалы, за возможность хранить в доме определенные книги, просто за то, чтобы его положение давало хотя бы простейшие привилегии — вроде права на дуэли, вассалитет и развитие талантов семьи.

— Я, честно говоря, даже удивлен, -заговорил Долохов, — что из всех нас только мы втроем понимаем, в какое дерьмо мы влезли. И наружу не выбраться, и здесь сидеть мочи нет.

Рудольфус согласно вздохнул. Предать Волдеморта возможности нет. Они слишком тесно связаны, от него не спрячешься. Малфоя вот вообще в Турцию отвезли, туда только полный идиот полезет.

— Кстати, сейчас вспомнил, — хмыкнул Лестрейндж, — Джагсона отправили в Константинополь. Будет наемника искать.

— Хорошего посмертия ему, — пожал плечами Долохов. — Турки просто разберут его на темномагические ингредиенты, и дело с концом.

— Я тоже так сказал… но Джагсон уверял, что знает свое дело.

Оба мужчины замолчали. Константинополь — это город под Стамбулом. В некотором роде — старый магический квартал, разросшийся до размеров небольшого городка. В Турции у власти находятся темные маги, но они предпочитают строить из себя безобидных улыбчивых турков, а всю совсем уж темную деятельность перевели в прямом смысле в подполье. Константинополь — город создателей темномагических ингредиентов. И потом уже — город наемников.

Джагсон, скорее всего, решил, что турки не побоятся убить Блэка… Была маленькая такая проблемка — Турция состояла в условном союзе с Темной Ложей. Уж если где и искать убийцу для Блэка, так либо в России, либо в Китае, там нет преклонения перед магистрами. Но… кто вообще знает, где в России и Китае можно найти наемного убийцу? Нет, Антонин-то знал, но усиленно делал вид, что эти знания ему тоже подтерли. Так что. скорее всего, Джагсон не вернется. Возможно его бренные останки еще и отправят Блэку в подарочной упаковке — кровь в пробирках, толченые кости в конопляных мешочках, зубы россыпью на дне.

Пока Пожиратели Смерти строили планы по убийству Министра Магии, сам Блэк была занят очень важным делом. Он с Флер выбирал имя для ребенка.

— То есть тебя не устраивает ни Регулус, ни Орион, ни Альфард, — монотонно перечисляла Флер.

Они в обнимку сидели на широком низком диване — магловском и поэтому удобном, а перед ними левитировали сразу две книги: семейное древо в книжном варианте и Родовой Кодекс, где также были перечислены все имена.

— Это просто, как идти по склепу и зачитывать всех подряд, — прервал ее Сириус. — Меня от этих имен еще в детстве подташнивало.

Дом был пуст, только в своем кабинете на первом этаже сидел трудоголик-Перси, но он незаметнее домовых эльфов. И уж точно не станет аппарировать в небольшую гостиную, что Флер обустроила рядом с их спальней. Здесь была магловская мебель в современном стиле, беленые стены без лепнины и позолоты, а на книжных полках стояли книги в ярких обложках — путешествия, кулинария, менеджмент и психология, все из огромного книжного в центре Лондона.

— Но это традиционные имена для твоей семьи, — напомнила Флер, продолжая задумчиво перелистывать справочник.

— Я что, похож на традиционного Лорда? — сердито буркнул Сириус.

Его бы воля — назвал бы парня каким-нибудь Диланом. Или, в крайнем случае, Ричардом. Но мальчик будет наследником, его нужно назвать в родовых традициях. Мальчиков всегда называют в соответствии с правилами. Да и девочке дадут не-звездное имя только если она, как минимум третий ребенок в семье.

— Не куксись, — Флер потрепала его по руке. — Это хорошо, когда имя сразу является визитной карточкой семьи. Вот ты жалел, что у тебя традиционное имя?

— Мое единственное нормальное. Все Сириусы доблестно погибли молодыми и веселыми… кстати, при такой-то смертности Сириусов в нашей семье даже странно, что маман выбрала именно это имя. Мне бы вот было жутковато. Назовем сына Регулусом, а он в семнадцать лет умрет. Нет, не хочу такого.

Флер устроилась поудобнее в объятиях мужа. Вечер был замечательным. Никого нет, тишина, покой, и муж рядом — несильно сжимает ладонь, легонько целует в висок.

— И что ты предлагаешь? — немного лениво спросила она.

До рождения ребенка было еще далеко, сто раз успеют выбрать подходящее имя.

— Вот Нарцисса вышла из ситуации изящно, — ответил Сириус. — С одной стороны — так созвездие называется, а с другой — ничего плохого про какого-нибудь Драко Блэк я сказать не могу.

Флер хихикнула и подтянула к себе третью книгу, по астрономии. А отличие от первых двух, что принес ей домовик из библиотеки, эта была магловской.

— Ну… можем назвать Скорпиус.

— Назвать сына ядовитым членистоногим? — хмыкнул Сириус.

Флер теперь уже весело расхохоталась. Но все же перелистнула справочник до нужной страницы:

— Корвус? Офьюпус? Арес? Октант? Персеус? О, последние звучит еще нормально… хотя можно подумать, что мы назвали сына в честь твоего личного помощника.

— Перси обрадует такое сравнение, но мне будет сложно так называть сына. Оставим в качестве рабочего варианта Арктурус. Эти, по крайней мере, дожили до старости.

Флер недовольно ударила мужа кулачком: придумал тоже — смеяться над именем будущего сына.

— Ты забыл про вариант Сириус, — хмыкнула Флер, — никто ведь не запрещает называть сына именем отца.

Тот в ответ поморщился. Он бы хотел как-то разорвать это бесконечное кольцо одинаковых имен. С такой позиции даже Арес кажется вполне милым именем. Если так подумать, то и назвать сына Драконом — так себе идейка, ничем не хуже Ареса.

— Мне нравится Альтаир, — спокойно сказала Флер. — Вы же так ничего не назвали?

Немного банальное, но весьма подходящее имя Лео оказалось недоступно — так называется одна из фирм Блэков. Как и Кохаб.

— Точно нет, — убежденно сказал Сириус. — Но так вроде кого-то называли…

— Да, его изгнали из рода за связь с маглорожденной, — улыбнулась Флер.

— Хороший парень, — удивленно произнес Сириус. — А он умер в старости, или ему не позволили оставить наследников? Хочу имя с чистой кармой — никаких смертей.

Флер снова засмеялась.

— Я поищу, — ответила она.

А потом отправила книги на стол легким движением волшебной палочки, чуть перевернулась в объятиях Сириуса и поцеловала его. Раз уж они одни, им никто не мешает и впереди вся ночь — хватит имя обсуждать.

Глава 16. Миражи будущего

Одри Лестрейндж боялась думать о будущем. Это был не тот знакомый Одри по ночным прогулкам бодрящий и радостный страх. И не тот ужас, что сковал ее, когда Гарри едва не умер. Нет, этот страх был совсем иным. Он заставлял нервничать, не давал спать по ночам, из-за него Одри постоянно пыталась найти новые способы отвлечься от этих мыслей, но при этом с каждым днем все яснее понимала: сколько от него ни бегай, все равно в итоге придется принять решение. И лучше сейчас.

Одри не знала, что ей делать дальше. Она делала вид, что ее нисколько не волнует неопределенность, она шутила о том, что будет участвовать в дуэльных соревнованиях, станет хорошей супругой, или просто говорила, что с деньгами ее матери ей не стоит заботится о будущем… но это было неправдой. Одри понимала, что ей нужно какое-нибудь занятие. Оно ей необходимо, иначе она станет такой же, как ее мать.

Нет, она любила маму и научилась принимать ее со всеми недостатками. Но все отчетливее Одри понимала, что у Беллатрикс Блэк, насколько бы замечательной и талантливой женщиной она бы ни была, нет никаких якорей в жизни. Вот у теток есть что-то кроме семьи — карьера, хобби, увлечения. Андромеда увлекается розами, темной магией и колдомедициной. Нарцисса любит театр, учить детей и шутить над мужем. А у Беллы Блэк есть только она, Одри, а теперь еще Фрэнк, которому она треплет нервы из-за своей неопределенности. Одри любит маму. Но очень часто она понимает, насколько сложный Белла человек, насколько она эмоционально неустойчива и насколько мало у нее вещей, что заставляют ее жить. Это пугало. Одри не хотела бы и в этом походить на маму. Она боялась, что в ее сорок лет все, что у нее будет — это Фред и их дети. Это не нормально, должно быть что-то еще.

Проблема в том, что у Одри не было по-настоящему любимых занятий. Она и всякие шалости любила не столько ради юмора и справедливости — как это было у Близнецов Уизли — сколько из-за бодрящего чувства опасности. У нее не было любимых предметов, защита от темных искусств со временем стала ей казаться даже скучной, все было как-то слишком просто. Она побывала во всех школьных клубах — играла в плюй-камни, ходила в театральный кружок и дискуссионный клуб, разбирала сложные заклинания в клубе чаровников, пересаживала растения в клубе садоводов… Ничего не вызывало у Одри отклика. Все было интересно первое время, а потом становилось скучно.

— Почему бы тебе не выбрать себе профессию просто так, из соображений — что сложнее? — предложил Фред.

Они сидели на крыше, упираясь ступнями в невысокий декоративный парапет. Крыши всех башен были остроконечными — на них и выхода-то не было. Другое дело — учебные корпуса. Здесь крыши более покатые, с фигурной лепниной и горгульями у водостоков. Впрочем, сидеть все равно было немного боязно и вряд ли бы еще какая-то девчонка, кроме Одри, посчитала такое свидание романтичным, а не самоубийственным.

— В смысле — что сложнее? — нахмурилась Одри.

Фред задумался на какое-то время, размышляя, как правильно раскрыть свою точку зрения, потому начал немного издалека:

— Знаешь, у папы есть друг… ну или хороший знакомый… он работает в аврорате, в следственном комитете. Он не из тех авроров, что реально кого-то защищают, его задача — расследовать те преступления, где мало помогает магия. Думаю, ты уже поняла, почему он является другом отца?

— Фанатеет по маглам? — хмыкнула Одри.

— По их методам расследования. В общем, мистер Эттербери был старостой курса, лучшим учеником, у него блестящие оценки, он даже довольно обеспечен, папа говорил что-то про недвижимость в магической части Ливерпуля. В общем, он мог бы заниматься чем-нибудь, что у магов считается крутым и почетным — денег на это хватает. Но он работает в самом непопулярном отделе аврората. Знаешь почему?

Одри помотала головой. На крыше было не особенно удобно, они сидели отдельно друг от друга и просто пялились на закат. Вид был, конечно, шикарным, но Одри начинала думать о том, что обниматься все же приятнее, чем сидеть на крыше.

— Мистер Эттербери говорит, что ему все всегда легко давалось. А потом друг сводил его в магловский кинотеатр, показал фильм про полицейских, и мистер Эттербери был поражен работой магловских следователей. Потом он узнал, что в аврорате тоже есть отдел, который расследует случаи, где практически нет магических следов и приходится работать, как маглы. Ну так вот. Мистер Эттербери выбрал себе профессию исходя из того, что там его каждый день ждет новая загадка и даже если ему станет скучно — это временно. Все равно он многое не знает, и учиться приходится постоянно.

Одри задумалась. Она сильнее откинулась назад, оперлась о крышу уже не ладонями, а локтями и уставилась на небо. Пушистые облака на закате приобрели нереальный фиолетовый оттенок, а лежащий на крышах лед играл гранями словно россыпь бриллиантов, пуская тусклые солнечные зайчики. Выходя на крышу, Фред растопил им местечко, освободил ото льда, но многие крыши были почти полностью покрыты пушистым свежим снегом — с утра была метель.

— Я бы не сказала, что люблю загадки, — задумчиво пробормотала Одри.

Фред покачал головой:

— Я не про загадки. Имею ввиду — выбрать профессию не с позиции "мне нравится", а с мыслями о том, что ты всегда найдешь в ней что-то новое. Какие-то пути развития, наверное. Честно говоря, я не особенно-то люблю создавать какие-то артефакты, а уж про варку зелий с профессором вообще говорить не хочу — мы с Джорджем те еще мазохисты. Но знаешь, иногда мне безумно хочется сделать какую-нибудь штуку, и тогда готов выучить что угодно. Есть же что-то, что ты настолько любишь, что готова ради этого на все? Даже много учиться.

— Конечно. Тебя. Но максимум, на что это меня может мотивировать — пойти учиться готовить у твоей мамы.

Фред засмеялся, взмахнул палочкой, поставив несколько заклинаний на них и крышу, а потом подвинулся чуть ближе к Одри и поцеловал. Оказывается, не так уж опасны крыши Хогвартса, если твой парень порядком поднаторел в заклинаниях.

Вот только ночью, лежа в своей кровати, Одри вернулась к неприятным мыслям. Что ей делать? Кем ей быть? И что ей нравится больше всего? Внезапная догадка осенила девушку спустя пару часов бессонницы. Как она раньше не догадалась?

Одри нравится помогать. И близким, и просто знакомым, и защищать слабых… ей нравится быть таким спасителем, нравится чувствовать себя нужной, важной… Возникшая тут же ассоциация напугала Одри. Она помотала головой, постаралась отогнать от себя этот образ и вскоре уснула, представляя себя то аврором, то адвокатом, то каким-нибудь благотворителем.

Весь следующий день Одри снова и снова мысленно возвращалась к этому образу. К образу Говарда, к образу врача. Врача-без-границ, который оперировал под пулями, сражался с эпидемиями и лечил людей в самых отдаленных уголках земли. Но где Говард — всегда собранный и серьезный — и где шалопайка Одри? Это же сложно, это же сколько нужно учить… Это, в конце-то концов, слишком ответственно.

Рука как-то сама собой потянулась к брошюре Мунго, Одри с любопытством читала перечень специализаций, предметов и направлений. Она так и видела себя в лимонном халате, или даже в качестве военного медика, как Говард, и эта картинка ей нравилась все больше и больше. Она сомневалась лишь в одном — в своей способности учиться. Колдомедик — серьезная профессия, нужно сдать на отлично немало дисциплин, нужно быть собранным и внимательным… Одри отговаривала себя, как могла. Но все равно все больше заражалась идеей выбрать именно этот путь.

Окончательное решение помог принять Говард. Он знал ее так много лет, он воспитал ее, был для нее не только матерью и отцом, но и другом, и строгим учителем. Он выслушал путанные объяснения своей любимой внучки — пусть и только двоюродной, а потом, улыбаясь, начал раскладывать все по полочкам.

Даже среди хирургов много людей вспыльчивых, неусидчивых — но стоит им подойти к операционному столу, как все отходит на второй план. И не важно, сколько ей придется учить — у нее много времени, потому что вообще никто не вправе требовать от нее поступления после седьмого курса. Она вполне может сдать нужные предметы позже, возможности семьи позволяют ей нанимать частных учителей и платно пересдавать ЖАБА. И для врача самое главное — желание помогать, оно способно перебороть любые проблемы. Он говорил долго, подбадривал и утешал, жалея только об одном — что разговор через сквозное зеркало не позволяет обнять и успокоит плачущего ребенка.

А уже на следующий день Одри взялась за учебу. Первые дни давались ей нелегко — она постоянно отвлекалась, быстро уставала, подолгу не могла понять простейшие вещи. Она никогда раньше не заботилась о высоких баллах. Практика давалась ей легко, природное чутье никогда не подводило, но для колдомедика важна теория, важно понимать механизмы действий, чтобы потом лечить пациента, поэтому Одри буквально вгрызалась в знания, стараясь выучить максимум.

Она была упорна, как и многие Блэки, и, как Лестрейнджи — те тоже весьма напористы в получении желаемого. Одри пока никому не говорила, из-за чего так резко изменила поведение на уроках. Сказала лишь Фреду, и то стребовала обещание никому не говорить. Девушка боялась, что всеобщая поддержка сведут ее с ума быстрее, чем даже недоверие. Просто Одри еще сама не верила, что действительно поступает правильно. Но поставленная цель манила ее, обещая стать путеводной нитью на многие годы.

В жизни каждого школьника наступает момент, когда приходится делать первый серьезный выбор. Кем быть. Какую профессию выбрать. Выбор осложняется тем, что все вокруг требуют отнестись к этому, как можно серьезнее, будто от предметов в школьном списке действительно зависит твоя дальнейшая судьба. Нарцисса старалась разубедить в этом, как минимум своего сына. Ей вот возраст не помешал внезапно стать учителем. Ну да, когда-то давно она посещала специальные занятия в Министерстве, у нее лежит сертификат, что позволяет ей обучать детей… но, если уж быть предельно откровенной, ей пришлось всему учиться заново. Никогда не поздно.

Но что значат слова Нарциссы против всеобщей паники? Пятый курс — это сложное время для школьников. Многие вообще ведут себя так, будто пытаются запрыгнуть в последний вагон — внезапно начинают учить ранее заброшенные предметы, например. Или записываются сразу во все школьные кружки. Ну или увлекаются квиддичем. Некоторые девочки и вовсе считают, что самый простой способ не решать сейчас столь сложную проблему — это выйти замуж, то есть стать главной красоткой на курсе. За годы работы Нарцисса видела немало проявлений этой горячки, и мало какой школьник не переживал о будущем.

Только обычно эти школьники — не ее сын. Драко страдал. Он, конечно, не проявлял этого внешне, но глупо скрывать подобные переживания от мамы-легилимента. Что самое ужасное — даже зная об этом, Нарцисса просто не знала, чем помочь сыну.

Люциус никогда не требовал от него чего-то экстраординарного. Абсолютно все мальчики из окружения Драко так же должны были зубрить этикет, хорошо учиться и прилично себя вести. А так, как Малфою-младшему повезло с генами, учеба давалась ему легко, а его окружение, по стечению обстоятельств, было либо глупее его, либо не столь целеустремленным. Прибавить к этому фигуру отца: Драко видел папу только в обществе людей более низкого статуса, что делало образ родителя непогрешимым. Люциус подбирал себе окружение преимущественно так, чтобы казаться наиболее успешным на их фоне. Это было относительно легко, потому что более умные, успешные и целеустремленные мало интересовались мелкими аристократическими событиями. И обществом Люциуса — тоже.

Нарцисса обрадовалась, когда этот образ рухнул. Драко увидел другой мир, который не заканчивался на аристократических приемах. И других людей, которые занимались чем-то более интересным, чем созданием сплетен, что именовались политикой. А еще у него появились конкуренты — в Хогвартсе полно детей, которые учатся ничуть не хуже юного наследника Малфоев. Да, Нарцисса радовалась этому: ее сын заметно вырос, стал потрясающим молодым джентльменом… но зато нашел себе новый образец для подражания.

Подражал он ему уже по-взрослому, без слепого копирования. Он не старался похоже одеваться, двигаться, говорить… но он поставил планку, которой нужно, как минимум достичь, а лучше бы — превзойти своего кумира. Все бы ничего, но этой планкой оказался Сириус.

Для Нарциссы кузен оставался прежним раздолбаем. Он до сих пор совершает по-детски неправильные поступки. Он неосторожен в словах, импульсивен, часто ведет себя, как бунтующий подросток… Но глазами сына Нарцисса увидела другого Сириуса. Далеко не "скучного" взрослого, с которым можно обсуждать что-то не слишком важное и серьезное без малейшего снисхождения, который сам с удовольствием бы сбежал от своих обязанностей… но при этом он и добился гораздо большего, чем многие маги вокруг. Глава рода, успешный бизнесмен, министр магии, муж, наставник, сильный маг.

И Нарцисса, которая как-то интуитивно считала, что Блэк просто обязан все это иметь по умолчанию, впервые поняла, почему народ так радостно голосовал за этого раздолбая. Оказывается, если ты не был лично знаком с пятнадцатилетним Сириусом, то он кажется вполне достойным магом. И хотя обычно Нарцисса не видит в кузене ничего выдающегося… Драко себе выбрал слишком сложный пример для подражания. Сириусу ведь, в некотором роде, повезло. Повезло родиться Блэком. Повезло познакомиться с нужными людьми. Повезло не упустить шанс. Можно ли добиться всего этого лишь усердием? А главное, с чего начать парню, который не имеет ярко выраженных талантов.

Зельеварение? Два дня в лаборатории с Северусом и Близнецами убедили Драко, что это — лишь хобби. Заклинания? Да даже четверокурсница Луна в этой сфере сильнее его. Трансфигурация? Вообще безнадежно. Гербология? Малфоевская брезгливость не позволяет Драко понимать саму суть предмета. Дуэли? Рядом с Гарри и Одри, у которых это в крови, легко почувствовать себя неполноценным. Драко метался по школьным предметам, искал себе занятие, пытался найти себя… И не понимал, что вовсе не обязательно заниматься этим сейчас. Время еще есть. Даже после десятка лет в Азкабане или в несчастливом браке ты можешь решится поменять свою жизнь в лучшую сторону.

Но после Рождества мальчик неожиданно нащупал что-то. Свой талант. И возможную страсть. Откровенно говоря, за этот год Драко не первый раз радостно бросался изучать что-то новое. Но впервые у него возникло то позабытое детское чувство: он наконец-то ощутил, что у него что-то хорошо получается просто потому что он… талантлив?

И начать тут стоит с Дадли. Он традиционно проводил в поместье Блэков хотя бы пару дней. И хотя Петунья переживала о том, что ее сын может почувствовать себя ущербным здесь… сам Дадли так не считал. Наоборот — он был доволен своим местом и ничуть не боялся магии. Он даже придерживался мнения, что ему повезло больше, чем ученикам Хогвартса. У него больше возможностей.

Пообщавшись с юным Дурслем, Драко впервые задумался о том, что талантом его семьи, его рода, никогда не была какая-то область магии. Ни его отец, ни дед, ни один из прадедов по Малфоевской линии, не могли похвастаться какими-то наградами в изучении магических искусств. Вот у Блэков таких наберется с десяток, как минимум, у Поттеров так вообще — просто сплошная плеяда ученых и изобретателей. А у Малфоев — ни одного. Зато они богаты, о них все говорят, как об успешных политиках и хороших организаторах. Наверное, просто талант его семьи, пусть и имеет магическое происхождение, никак не связан с колдовством. И Драко вцепился в Дадли клещом. А потом в магловские книжки и в магловское образование.

Почему в мире магии единственный способ изучать ведение бизнеса — это получить его в наследство и разбираться по ходу дела? Почему нет какого-нибудь университета политологии? А психология масс? Когда Драко просто узнал о том, что маглы могут прогнозировать что-то не по звездным картам, а путем математических расчетов, он твердо решил: ему нужны эти знания. И ему нужно магловское образование.

Если бы Люциус, сидящий сейчас где-то в Турции, узнал о происходящем, он бы наверняка выдрал все свои драгоценные волосы, а то и вовсе — утопился бы от позора. Его сын, единственный наследник, собирается получать магловский аттестат. И поэтому усиленно, семимильными шагами, зубрит школьную программу. Это немного пугало даже Нарциссу — уж слишком резкой была перемена и слишком уж… рьяно взялся за нее Драко. Он учился, как проклятый. Связывался почти каждый день то с Дадли, то с Говардом, который тоже, как мог, объяснял магу какие-то простые и понятные вещи. Некоторые темы физики вообще заставили мальчика поверить в абсолютную гениальность маглов.

Дадли стал важной частью жизни Драко. И еще одним примером для подражания. Любой, кто видел полноватого и не особо сообразительного мальчишку в его десять лет, мог с уверенностью заявить: Дадли вырастет точной копией отца. Немного неуклюж в общении, излишне прямолинеен и иногда слишком подобострастен… что некоторые находят даже очаровательным. Не понимает ни искусство, ни литературу, любит только новости, старые комедии и музыку своей молодости. Зато стабилен и понятен, как все английское. К слову, Вернон Дурсль именно поэтому смог достичь таких успехов в бизнесе: партнеры находили крайне удобным работать с таким поставщиком. Хрестоматийный британец. Вымирающий вид.

Но Дадли в свои шестнадцать совсем не похож на отца характером и поведением. Во-первых, он похож на маму хитростью и умением понимать людей. Традиционно женские качества, которые он научился ценить только после поступления в Итон. Да, он похож на глуповатого увальня. Да, он не может похвастаться высоким интеллектом, позволяющим на лету решать все задачки. И да, он совсем не похож на типичного ученика этой сверх-привилегированной школы. Но за год он приспособился.

Откровенно говоря, в поведении Дадли Дурсля отчетливо прослеживалось воспитание Говарда Лестрейнджа. Дадли начал ему подражать, пряча за взрослой неспешностью свое неумение быстро реагировать, за медленной речью — необходимость постоянно оценивать реакцию окружающих… а еще он очень строго соблюдал этикет — так проще не попасть впросак. В итоге не только Петунья с Верноном не могли нарадоваться на своего сына, но и вообще все находили Дадли крайне успешным молодым человеком.

У Дадли была мечта. Цель. Он хотел закончить юридическую школу, открыть частную практику, в которой будут свои, не совсем привычные, дела и возможности. Он хотел создать контору на грани мира магии и мира маглов. Помогать не только напрямую с судебными делами, но и вообще, с адаптацией. В том числе — с обучением в магловских вузах.

Идея эта возникла у него еще очень давно, когда Гарри, ругаясь на судьбу и своих магических предков, жаловался на почти полное отсутствие высшего образования в мире магии. И еще на недостаток обычных, гуманитарно-политических профессий. Да и с экономикой у колдунов дела так себе обстоят. Дадли уже сейчас изучает все, что ему пригодится в будущем, и заводит нужные связи. Как сделать документы? Как набрать нужные характеристики? Как вообще можно магу легализоваться в мире маглов? Однокурсники считали, что Дадли собирается занимается то ли криминалом, то ли беженцами, но почему-то абсолютно все были уверены в его успехе. И Драко Малфой планировал не только стать первым клиентов этой конторы, но и поучаствовать в ее создании. Кто, как не глава рода Малфой, может помочь устроиться в мире магии? Он непременно обеспечит работу конторы с другой стороны. Только сначала немного подучится.

Но сейчас важно другое: из-за частых разговоров с Дадли Драко был первым, кто заметил его пропажу.

Глава 17. Пунктир боя

Дом Дурслей был хорошо защищен — что с магловской точки зрения, что с магической. Вернон не поскупился на камеры видеонаблюдения, которые просматривали весь двор и оба входа в дом. Сириус защитил их не только антиаппарационным куполом, но и рядом темномагических щитов. Установка всей этой магической защиты потребовала изрядных хлопот — пришлось заклинанием усыпить весь квартал, а на дорогах дежурили другие маги, охраняя территорию от случайных маглов.

И это не считая другого, более сложного и хлопотного заклинания, на которое Дурсли согласились еще в тот год, когда вместе с Говардом Лестрейнджем переезжали из Литтл Уингинга. Ставила его Амалия Боунс, благо опыт в ритуалистике у нее был больше, чем у Сириуса и всего молодого Ковена вместе взятых.

Это заклинание — частная наработка, заточенная под тех, кто живет в мире маглов, магам такая не нужна. Документы Дурслей стали словно ускользающими. Если вдруг какой-то человек захочет узнать, кто опекает Гарри Поттера, или даже — где проживают Дурсли, то у этого человека ничего не будет получаться. Словно кто-то невидимый ему в этом украдкой мешает. В справочной не найдут их номер. В госорганах внезапно потеряют документы. А если оформить официальный запрос, то на пути его рассмотрения обязательно появится служащий, который внезапно проникнется к Дурслям симпатией и непременно сообщит им о поисках. Именно поэтому никому не удалось найти не то, что Гарри, но даже Дурслей в его отсутствие. Пробить сложную защиту смогла лишь сова с письмом из Хогвартса — там задействована магия гораздо более древняя.

Во всей этой броне было два слабых места. Первое — работа Вернона. У него офис, склады, постоянные встречи. Если узнать, где он работает — можно перехватить по пути. На фоне уязвимости отца Дадли чувствовал себя относительно защищенным. Он же если не дома, то в Итоне. Это королевский колледж, они его что, магическим штурмом возьмут? Кроме того, кто узнает, что он вообще здесь учится?

Узнали. Пожиратель под обороткой пришел в колледж, сказал, что погибла тетка Дадли, того вызвали в приемную, а там и пришедший мужчина, и сам Дадли пропали, стоило администратору отвернуться. Впоследствии, конечно, выяснили, что ей просто задурили мозги и она не увидела в этом ничего такого — мальчик ушел с дядей на похороны, что не так?

Письмо Гарри тоже отправили в нужный момент — по субботам сразу после обеда он оставался в комнате один, так, как для улучшения концентрации ему посоветовали медитировать. И когда после он не пришел в комнату клуба, никто по-настоящему не забеспокоился. Из-за того, что он много учился, иногда по субботам молодой организм брал свое, и Гарри просто засыпал — прекрасная замена медитации, как считала Нарцисса Снейп. Но вот когда вечером его не нашли в комнате и он не явился на ужин… это уже вызвало настоящее беспокойство.

А спустя час взволнованный Дин Томас принес письмо. Гарри заметно поднаторел в рунах, научился не только писать их, но и грамотно использовать. Написал руну сокрытия специальным зельем, когда бумага просохла, руна испарилась и письмо нашли. Так что, в целом, все было не так плохо, как казалось первые минуты.

Для Гарри же это время выдалось крайне напряженным. Сначала он сомневался — выполнять ли ему условия Пожирателей. Время было подобрано правильно — постоянное обращением к самым бескорыстным и добрым чертам своего характера сделало Гарри… слишком мягкий. С возрастом это выровняется — так бывает у всех, просто нужно привыкнуть. Пока же мерилом адекватности Гарри служили его друзья, но их, как раз рядом не было, поэтому никто не остановил Гарри от негативной стороны бытности Светлого мага. Гарри попал в ловушку гордыни — вот где главная проблема светлых, им свойственно считать, что они, и только они, способны всех спасти.

Вышел он через тайный ход в Сладком королевстве. Мантия-невидимка хранилась у него — Сириус в свое время устроил небывалую головомойку детям из-за того, что родовой артефакт бесконтрольно ходит по рукам. Ладно если его украдут — воров не жалко, но мантия и навредить может, у старых магических вещей нередко появляется псевдоразум. Карты мародеров, правда, у него не было — Одри ее практически никому не отдавала, но он смог незаметно пробраться к выходу и без нее. До ближайшего магловского городка — Гарри бывал здесь с Сириусом — долетел на метле. Там зашел в парикмахерскую, подстригся сам и заодно подобрал с пола прядь волос высокого представительного магла с залысинами и внушительным животиком.

Эта идея пришла в голову удивительно быстро — достать из сундука оборотку, которую изготовили Близнецы просто ради тренировки, а затем превратиться в какого-нибудь магла. Мантию большого размера подготовил заранее — трансфигурировал в стенах школы, переоделся уже в переулке. Метлу, правда, пришлось оставить в какой-то подворотне — Гарри надеялся, что никакой магл не станет ее красть… ну или что его не посадят в тюрьму за то, что он оставил магическую вещь в мире маглов. Затем Гарри сел в "Ночного рыцаря" и за отдельную плату добрался до Лондона побыстрее, в обход очереди.

Когда накладывали защиту на Министерство, Гарри изучил все входы и выходы из него, как свои пять пальцев. Еще бесился тогда, что приходится учитывать столько нюансов… теперь вот пригодилось. Впрочем, все равно проще всего зайти через главный вход. Все остальные выходы предполагают, что тебе нужно проходить какой-то контроль у реальных магов, а не тихонько прошмыгнуть через наполненный людьми атриум. Никто даже не заметил почтенного мага в черной мантии. Сириус, узнав цену за форменные балахоны служащих, потребовал отменить этот дурацкий дресс-код, и теперь среди министерских работников выделялись только авроры и судьи Визенгамота, все остальные слились в пеструю массу. Гарри вышел из камина в атриуме и легко затерялся в толпе служащих и посетителей.

Спуститься в Отдел тайн проблем не составило, выбрать нужную дверь — уже сложнее, там особая защита для того, чтобы случайный посетитель задержался в холле. Потом — длинные ряды с шарами предсказаний, благо они расположены по году произнесения и Гарри знал примерную дату. Дальше — даже проще. К тому времени, как он поднялся наверх, вечерний ажиотаж схлынул, даже работающие сменами министерские служащие в большинстве своем разошлись по домам. За письменным столом сидел мужчина, что регистрирует палочки на входе — сейчас он спорил с полной ведьмой, кажется, та пришла в отдел, где все сотрудники уже отправились отдыхать. В холле стояло немного людей, Гарри не знал, кто именно его заберет, он просто подошел к определенному камину и начал рыться в карманах, вроде, как искал мелочь, чтобы купить горсть летучего пороха.

Вообще, ничего не вышло бы, если бы Гарри в составе Ковена не ставил защиту на Министерство. Благодаря этому юноше лишь одно место было недоступно — кабинет Министра… ну и еще в аврорат все же не стоит под личиной заходить — могут и распознать. Пожиратели явно знали о том, что сейчас только Гарри может зайти в Отдел тайн и выйти оттуда незамеченным.

Но сам атриум не был защищен. Там были некоторые заклинания, но они не давали возможности полноценно следить за всеми пришедшими. И именно из атриума можно было отправиться домой. Для этого даже висели автоматы с летучим порохом — бросаешь монетку и подставляешь ладонь.

Еще до того, как Гарри действительно нарыл в кармане мелочь, незнакомый высокий мужчина схватил его за плечо, и они вместе исчезли в пламени камина.

Сказать, что Сириус злился на крестника — это ничего не сказать. Он впервые в своей жизни всерьез задумался о том, что традиция пороть детей за проступки была придумана вовсе не на пустом месте. Там просто забыли уточнить, насколько велики должны быть эти проступки. Но, в отличие от многих других, Сириус сохранял хладнокровие и действовал на удивление последовательно. У Поттеров на гербе есть девиз: горячее сердце, холодный разум. Раздавая приказы, Сириус понял, почему его друг умудрялся вытаскивать их из любых переделок. Теоретически, этот талант должен достаться и Гарри… но то ли молодость, то ли упражнения в высшей магии немного усложнили процесс охлаждения разума.

Он и до нахождения письма понял, что Гарри отправился в Министерство. Было очевидно, что Волдеморт пытается достать Шар Пророчества, хотя самому Сириусу это желание казалось странным. Возможно, тот пытался понять, почему Гарри не умер в прошлом году… или, во что Сириус верил больше, он просто окончательно сошел с ума из-за разрыва души на крестражи. Душа — вовсе не какое-то метафизическое понятие, она в том числе формирует личность, в нее заложены наши стремления и желания, наши самые светлые порывы и мечты. Если человек теряет часть души, он теряет и часть себя. Так, как никто доподлинно не исследовал, что происходит с личностью при многократном ее разрыве, Сириус уже смирился с тем, что Волдеморт просто непредсказуем. Потому что его личность — это какие-то остатки былых его стремлений.

Сейчас Волдеморт одержим предсказанием. Следовательно — одержим Гарри. Перехватить крестника лучше всего на обратном пути — так Сириус считал и раньше, а когда нашли письмо, то еще больше утвердился в своих намерениях. Гарри вовсе не прошел незамеченным — его проследили до Отдела тайн и обратно, даже немного разогнали народ в атриуме, заменив часть людей аврорами под личинами. В нужный момент на каминную сеть поставили следилку — когда у тебя в подчинении все Министерство, некоторые вещи даются особенно просто. Собрали отряд. Всех своих, плюс преданных авроров, которые были готовы исполнять приказы без уточнения их легитимности. Спрятали весь этот народ в скрытом помещении атриума — даже Гарри о нем не знал, Сириус зачаровывал его лично. А после, ровно по следам исчезнувшей парочки, вошли в камины в холле. На короткие десять минут каминная сеть в Великобритании была заблокирована, переместиться можно было только из каминов Министерства и только по следу беглецов. Все получалось даже слишком просто.

Хотя открывшийся вид удивил Сириуса. Это было место будущего магического коттеджа где-то на отшибе. Камины нередко ставят чуть ли не в первую очередь — через них проще гонять туда-обратно работников, да и материалы лучше каминной сетью носить. Поэтому такой вид — грубо собранный камин под чахлым навесом — был в порядке вещей. Но вот то, что на месте будущего дома, где уже был возведен фундамент и начали укладывать стены, будет сидеть Волдеморт, собственной персоной… на это Сириус даже не надеялся.

На письме, адресованном Гарри, стояла особая руна, которую знают многие маги. Это своеобразная клятва — другая сторона исполнит обещания. В письме не говорилось, что Гарри с Дадли смогут уйти с места встречи в целости и сохранности. Обещали лишь, что Дадли отдадут и до этого момента не причинят вред Гарри. И Сириус был уверен, что здесь будет стоять несколько Пожирателей, которые вроде, как отдадут Дадли, а потом аппарируют вместе с Гарри… но Волдеморт, по всей видимости, окончательно сбрендил и пришел сам.

— Начинай, — коротко сказал Сириус Андроме и первым пошел вперед.

Гарри с тем пожирателем стояли примерно на середине пути — и до недостроенного дома еще не дошли, но и от камина отошли на приличное расстояние. При виде целой толпы неучтенных магов даже Волдеморт встал со своего кресла. У Сириуса возникла неуместная мысль — интересно, это трансфигурированный трон, или он его с собой таскает? Андромеда осталась позади — она уже порезала ладонь и заканчивала плести заклинание, основанное на черной магии. Не слишком сложное в применении, но очень уж затратное в плане ингредиентов. Вот она выплеснула зелье из склянки, и Сириус непроизвольно улыбнулся — все, попались. Теперь в пределах пяти-шести километров невозможно аппарировать. Причем на тех, кто хочет прийти сюда, заклинание не распространяется — нельзя только выйти. Оно связывает не саму местность, а всех магов, что вступили на эту землю и вдохнули этот воздух. Жаль, что ингредиенты требуются настолько мерзкие.

Сириус взмахом волшебной палочки вырубил мага, что шел рядом с Гарри, а затем просто откинул пацана в сторону, уводя с линии огня. Откровенно говоря, жизнь Дадли для него имела вторичную ценность. Мимо него рванул Данте, его итальянский ученик. Боевик по профилю, он уже устал ждать, когда его наконец-то пустят подраться, и теперь бежал вперед, потому что у боевиков не так уж много дальнобойных заклинаний. Чертыхнувшись себе под нос, Сириус махнул рукой, отправляя вперед магов.

За те пару секунд, что поднимался барьер, не только Сириус оценивал ситуацию, но и Волдеморт не сидел удивленно на своем троне — он успел коснуться метки. Скорее всего, заклинание Андромеды ему знакомо, и он знает, что охотится за создательницей смысла нет. Тем более что кузина Сириуса уже прижалась спиной к камину, а перед ней грозно сверкала глазами Нимфадора. Сириус запретил им вступать в бой: Андромеда слабый боевик, чего не скажешь о ее дочери — как минимум защитить мать она сможет.

Пожиратели оказались в чуть более выгодном положении — фундамент давал им преимущество высоты, хотя стены только начали укладывать — чтобы спрятаться за ними, придется сидеть на корточках. Краем глаза Сириус увидел, как Долохов попросту спихнул Дадли вниз, буквально выбросив через боковой проем. Дурсль упал вниз мешком, но вроде должен быть цел… наверное. Уже смеркалось, поэтому сказать наверняка было нельзя.

— Я заберу детей, — коротко сказал Ремус и тут же, пригибаясь, ушел с линии огня, спрятавшись за наваленной кучей песка.

Кивок Сириуса он уже не мог заметить, и Блэк тоже поспешил вперед. Как он и думал, уже через несколько секунд послышались первые хлопки аппарации — вызванные Волдемортом приспешники начали появляться. Самые сильные маги среди них — это ближний круг. Только у этих есть защита рода, какие-то особые знания, они еще и все в целом достаточно сильны. Они прибывали первыми — метка отвечала на зов жуткой болью, игнорировать которую сложнее, чем кажется. За ними появятся другие — оборотни и магическое отребье. Все те, кто просто надеется обогатиться, ничего толком не делая для этого. На стороне же Сириуса — только сильные маги. Темные маги, здесь же члены прежде нейтральных аристократических семей и авроры, за которых поручился Грюм. И должны подойти те авроры, которых просто вызовут по тревоге — до этого момента Сириус рисковал, ведь никакого боя могло и не быть.

События сменялись словно картинки калейдоскопа. Секунда — Сириус видит, как Ремус добежал до Гарри и мелкий накрывает их обоих светлым щитом. Следующий миг — громкий крик Волдеморта словно прорубается сквозь все звуки — этот сумасшедший прыгает с фундамента вниз, попадает авадой в одного из авроров, но натыкается на Беллатрикс. Сириус и сам спешит туда, спасти кузину, задержать ненормального темного. Но еще до того, как Сириус успевает сформировать первое заклинание, перед Волдемортом появляется Фрэнк. Вид у него, откровенно говоря, крайне геройский. В правой руке — палочка, в левой — меч. Уничтожены все крестражи, кроме одного — змеи.

Напоминать Фрэнку, зачем ему всучили меч, Сириус не стал. Он просто подменил Лонгботтома. Вдвоем с Беллой им едва удается сдерживать этого мага. В его арсенале — авада и пара проклятий, просто и без изысков, но скорость и сила заклинаний поражают. Понимая, что ситуация выходит не самой хорошей, Сириус использует только темные проклятья, хотя Гринграсс-старший требовал не делать этого. Но тут уж ничего не исправить — как дуэлянт он никогда не был силен, но вот умение чувствовать темные заклинания — это его талант, так ему проще.

Волдеморт все пытался отвлечься, чем-то задеть Фрэнка, который слишком уж активно кружил вокруг змеи… но пока что Сириусу и Белле удавалось его сдерживать. Краем глаза Сириус смотрел за другом, даже по-своему завидовал. Он вот едва справлялся, в Фрэнк еще перекидывается шуточками, раздражая всех вокруг. Змея решила атаковать Фрэнка — резко рванула вперед, и даже, вроде как, почти смогла укусить… но безбашенный Лонгботтом пнул змеюку в челюсть и, пока та не успела прийти в себя, резко взмахнул мечом, отрубая голову. Крестражей больше нет, можно убивать Волдеморта. Оставался главный вопрос — сможет ли это сделать Гарри? И… сможет ли кто-то, кроме него? Пара проклятий Сириуса были смертельными и точно задевали Волдеморта, но почему-то не срабатывали. Действуют медленнее обычного? Или защита пророчества?

Гарри, еще в начале боя отлетевший в сторону, болезненно приложился левым плечом о землю и на какой-то миг даже разозлился на Сириуса. А потом увидел его в гуще боя, и злость мигом пропала. Использование заклинаний высшей магии проявляется внешними эффектами — сейчас вокруг его крестного словно черное марево плавало. Впрочем, такой же эффект можно было наблюдать и вокруг других темных — его вассалов.

Ремус быстро добрался до Поттера и тот ловко накрыл их обоих щитом света. Большая часть проклятий словно растворялось в нем, да и получался он у Гарри лучше всего. Ремус молча указал на Дадли, что испуганно жался к фундаменту с торца дома. При условии, что к этому моменту уже начали подходить маги не из ближнего круга — нужно было спешить. Новые бойцы Волдеморта появлялись в окружности дома, один даже возник совсем рядом с Дадли, но Ремус ловко вырубил пожирателя ступефаем до того, как мужчина успел оглядеться по сторонам. До дома добежали просто под щитом — его поверхность пылала, заклинания врезались в него снова и снова, Гарри мысленно молился, чтобы не попала та же авада — ее щит не останавливает.

— Ты как? Живой? — Ремус резко вздернул Дадли на ноги и тут же потащил в обратную сторону, оставаться у фундамента было попросту небезопасно.

— Нормально, только ушибся, — сдавленно ответил Дадли, стараясь не отставать от своих защитников.

Он был даже беззащитнее Андромеды — у него и палочки-то нет. Ремус "отстреливался" от противников, Гарри побелевшими пальцами сжимал палочку, удерживая щит. Там, за спинами сражающихся, у камина, было относительно безопасно. По крайней мере, чтобы пройти туда, нужно обойти старого артефактора, вокруг которого так же плавало марево темной магии.

Краем глаза Гарри увидел, как падает на землю Питер Гринграсс — совсем еще молодой парень, дальний кузен Дафны и Астории. Умер? Гарри старался не думать об этом. В голове панически билась мысль, что он не этого ожидал. И пусть у него не было каких-то определенных представлений, но… Битва? Нет, слишком рано.

Ремус подтолкнул Дадли прямо в объятья Андромеды, Гарри, продолжая держать щит, встал чуть позади Василя Кришана. Артефактор не был боевым магом, но в защитных заклинаниях, что редкость для темной магии, разбирался получше многих. Стоя за его спиной, Гарри панически размышлял — должен ли он идти сражаться? Согласно пророчеству, именно он должен убить Волдеморта… А еще вспомнилось, что надо было забрать палочку у Дамблдора, но этого так и не произошло. Но это же суеверие?

Гарри терялся в ощущении времени — сколько длится бой? Казалось, что, как минимум час. Но даже сейчас минуты тянулись, словно вязкий сироп. Будто это не настоящее, а сон. Замедленная съемка в фильме, не иначе. И в этой замедленной съемке он видел, как Фред Уизли сражается с высоким пожирателем без маски — Гарри не знал его имени. Он видит, как парень отработанной последовательностью посылает в своего противника несколько заклинаний подряд, как пожиратель оступается и падает на землю, сраженный банальными чарами обездвиживания… и видит, как зеленый луч авады попадает в бок Фрэда — Волдеморт словно играючи отправил это заклинание не в своих противников.

Сильнейшая боль скрутила Гарри — связывающие узы Ковена рвались, ощущение было такое, будто кто-то вытягивает его сердце наружу. Гарри закричал — от боли, от ужаса, от мгновенного осознания… но не остался на месте. В считанные секунды обежал Василя, не прерывая заклинания щита пробежал все расстояние, что разделяло его и Волдеморта, ловко уклонился от попытки Сириуса его задержать, наконец опустил свой щит и сам вступил в бой с Волдеморта, даже не думая о том, что он ему не ровня. Ему едва хватало скорости реакции, чтобы уклоняться от одних заклинаний и отражать другие. Но боль рождала в нем ярость, в таком состоянии ему недоступна светлая магия, но он злился, и чем злее становился, тем четче работал. Горячее сердце и холодный разум.

Экспеллиармус — простенькое заклинание, основа любой дуэли. Казалось бы — что может быть проще и банальнее? Принято считать, что его главное преимущество — быстрота, оно даже видимого луча не имеет. Но оно не только лишало противника палочки, нет. Если правильно подобрать момент, выбрать именно тот, когда заклинание противника только начало отрываться от кончика волшебной палочки… можно его отразить. Гарри успел в этот короткий промежуток. Одна ужасная секунда, палочка Волдеморта взлетает в воздух, а он сам падает вниз, сраженный своей же авадой…

Но боль в груди от этого не проходит. Гарри оборачивается — Фред лежит на земле, раскинув руки и невидящим взглядом смотря в темное небо.

Глава 18. Время жить и время умирать

Самым спокойным в этой комнате был Лайелл. Он попросту спал, мило причмокивая губами. Свет не включали, горел лишь магический светильник под темно-зеленым абажуром. Флер сидела на диване и пустым взглядом смотрела в стену. Свободное платье скрывало небольшой пока животик, но срок уж слишком опасный — нельзя нервничать. Нарцисса больше всего переживала именно о Флер.

В комнату неслышно вошла Молли. Нарцисса с недоумением посмотрела на женщину — от нее пахло пирогами. Она несла поднос с чаем и свежей выпечкой. В ответ на недоуменный взгляд Нарциссы, смущенно пояснила:

— Готовка меня успокаивает, я воспользовалась кухней Андромеды.

Нарцисса кивнула. У Молли есть причина переживать — там почти вся ее семья. Здесь, в поместье Блэков, остались лишь двое Уизли — Рон и Джинни. Перси, правда, сейчас в Министерстве, но все остальные мальчики рванули сражаться. Они совершеннолетние, и Молли не удалось их остановить. О мальчиках Уизли волновалась и Нарцисса. Особенно о близнецах — как ученики Северуса, они стали ей уже почти родными: попадались на глаза чаще родного сына. Они и пойти со всеми воевать смогли лишь потому, что не были в школе, а, как раз варили зелья в доме у Снейпов.

— Выпей, — Молли протянула молчащей Флер чайную чашку.

От чашки шел какой-то до боли знакомый аромат — кажется, так пахнет успокаивающее зелье, если его сварить в виде травяного чая. Флер покачала головой, отказываясь, но Молли так же спокойно добавила:

— О себе не думаешь — подумай о ребенке. Твоя нервозность ему вредит.

Флер, испуганно посмотрев на Молли, забрала чашку и в два глотка выпила ее содержимое. Флер словно за пару часов похудела на несколько килограмм, на бледном лице выделяются огромные испуганные глаза. Девчонка же совсем, если так подумать. Только восемнадцать лет, влюблена и ждет ребенка, а ее любимый муж сегодня может умереть. Нарцисса села рядом с ней и приобняла за плечи, пытаясь успокоить. Ей тоже страшно. И за кузена, и за мужа, и за сестер, и за всех своих знакомых и близких…

Тишину дома Блэков внезапно разрушил страшный крик. Нарцисса вскочила с места, выбежала из этой гостиной, распахнула дверь второй, где новостей ждали дети. Члены Ковена были шокированы, разбиты… а на полу, в объятиях Гермионы, навзрыд ревела Одри.

Драко, встретившись глазами с матерью, одними губами произнес: Фред. Бледный, с испуганным взглядом, он смотрел на маму так, будто ждал, что та найдет способ спасти погибшего парня. Нарцисса привалилась к косяку двери, и поняла, что вся дрожит. Нет, этого просто не может быть. Фреду даже восемнадцати еще нет. Это просто невозможно.

Вид поверженного Волдеморта словно заставил всех замереть. Сириус знал, что все Пожиратели почувствовали его смерть, отчего изменились и намерения сражающихся. Долохов, который до этого лишь лениво отражал некоторые заклинания, направленные на него и Волдеморта, сейчас и вовсе бросил палочку и поднял руки вверх. Так же поступил и Лестрейндж. Многие маги не из ближнего круга начали убегать — по-простому, ножками, ведь аппарировать здесь нельзя. А Сириус, обернувшись назад, увидел причину внезапной ярости Гарри. Раскинув руки в стороны, на земле лежал Фред, а возле него на коленях рыдал Джордж.

Потребовалось еще около пяти минут, чтобы, как таковая битва была завершена — только где-то вдалеке авроры окружили остатки сопротивления. Сириус тоже рухнул коленями на землю около Фреда, в большей степени — чтобы успокоить Гарри. Тот ревел навзрыд, словно маленький ребенок. Не только смерть друга. Смерть одного из членов Ковена. Смерть кого-то по-настоящему близкого.

Сириус же пустым взглядом смотрел на мальчишку. Он уже видел, что не все пережили этот короткий напряженный бой. Аластор Грюм полез штурмовать сидящих на высоте Пожирателей и остался там, на каменном полу. Как бы крут он ни был, в его возрасте лезть в самое пекло уже не стоило. Были и другие смерти — но там люди взрослые, видевшие жизнь… а не мальчишка, которому всего несколько недель не хватило до восемнадцати лет.

— Эй, Блэк! — он услышал за спиной голос и устало обернулся.

Рудольфус Лестрейндж шел мимо, руки у него были связаны за спиной, его вел в сторону кто-то из парней Огдена — сейчас Сириус затруднялся назвать имя.

— Что тебе нужно, Лестрейндж? — лениво отозвался он, прекрасно зная — этот бы не стал окликать для того, чтобы поглумиться.

— Это ведь тот из Близнецов, что нравится моей дочери? — Лестрейндж дернулся, заставляя своего конвоира остановиться.

Белла, что стояла чуть в стороне рядом с Фрэнком, вроде дернулась ответить что-то бывшему мужу, но Фрэнк не дал ей, задержав.

— Да, и что? — так же лениво отозвался Сириус, взглядом поблагодарив Лонгботтома.

— Ты ведь темный, — криво, словно через боль, улыбнулся Рудольфус, — обменяй его на меня у Костлявой. Рискнешь?

Последнее он произнес с заметным вызовом. У них есть несколько часов, когда умершего действительно можно воскресить. Но цена — жизнь другого мага. И это темный ритуал, он оставляет печать на месте своего проведения, его не скроешь путанным объяснением о том, что темными проклятиями тут разбрасывался не министр магии, а Пожиратели смерти. Провести его — признать себя темным в полной мере, без полутонов и попыток закосить под отщепенца семьи.

— Не смей, — громко сказал Гринграсс-старший, присутствующий здесь наравне со своими внуками.

— Посмею, — резко встал с коленей Сириус. — Кришан, у тебя есть с собой мел и нож?

Василь залез рукой в поясную сумку и вытащил наружу мешочек с толченым мелом — на самом деле темномагический состав с толчеными костями, — и узкий обоюдоострый нож.

— Не смей, — снова повторил Гринграсс. — Ты лишишься должности.

— Я никогда ее не хотел, а Лестрейнджу все равно гнить в тюрьме до конца своей жизни, — недовольно дернул плечом Сириус и тут же окликнул кузину: — Андромеда, помоги расчертить пентаграмму.

Темные разом засуетились, расчищали место, насыпали вокруг Фреда круги и звезды, Снейп, обняв Джорджа за плечи, повел его в сторону. Рудольфус оглянулся назад, к недостроенному дому. Там погиб Рабастан. И там он сам убил Грюма — отомстил за смерть своего младшего брата через секунду после его смерти… К чему ему жизнь? Чтобы в Азкабане мечтать о смерти и корить себя за ошибки молодости? Нет, лучше умереть так, подарив дочери хоть что-то. Рудольфус легко вырвал руки из ослабевшего захвата мелкого Огдена, подошел к рыжему пареньку. Симпатичный, в целом. Источники Волдеморта в Хогвартсе говорили, что Близнецы Уизли сильные маги. Быть может этот паренек согласится взять на себя ответственность за род, которому принадлежит его Одри… Почему-то была уверенность, что дочь все же выйдет замуж за этого парня. А это значит, что он умирает уже не из-за глупых убеждений своего отца или требований спятившего Лорда. Он умирает, чтобы жил его род. Опустился перед парнем на колени, изо всех сил сдерживался, чтобы не закрыть глаза — умирать все же было страшно, но показывать этого не хотелось. Он сам выбрал себе достойную смерть, нужно и встретить ее, как мужчина. Блэк произнес длинную фразу на латыни, вплетая магию в свои слова. Видимо, и правда гений — помнит наизусть слова ритуала, который вряд ли когда либо проводил. Вот сверкнул отблеском нож…

В стороне Джорджа удерживал на ногах только Снейп. Парень практически повис на своем учителе, не понимая даже — в чью мантию он сейчас вцепился побелевшими пальцами. Он еще не успел осознать смерть самого близкого для него человека. И ощущение, что все происходящее — просто дурной сон — еще не прошло. Сириус, что держал Рудольфуса за волосы, казался таким же образом из кошмарного сна. Вот он поднял нож, а затем быстрым широким движением перерезал горло Лестрейнджу. Кровь хлынула фонтаном, словно в каком-то магловском кино она густо залила лежащего на земле Фреда. А потом тот резко вздохнул, и для Джорджа стало не важно — каким образом его брат выжил.

Наверное, глупо было надеяться, что со смертью Волдеморта все станет просто хорошо. Напротив, все еще больше усложнилось. На место битвы начали прибывать маги из министерства, журналисты, целители. Слухи распространялись слишком быстро, к моменту выхода утреннего Пророка все уже имели свое представление о ночных событиях. Да и сама газета мало что исправила.

Такая победа понравилась не всем, к чему Сириус даже был готов. Вполне ожидаемо, что найдется немало людей, которые категорически против возвышения Блэка. И совсем неудивительно, что его поступки можно трактовать по-разному. Сириус знал об этом, поэтому работал на пределе сил, стремясь закончить хоть некоторые дела до того, как кто-нибудь вынесет на рассмотрение адекватность нынешнего министра.

Помня о поступке Долохова, Сириус решил, как минимум попробовать его вытащить. Он немало сделал для их победы, даже при том, что был связан клятвой Волдеморта, что осложняло диверсионную работу русского. Сириус связался с представителями России, те изъявили желание забрать гражданина своей страны и судить по своим законам. Штатный менталист Министерства выявил факт клятвы Долохова, аврорат выслушал объяснения подсудимого, и малым составом было принято решение передать мага правосудию другого государства, тем более что в Великобритании наблюдалась небольшая проблема с тюрьмой — Азкабан еще не успели отремонтировать, а камеры в аврорате с трудом вмещали всех задержанных.

Главный нюанс его передачи российской стороне заключался в том, что из розыска-то его еще не убрали, но вот срок преступления уже истек — прошло больше двадцати пяти лет с тех событий. По сути, Антонин Долохов возвращался в страну, чтобы его родители устроили ему моральную трепку. В его возрасте слушать подобное, наверное, особенно приятно.

Перед отъездом из страны — он больше не сможет вернуться сюда никогда — Антонин попросил устроить ему две встречи. Сириус легко согласился, хотя один адресат немало его удивил. Одри так и не отправилась в школу, осталась дежурить у кровати Фреда и даже угроза отчисления не могла ее переубедить. А вот Дина Томаса из Хогвартса вызвали. Парень выглядел удивленным, заходя в одну из малых гостиных Блэков. Несколько лет назад Нарцисса начала подозревать, что Дин полукровка, но найти его отца было бы слишком сложно — не брать же у всех мужчин Великобритании кровь на проверку. Родства с Блэками у парня не было.

Его мама была чернокожей, она приводила его на вокзал и была знакома с родителями других учеников. Но сам Дин — мулат, европейские черты лица проглядывались слишком явно, даже создавалось впечатление, что сильная магическая генетика отца не смогла перебороть только цвет кожи.

Рядом с Антонином Долоховым стоял молодой мужчина, в котором легко было узнать его родственника — такой же высокий, с грубыми чертами лица.

— Здравствуй, Дин, — Антонин сидел в кресле, потирая больную ногу, Дин неуверенно сел напротив него.

Незнакомый мужчина маячил за спиной Долохова, с интересом рассматривая подростка.

— Я так понимаю, вы — мой отец, — тяжело вздохнул Дин.

Долохов нерешительно улыбнулся и кивнул:

— Ты легко догадался.

Дин пожал плечами:

— Мама призналась, что вообще не помнит моего отца, но при этом у меня есть плюшевый медведь, который, как я узнал пару лет назад, является магическим артефактом… и медведя зовут Тони… и мой папа точно был белым… хотя я не думал, что им будете вы.

Было видно, что парень изо всех сил старается быть сильным и смелым, но получалось так себе. Речь дерзкая, но проглядывается и детская обида, и испуг, и еще с полсотни самых разных эмоций. Дин не мог сказать, что у него и правда есть какие-то обиды на биологического отца, хотя он с самого детства знал, что его отчим его усыновил. Мулат у чернокожих родителей — смешанная кровь слишком бросалась в глаза. Первое время он еще считал себя маглорожденным волшебником, но уже к концу первого курса начал в этом сомневаться. И не только из-за медведя. Мама призналась, что ей будто память стерли — она вообще не помнит отца Дина, совершенно. Так он догадался, что отец не только был магом, но и Пожирателем смерти. Потому что не было иного объяснения, почему кто-то желал скрыть своего ребенка.

Но и Антонина Долохова в такой роли он тоже не ожидал увидеть. Он был… слишком невероятной кандидатурой на эту роль.

— Я понимаю, что не имею право что-то требовать от тебя — я не участвовал в твоем воспитании ни, как отец, ни как, так сказать, спонсор. Ты и сам знаешь, что у меня были свои причины для этого, но… ты все равно мой сын. Мой единственный ребенок — после Азкабана я вряд ли смогу иметь детей. Мой племянник любезно согласился предоставить тебе немного помощи от блудного отца, — Долохов подвинул к Дину небольшой чемоданчик. — Там деньги, должно хватить и до конца учебы и на получение любого мастерства в Великобритании. Настаивать я не могу, но… там еще портал в Россию. Ты не знаешь язык, конечно, но в моей семье многие говорят по-английски, твоя бабушка будет рада видеть еще одного внука…

За спиной Антонина хмыкнул его племянник, и даже Дин подумал, что его русская бабушка будет очень удивлена темнокожему внуку, но… на самом деле, он не злился на своего отца. Не было злобы. Умение понимать людей всегда было особенностью Дина, не зря ведь его мама столько лет работает в центре помощи жертвам насилия. Дин понимал Антонина Долохова. Понимал, что другого выхода, по сути, и не было. Было, конечно, обидно — он все же брошенный ребенок, но… Во-первых, маме очень повезло с мужем, отчимом Дина. Он мировой мужик, и у Дина есть сомнения, что странный русский маг смог бы стать для мамы такой же опорой. Значит, они бы все равно разошлись. А еще их могли убить — Гермиона говорила, что у них на курсе так мало детей, как раз потому, что Пожиратели нередко убивали смешанные семьи. Он бы мог вообще не успеть родиться. Откровенно говоря, винить Антонина Долохова было, вроде как, и не в чем. Да он и не требовал каких-то особых прав. Деньги вот дает — практически алименты за шестнадцать лет, когда мама тянула Дина без отца.

— И что, даже не обнимешь сына? — скептически уточнил Дин.

Мужчина за спиной Долохова расхохотался — парень и не понимал, что сейчас поступает абсолютно в стиле своей семьи, а сам Антонин встал с кресла навстречу Дину и порывисто обнял его, прижав к себе так сильно, что Дин даже пожалел о своих словах — так ведь и задохнуться можно. Практически воздал отцовской любви за все пропущенные годы.

— Я приеду в Россию на каникулы, — просто сказал он, когда дверь открылась и в проеме показался Перси Уизли, пальцем указывающий на часы. — И русский учить наверняка будет весело. Да и бабушки у меня никогда не было. А русские бабушки вкусно готовят?

Все еще безымянный Долохов наконец-то что-то сказал:

— Наша с тобой бабушка очень хорошо готовит. И посчитает такого внука слишком тощим. Обратно в Англию ты уже покатишься.

— Наша бабушка? — удивился Дин.

— Я твой кузен, Дмитрий Долохов… твой отец поздновато завел детей, так что ба уже начала правнуков нянчить.

По-английски он и правда хорошо говорил, только что слух резал грубоватый акцент, но пониманию это нисколько не мешало. Дин улыбнулся: он всегда мечтал о большой семье. Чтобы кузены, братья-сестры, бабушки-дедушки, всякие дяди и тети. Что сказать — мечты сбываются. Вот Симус удивится!

У Антонина Долохова было еще одно дело, хотя оно и было его личной инициативой. Его удивил поступок Рудольфуса. Удивил, но заставил его уважать. А значит, нужно поговорить еще с двумя детьми. В комнату к еще слабому Фреду Уизли его запускала Беллатрикс. Вид у женщины при этом был такой, что ее бы воля — отправился бы он домой по частям, исключительно для захоронения. Но Белла всегда была скорой на расправу.

Одри смотрела на вошедшего мага настороженно, Фред — устало. Физически он здоров, но глупо надеяться, что смерть никак не отразится на его состоянии. Его душа покинула тело и вернулась обратно, а огромный поток магии разом исцелил его раны. Сейчас парень настолько слаб, что ему и чайную ложку поднять — что подвиг совершить.

— Одри, правильно? — уточнил Антонин у девушки.

На самом деле, на Беллу она была не слишком похожа. Только если мимикой — так же хмурилась, так же кривила губы. Но внешне была вылитый отец. Что-то блэковское в ней было, но неуловимо. Быть может, чуть острее подбородок, или четче контур губ, или лоб у Лестрейнджей все же не такой высокий. Наверное, Рудольфус был прав — оставили бы ребенка в семье, выросла бы эта кроха папиной дочкой. Мужчины всегда любят баловать дочерей. Дождавшись настороженного кивка девушки, Долохов заговорил:

— Это уже ничего не изменит, да и твое отношение к отцу, возможно, не изменится, но я хочу рассказать тебе кое-что о нем. Это не он отдал тебя. Он был молод — если ты не знаешь, он моложе твоей матери. Он просто послушался отца, потому что верил в его мудрость. Боялся, что ты родилась сквибом и умрешь в сильном магическом поле поместья Лестрейджей… не посади его в Азкабан, непременно приходил бы проведывать тебя — знаю, потому что твои детские фотографии у него в доме все же были.

Одри удивленно распахнула глаза — кажется, таких подробностей о своем отце она не ожидала. Антонин же продолжил:

— Поместье Лестрейнджей закрыто сейчас, ты — единственная наследница рода. Можешь отказаться от своего наследия, а можешь принять и фамилию, и ответственность… на это надеялся твой отец. В Хогвартсе у Темного Лорда был соглядатай — ваш профессор защиты от темных искусств. Она рассказала Рудольфусу, что у тебя есть парень. Он хорошо знал твою мать и примерно представлял, как сильно могла влюбиться его дочь.

Тут уже тяжело сглотнул Фред. Умереть и воскреснуть — это не ногу сломать. Бесследно такие вещи не проходят. Он был, как безмерно благодарен тому, кто отдал за него жизнь, так и боялся какого-то подвоха. Вроде как — что кто-то выставит ему счет. А при условии, что он получил, счет может быть огромным.

— То есть он отдал свою жизнь за моего парня в надежде, что я не откажусь от фамилии отца-убийцы? — вздернула подбородок Одри.

— Да. Но ты верно сказала, что именно в надежде. Он мертв. Он не выставлял никаких требований, ты не давала никаких клятв. Вправе отказаться, но… подумай о том, что мы все совершаем ошибки. Представь, что никто бы не давал нам и шанса исправиться. Что твою мать продолжали бы судить по ее прошлым поступкам. Или что ты вырастешь и станешь важной леди, но тебе будут без конца припоминать школьные проступки и детские шалости. Твой отец попытался заслужить твое прощение. Я просто пришел сказать тебе, что он имел в виду, отдавая свою жизнь… ну и еще — он оставил тебе письмо на родовом алтаре Лестрейнджей. Можешь прочесть его версию событий.

Одри немного потерянно кивнула. Не сказать, что она резко воспылала любовью к родителю, которого вообще ни разу лично не встречала, но… Антонин очень удачно упомянул прошлое Беллы — ее ведь простили. Почему второй родитель не достоин прощения? К тому же — ей не обязательно его любить, достаточно просто принять факт того, что он ошибся.

— Фред, правильно? — снова уточнил Долохов. — Не думай, что кто-то предоставит тебе счет за жизнь. Единственный, кому ты должен — это Сириус Блэк. В ритуале не нужно согласие жертвы, добровольность лишь увеличивает шансы на твое полное исцеление. Можешь поблагодарить Блэка — не каждый темный способен вот так просто провести подобный ритуал. И не трясись об обязанностях. Как ты понял, Рудольфусу ничего не было нужно от тебя лично, его волновала только его дочь.

Эта глава была написана вместе с двумя предыдущими и я с самого начала планировала, что Рудольфус пожертвует собой. Так сказать, искупит свою вину перед дочерью. Поэтому мне было очень тяжко молчать всю прошлую неделю)))

На всякий случай: это еще не финал) но следующие пока не дописаны, поэтому велика вероятность, что на следующей неделе главы опять не будет(

Глава 19. Последствия

Для Риты было непривычно подобное волнение. Ее впервые потряхивало не потому, что статья обещает быть крайне любопытной, а потому, что… она переживает? И ладно, если бы за себя. Так нет — она беспокоится о Сириусе Блэке.

После того внезапного боя с Пожирателями, когда убили Того-чье-имя-нельзя-называть, было много сплетен, споров и громких заявлений. Рите пришлось публиковать книгу с минимальными правками, хорошо хоть прытко пишущее перо в таких делах лучше любого редактора. Книга о том, как полукровка Том Реддл стал Темным Лордом, должна была стать лучшим расследованием Риты. Жаль, что не получилось немного дожать тему — остались в его биографии годы, о которых ничего не известно. Со временем выпустит второе издание с добавочными главами. Биографию проще писать про уже мертвых — люди охотнее поносят тех, кто уже не может их наказать за это.

Книга писалась по заказу, поэтому Рита старательно придерживалась в ней определенного образа: Тот-кого-нельзя-называть должен казаться сумасшедшим, маньяком, злодеем… и не должно быть не малейшего намека на то, что в его злой сущности виноваты обстоятельства. При желании, имеющиеся факты Рита могла бы подать так, что вся Великобритания начала бы считать Темного Лорда самым несчастным магом на Земле… но вряд ли бы она это сделала. Сириус прав: зло лучше выставить абсолютным злом. Особенно когда ты на стороне тех, кто это зло убил.

Сейчас Сириус Блэк, пока еще Министр Магии, начинал особое собрание суда Визенгамота. Заседание было настолько важное, что проводилась его радиотрансляция. А сам Визенгамот так поредел за последние дни, что его состав срочно добрали из числа видных граждан Великобритании.

Разбирали, в первую очередь, что произошло ночью в новом магическом поселении под Кловери. Вторая повестка: использование темной магии. Третья — действия министра в критической ситуации. И последняя, самая главная. Ритуал обмена жизнями. Темный, древний, запрещенный в Великобритании. Проведенный самим Министром Магии.

Было в ситуации и что-то ироничное. Например, вылезли наружу старые, древние законы, по которым Сириуса Блэка просто не могли полноценно осудить. Лишить должности — да. Отправить в Азкабан за эти проступки — нет.

Еще до принятия Статута Секретности, на территории Великобритании приняли ряд законов, которые контролировались магическими клятвами. Клятвы своеобразны — их не нужно было обновлять, ты мог даже не знать, что клятва эта действует на тебя, но ты все равно находишься под ее юрисдикцией. Потому что много-много лет назад Лорды Великобритании поклялись не только своей магией, но и магией своих потомков. Технически, все маги не из этих родов свободны от исполнения клятв, что и было причиной смены законодательства.

Раньше Лорд на своей территории был единственным судьей. И оценивали справедливость его судейства другие Лорды. Лучше всего замкнутый круг покажет следующая ситуация. Предположим, некий Джон Смит, являющийся вассалом рода Один, убил Питера Эванса, являющегося вассалом рода Два. Теперь все зависит от Лорда Два — он может сделать вид, что Питера убили справедливо и ничего не делать. А может возмутиться тем, что какой-то мужик убил его подданного. Тогда Лорд Два пойдет к Лорду Один, призовет Магию в свидетели и потребует наказать виновного в смерти Питера Эванса. Далее у Лорда Один есть пара месяцев на то, чтобы разобраться в ситуации — он должен выяснить, почему произошло убийство и какую кару понесет Джон Смит. Если это была кровная месть, то Лорд просто принудит своего вассала выплатить виру, если Джон убил потому, что ему просто захотелось убить, то у Лорда Один станет на одного вассала меньше.

Как легко догадаться, у данной законодательной системы было ну очень много слабых мест. Лорды в целом не всех своих вассалов высоко оценивали — некоторых они видели лишь по одному разу, во время клятвы. Лорд мог не захотеть связываться с этими законами. А еще преступление мог совершить вообще не местный — тогда вроде, как и отвечать за него некому.

Рита не видела ничего странного в том, что в итоге были приняты другие законы, которые бы контролировали всех и не полагались на порядочность каждого отдельного Лорда. Но. Она не сразу поняла, почему старые законы не отменили — они все еще действуют, просто для их вступления в силу один лорд должен потребовать этого у другого. А все оказалось предельно просто: эти законы были мерилом не только справедливости, но и вообще… государственности? Магическая земля в Великобритании всегда кому-то принадлежит. Остров в целом не такой уж большой, а на нем еще нужно спрятать огромное количество магических объектов, что не так-то просто. Лорды поделили между собой ответственность и теперь практически все важные магические здания контролируются кем-то из них. Например, Мунго вообще-то принадлежит Блэкам — те приняли все клятвы и обязанности другого чисто британского рода, когда переехали сюда с материка.

Чтобы Лорды не шантажировали друг друга и народ Великобритании своим влиянием на некоторые важные объекты, были введены новые клятвы, напрямую привязанные к прежним. С одной стороны — это дает всем лордам целый ряд привилегий — например, они немного выше законов, потому что судить их может только магия. Но с другой стороны — они не просто отдали в общее пользование часть своей земли, они еще и обязаны заботиться о том, что находится на их территории. Чаще всего это не требуется — защитные заклинания на Мунго последний раз обновлялись сто лет назад и пока что не нуждаются в доработке. Но когда молодой Ковен ставил защиту на Министерстве, деньги на расходники были взяты у Малфоев и Гринграссов — именно они ответственны за Министерство.

И теперь — вишенка на торте — Сириуса могли бы посадить, но он Лорд, за которого вступились другие Лорды — то есть Гринграсс и Огден, этим они подтвердили право Сириуса Блэка быть осужденным по старым законам. Почему это важно? Все просто — теперь нельзя игнорировать права одного из Лордов. Если его права нарушены, то клятва считается расторгнутой, причем не им. Это делает его имущество лишь его имуществом — то есть магическая Великобритания в одночасье лишится своего единственного полноценного госпиталя.

Гринграсс с Огденом этим ходом практически взяли страну в заложники, просто об этом знали далеко не все. Официально было сказано, что ритуал обмена жизнями не был убийством, это была казнь. И сейчас обсуждали вроде, как не само убийство, а законность того, что Министр Магии сам вынес приговор и привел его в исполнение на месте. Именно так завуалировано звучала сама суть темного ритуала.

Еще до начала заседания Рита лениво надиктовывала текст прытко пишущему перу, создавая заготовку статьи. Атмосфера и правда была несколько нервной, но в первую очередь потому, что членами Визенгамота временно стали те, кто даже не претендовал на эту должность — колдомедики, профессора, ученые, даже одна певица. Эти люди выделялись собранностью, словно не могли не думать о своем высоком предназначении — сделать выбор, который решит судьбу Великобритании.

Сириус зашел в зал одним из последних, вместе с нервным Гринграссом — по тому было видно, что он за должность Сириуса переживает больше самого Министра. Справа от Риты щелкнула камера Саймона — фотографа Пророка: собранный министр Магии в бордовом костюме-тройке и черной рубашке, как раз занял свое место у кафедры. Мелькнули запонки с черепами, массивный родовой перстень на мизинце непроизвольно привлекал внимание, а собранные в небольшой хвостик волосы — впервые на памяти Риты — делали образ Сириуса несколько зловещим. Словно к кафедре действительно подошел Темный Маг.

За прошедшие дни Сириус осунулся и, откровенно говоря, устал. Он был бы даже рад отделаться от должности, но на него давили люди, за которых он вроде, как ответственен. Поэтому он не мог просто отказаться от всего, чего добился ранее.

— Добрый вечер, — устало начал он. — Обойдемся без вступлений, сразу к делу. Кто с обвинениями? Мистер Дамблдор?

Тот едва заметно поморщился в ответ — Сириус наверняка знал, что Дамблдор ужасно не любит, когда его называют "мистер", а не используют один из многочисленных титулов. Впрочем, сам Сириус в последнее время тоже приобрел похожую привычку — не любил, когда его называют просто мистер Блэк. Как раз потому, что так делают люди, которые хотят хоть немного его задеть неуважением.

Дамблдор, оказавшись за кафедрой, начал свою речь — явно подготовленную заранее и не единожды отрепетированную. Сириус скучающе смотрел словно в никуда: перечисление его злодеяний можно свести к нескольким простым пунктам.

Во-первых, он, оказывается, не смог в полной мере заблаговременно уведомить Визенгамот и глав отделов о Волдеморте. То, что он весь год отчаянно сражался с Визенгамотом за каждую меру ужесточения контроля — это, разумеется, совсем не то. Надо было лучше объяснять причину ужесточения.

Во-вторых, Сириус использовал ресурсы Министерства для того, чтобы найти своего крестника — то есть, вроде как, воспользовался положением. Заявление спорное, просто потому что Гарри вообще-то должны были и так охранять, как полноценного министра — Сириус имеет право пользоваться услугами авроров для защиты своей семьи и ближайшего окружения.

В-третьих, когда была организована операция спасения, Сириус не уведомил о ней главу аврората. Скримджер явно в этот момент скрипел зубами: он еще за пару недель до всех событий подписал разрешение на формирование особой группы авроров, которые приступили к тренировкам по защите Министра и спасению заложников. Когда власти Турции сообщили о возможном покушении на Министра Магии Великобритании, Сириус смог сформировать группу вроде, как для собственной защиты.

В-четвертых, во время операции спасения была использована темная магия. Сириус тяжело вздохнул: запрет на ее использование все еще имел рекомендательный характер и каралось не само обращение к ней, а человеческие жертвы и изготовление ингредиентов. И самое главное — темную магию можно использовать для защиты жизни и здоровья. Тут, правда, нужно еще доказать, что тебя пытались убить или серьезно проклясть, потому что отвечать темным проклятьем в ответ на ступефай — это преступно наказуемо.

К этому моменту многие в зале стали откровенно скучать: бывалые члены Визенгамота привычно резались в морской бой и крестики-нолики, свежеизбранные новички старались зевать, как можно незаметнее. Дамблдор же продолжал свою речь. Потому что было даже в-пятых — множественные жертвы при задержании, и в-шестых — казнь Рудольфуса Лестрейнджа в ходе темного ритуала. Вполне вероятно, что Дамблдор придумал бы еще в-седьмых и в-восьмых, но Прюэтт, никогда не отличавшийся ангельским терпением, посчитал что пришло его время. Фред все же был его внуком, а о ссоре с дочерью старый лорд предусмотрительно забыл. Он прервал Дамблдора.

— Вы складно говорите, мистер Дамблдор, но давайте не будем искажать факты. И выставлять абсолютным злом ритуал, который считается разрешенным в большинстве магических стран мира.

— Но не у нас, — напомнил Дамблдор, и в зале многие согласно закивали, все же запрет на темную магию был так привычен, что стал казаться уже традицией.

Прюэтт криво усмехнулся:

— Хочу напомнить, что официально он и не запрещен.

Раздались недовольные возгласы сторонников Дамблдора, с ними принялись шепотом спорить те, кто давно желал послаблений для ритуалистов и темных магов. Сириус, чуть поморщившись из-за тяжелого взгляда Гринграсса, приостановил начавшееся противостояние:

— Очень неловко прерывать вас, ведь я, вроде как, подсудимый, но давайте перейдем к сути дела. Мистер Дамблдор потом продолжит… когда я отвечу по имеющимся пунктам. Что там было первым? Вероятность воскрешения Волдеморта. Вот протокол заседания от июня прошлого года. Раз уж вы забыли, то я зачитаю вслух то, что я говорил тогда…

Сириус никогда не любил оправдываться. Это предполагает, что ты все же чувствуешь себя виноватым, а вот этим Блэк точно не страдал. Но что поделать — нужно вываливать на Дамблдора и слушателей весь тот ворох своих защитных слов, который есть. По факту, все сегодняшнее заседание — это соревнование в риторике и харизме.

Буквально: в правом углу ринга матерый интриган, великий светлый, учитель и директор для многих магов, победитель Гриндевальда — Альбус Дамблдор, куча званий прилагается. В левом углу — относительно молодой, гораздо более симпатичный, но — увы — лишь зародыш нормального политика, а еще темный маг, уголовник и просто неприлично богатый и родовитый Сириус Блэк. Дамблдор считает, что он в этой схватке выигрывает просто по начальным данным и по умению владеть толпой. Сириус так просто сдаваться не намерен. Он никогда не пользовался своим природным обаянием и умением правильно говорить — ему было неинтересно чужое преклонение и уважение, но сейчас от его умения нравиться зависит слишком многое.

Поэтому он старался. О, он заливался соловьем, жаловался на то, как прежде все его не слушали, призывал в свидетели Дамблдоровых же сторонников, пользуясь теми моментами, где те просто не могли соврать. Он перебивал своего оппонента, он поминал всю свою родню и погибшего друга до кучи, рассказывал старинные легенды, выворачивал наизнанку факты и обращался ко всем матерям Великобритании… в общем, Дамблдор такого явно не ожидал. Через полчаса Сириус сел на свое место с видом оскорбленного достоинства. И началась банальная склока почтенных магов.

Место для этого было самым подходящим: величественный зал, дорогое убранство, портреты бывших министров на стенах. И маги — преимущественно мужчины в возрасте — размахивают руками, топают ногами и нередко оскорбляют своих оппонентов такими сложными конструкциями, что впору диву даваться. Большая часть присутствующих уже начисто забыли о радиотрансляции в прямом эфире, о журналистах и личной благопристойности. Огден вот вообще не стеснялся называть всех идиотами. Но этому можно — он все же сделал состояние на продаже алкоголя.

Они обсуждали за и против, спорили о полезности темной магии и не меньших проблемах светлой направленности, едва не бросались на оппонентов… в центре этого безобразия самозабвенно кричали и размахивали руками три почтенных мага, которые по отдельности бы проиграли Дамблдору… но вместе Гринграсс, Огден и Прюэтт умело увели тему спора от правомерности действий министра к целесообразности запрета на темную магию.

— Я хочу еще раз напомнить, — Лорд Гринграсс для солидности ударил ладонью по столу, — что на данный момент лучший уровень жизни у магов на территории Италии, Испании и Португалии. Эти страны уже сто лет живут при общем Кодексе Темной Ложи. Запрещать целую область магии — это расточительство и значительный шаг назад.

— Темная магия основана на человеческих жертвах! — выкрикнул кто-то со стороны Дамблдора.

— Если твой внук будет умирать, тебе будет плевать на жизнь мага, который бы и так подох в Азкабане! — вскочил со своего места Прюэтт.

Сириус едва удержался от смешка — старик так напирает на спасение внука, будто сам его вырастил. Если не знать истории целиком, можно даже поверить в его искреннюю любовь к пацану, которого он видел всего пару раз.

Это было запланировано заранее. Все понимали, что принять Кодекс Темной Ложи — это единственный шанс на сохранение должности Министра. По Кодексу все темные ритуалы должны проводиться только с разрешения уполномоченного представителя Ложи, ингредиенты подвергаются тщательной сертификации и проверке, часть ритуалов считается запрещенной. Фактически, государства отдают на откуп сторонней организации все проблемы с любым проявлением Темной Магии. Лазеек там — огромное количество, но семьи, что официально присягнули Ложе, не терпят конкурентов, поэтому всех не из своего клуба темных и родовитых выслеживают быстро. Система получается по-своему коррумпированной, но есть ли вообще такая сфера в жизни, где связи и деньги не могут вам помочь пробиться наверх?

Все дело в том, что принятие Кодекса Темной Ложи позволяет темным семьях выйти из своего полулегального существования, начать вести научную работу, кого-то спасать, кого-то карать, обучать тех, кто нуждается в этом… в общем, пример трех средиземноморских стран показал, что эта система работает лучше, чем формальный запрет.

Не было секретом, что проведенный Сириусом ритуал сложно повторить вовсе не из-за наличия жертвы. Есть небольшой отрезок времени, когда душа в принципе может вернуться в тело. И таким образом нельзя исцелить хронические заболевания или повернуть вспять старость — только боевые ранения. Поэтому никто и не рассчитывал, что Блэк займется возвращением к жизни всех подряд. Но так же не было секретом, что темная магия, как бы парадоксально это не звучало, но гораздо больше подходит для спасения жизни. И на это напирали бодрые старички, пытаясь по горячим следам пропихнуть принятие Кодекса. Низко манипулировать спасением жизни, если темных магов в стране меньше десятка? Ну что поделать, каждый выживает, как может — так Сириусу сказал Гринграсс, когда план был готов.

Откровенно говоря, сначала Сириус не верил в успех. Ну логично же, что он и его сторонники будут напирать именно на декриминализацию темной магии, а значит Дамблдор должен был быть готов. Но он не был. Пытался возражать и спорить, но готовых заранее аргументов не припас, роли среди сторонников не распределил… думал, что Сириус сосредоточится только на защите себя? Неужели так постарел, что уже окончательно потерял хватку?

Сириус не верил в это ровно до того момента, пока с места не встала Амалия Боунс:

— Я предлагаю прямо сейчас провести внеочередное голосование. Пусть жители Великобритании решат — принимать ли нам Кодекс Темной Ложи, или нет.

Дамблдор от удивления даже потерял самообладание — на краткий миг его глаза распахнулись, а рот приоткрылся, словно он хотел возразить… но поздно. План Гринграсса — подцепить на крючок полезности темной магии, ошарашить и сразу устроить голосование — уже пришел в действие.

Через полчаса стало известно, что страна готова принять Кодекс Темной Ложи. Сириус, единственный магистр на территории Великобритании, теперь должен войти в состав правительства… несмотря на возражения Дамблдора, Амалия тут же устроила голосование — оставлять ли Сириуса Блэка на должности Министра. Народ посчитал, что обаятельный начинающий политик, который участвовал в убийстве Волдеморта, нравится им больше, чем неизвестно кто на его месте.

Глава 20. Упущенное

Одри непременно хотела попасть в поместье Лестрейнджей до того, как ее отправят в Хогвартс. Уже сейчас ей присылали гневные письма, грозя чуть ли не отчислением, но пока ее защищало заключение Теда Тонкса о сильном нервном потрясении. Впрочем, заключение не было ложным — все то время, что Фред был мертв, Одри билась в истерике и успокоить ее смогли лишь усыпив. Сорванный голос был самым меньшим последствием этого случая, о нормальной жизни говорить было рано. Кошмары ей не снились, только если она спала на кушетке в комнате Фреда.

Беллатрикс, разумеется, была против похода в полузаброшенное поместье. Бывшего мужа она ненавидела до помутнения рассудка и не желала отпускать дочь в этот дом. Но того хотела сама Одри, а против нее оказалась бессильна даже ненависть обманутой матери.

Одри старалась не подавать вида, но слова Долохова ее задели. Она простила маму. Приняла ее. Полюбила. Отказывать отцу в таком же праве — как минимум нечестно. А Одри ненавидела несправедливость. А еще она безумно любила Фреда и, положа руку на сердце, его спасителю она тоже могла бы простить многое, если… если бы не знала, что этот спаситель — отец, который ее вроде, как бросил. Но она же вообще не знает, почему он так решил. Вдруг у него есть свои причины?

Поэтому в один пасмурный весенний день Одри, Фред, Беллатрикс и Фрэнк Лонгботтом стояли, как казалось троим из них, в чистом поле, перед огромным камнем.

— Это здесь? — удивилась Одри. — А почему ничего не видно?

— На поместье очень хорошая защита, — неохотно пояснила Белла, — во всей Великобритании лишь с десяток домов имеют настолько сильные щиты. Тебе нужно пролить немного крови на этот камень. Там даже бурые разводы не смываются.

Одри присмотрелась повнимательнее — на камне и правда словно была высохшая кровь, что просто невозможно — дожди ведь льют часто, а гости вряд ли ходят сюда каждый день. Одри взмахнула волшебной палочкой, рассекла себе ладонь и положила руку на камень. Как только она сделала это, то увидела и само поместье — за кованым забором скрывался практически замок в готическом стиле, только что размерами чуточку не такой уж и огромный. Стрельчатые окна, высокие крыши, горгульи в качестве украшений. К главному входу вела широкая аллея с высокими кустами роз. Парк вокруг выглядел неухоженным, но магические розы цвели темно-фиолетовыми цветами, из-за чего поместье казалось еще более мрачным.

Одри залечила порез на ладони — этому заклинанию она научилась сама, — а потом заученно произнесла фразу на латыни: назвала своими гостями всех своих сопровождающих. Фред едва заметно вздрогнул, а вот Фрэнк здесь уже бывал. Даже не посещая приемы, он все же был в гостях практически у всех видных аристократов Великобритании — просто визиты вежливости.

— Я думала, тут маленький разваливающийся домик, — задумчиво сказала Одри, делая первый шаг к родовому поместью.

Ответил ей Фрэнк, чуть более лояльный к Лестрейнджам, чем злая Беллатрикс:

— Они обеднели вовсе не потому, что прожигали миллионы на балах. Лестрейнджи — французский род, они переехали в Англию относительно недавно, но большая часть их дохода все еще обеспечивалась фирмами на материке. А когда в Европе буйствовал Гриндевальд, молодежь из их семьи выступила на его стороне. Из-за этого, во-первых, после войны Лестрейнджи выплачивали контрибуцию пострадавшим. Во-вторых, клиенты их бросили из-за репутации сторонников спятившего темного. У них оставался какой-то доход, просто небольшой.

— Но на жизнь хватало? — уточнила Одри, действительно пытаясь понять.

— Хватало, — буркнула Белла. — Хватало на одежду, еду, содержание этой махины, но не было возможности давать балы и приемы, дарить дорогие цацки любовницам и давать взятки сотрудникам Министерства. Это все им обеспечило мое приданое.

Одри чуть нахмурилась. Они уже шли по аллее, и аромат роз был так же необычен, как и их цвет — казалось, что пахнет грозой с легким оттенком традиционного запаха роз. Но грозы, как раз и не было.

— У моего отца была любовница? — уточнила она, пряча улыбку.

Белла сердито надула губы. Врать она не умела и не любила:

— Не было, — недовольно процедила она, а потом опомнилась и сердито обратилась к дочери: — У него же была я, какая любовница?

Фрэнк хрюкнул, не смог сдержав смех, а Одри на ходу обернулась — она улыбнулась маме:

— Не сомневаюсь в том, что ты бы конкуренток не потерпела.

Белла фыркнула и высокомерно повернула голову — вроде, как розы рассматривает.

Огромные входные двери, в холле парадная лестница и черно-белая плитка на полу. Но особо мрачным дом не казался. Окна, хоть и были узкими, все же давали много света, а в отделке прошлые хозяева больше тяготели к светлому дереву и мрамору, а не мрачной атмосфере склепа.

— Пойдем, покажу, где вход в подземелья, — дернула плечом Беллатрикс.

Ей на самом деле очень не хотелось самой возвращаться в этот дом. В те месяцы, когда она носила под сердцем Одри, она была по-настоящему счастлива здесь. И сейчас ее это огорчало.

Рудольфус Лестрейндж всегда был хорошим сыном. И хорошим старшим братом, разумеется. Мужем он, до определенного момента, тоже был нормальным. А вот с отцовством все сложилось несколько иначе.

С Беллой Блэк он познакомился еще в Хогвартсе. Жгучая брюнетка, яркая и свободолюбивая, она не замечала влюбленных в нее парней — у нее был лишь ее любимый жених. Рудольфус в число ее преданных поклонников не входил, но все равно восхищался ею. Казалось, будто на черно-белом снимке Хогвартса тех времен кто-то яркими масляными красками нарисовал Беллу Блэк — сделав ее сразу и яркой, и фактурной, и словно не от мира сего. Такой же вспышкой цвета казалась и Молли Прюэтт, но, в отличие от Беллы, после окончания Хогвартса ее жизнь стала максимально серой и обыденной.

Рудольфус вновь начал видеть Беллу, уже когда закончил школу и, как и полагается хорошему сыну, начал искать себе достойную супругу на светских вечеринках. Для его отца "достойная" — значит с хорошим приданым, а таких в то время было не так-то много. Большая часть богатых невест были наследницами — то есть не могли стать женой наследника другого рода. Остальные — страшные, больные, или лишенные талантов. И Белла. Чей главный изъян — она своевольна и давно перестала быть невинной девицей, что является важной характеристикой для достойной супруги наследника древнего рода.

Он не собирался на ней жениться, да и общаться начал скорее, как с подругой. Но то, что начиналось, как дружеские шутки, постепенно переросло во флирт, а вскоре Рудольфус понял, что ему невероятным образом удалось стать для Беллы кем-то большим, чем надоедливым поклонником. Последних у Беллы было немало — все старательно звали ее замуж, дарили подарки и льстили по любому поводу, что раздражало яркую красотку.

Наверное, дело было именно в том, что Рудольфус начинал с ней общаться без каких-либо далеко идущих планов. Ему просто была интересна женщина, что настолько выделяется среди остальных. Она не любила его. Он ее, впрочем, тоже. Но их близкое общение подтолкнуло две семьи к идее устроить их брак. Блэки хотели избавиться от потенциальной старой Девы, Лестрейнджи — точнее Грэгори Лестрейндж — хотели получить доступ к впечатляющему богатству Беллатрикс.

Белла, конечно, была не в восторге от такой перспективы. Чтобы уговорить ее, Рудольфус воспользовался главным слабым местом Беллы — при всем нежелании жить с другим мужчиной, детей она хотела настолько сильно, что всерьез подумывала опозорить семью, родив вне брака. Поэтому ее удалось убедить — Рудольфус говорил об их общей семье, что он позволит ей заниматься только детьми и никем кроме, что у них непременно будет дочь: если нужно, он даже обратится к семейной библиотеке и проведет ритуал. На самом деле сам Рудольфус и не смог бы его провести, о чем Белла знала. Но всегда ведь можно заплатить тому, кто может.

Чтобы им обоим было легче, они долгое время пили зелье — что-то вроде амортенции, только более тонкого действия, специально для пар, что устроили брак по расчету. Это зелье не вызывало безумной любви, не делало супругов рабами своих чувств, оно скорее мягко подталкивало пару к двум простым ощущениям: сексуальной привлекательности партнера и чувству взаимоуважения. Чувства схожие с любовной привязанность, с той лишь разницей, что ты абсолютно точно знаешь — это результат принятия зелья.

Они хорошо жили. Красиво смотрелись вместе, ладили между собой, поддерживали друг друга. Рудольфус даже не задумывался о том, что их брак может закончиться. Но когда Белла забеременела, что-то изменилось. Она все чаще говорила, что эта дочь — только ее, что она будет ее маленькой принцессой, не подпускала к себе своего же мужа. Не потому, что он делал какие-то условно неприличные предложения. Нет, Рудольфус тоже любил этого ребенка, он хотел его. Он был бы рад разделить с Беллой все моменты ожидания их первенца.

Он был уверен, что родится мальчик, ритуал они не проводили — Белла все же слепо верила в том, что будет дочь. У Лестрейнджей с Блэками был договор, по-своему стандартный — мать имеет полное право воспитывать дочерей самостоятельно, без оглядки на мужа. Было только уточнение — при разводе Белла еще и может забрать дочь себе, дать ей свою фамилию. Рудольфус не хотел терять ни своего еще нерожденного ребенка, ни жену, с которой ему было хорошо. И поэтому — да, Рудольфус не хотел даже думать, что это будет девочка. Но колдомедики редко ошибаются.

Рудольфус жутко волновался тогда. Он надеялся, что все заявления Беллы о разводе — это просто гормоны, что она не всерьез, что ему удастся уговорить ее остаться, ведь ребенку все равно нужен отец. Он старался радовать жену, исполнял любые ее капризы, радовался любым своим маленьким победам — она даже трогать живот редко когда позволяла.

Его отец, разумеется, тоже переживал. Деньги Беллы помогли расширить производство в Великобритании, связи среди Пожирателей — обеспечить клиентскую базу, но этого будет недостаточно, если взбалмошная Белла просто уйдет, забрав предполагаемую наследницу. Иногда напряжение в доме становилось практически осязаемым и Рудольфус много сил тратил на то, чтобы оставаться для своей жены хотя бы другом, несмотря на все ее капризы и слезы.

Ей было нелегко. Шла полноценная гражданская война, приходилось постоянно опасаться за свою жизнь и Белла не рисковала отправляться в дальние путешествия. Беременным нельзя аппарировать, да и каминная сеть — для крайних случаев, поэтому навещать Белла могла только ближайших соседей. Иногда в гости заглядывала мать Беллы, но та разрывалась между двух замужних дочерей и не самой спокойной атмосферой в семье. Белла, которая прежде вела активную социальную жизнь, изнывала от скуки.

В их доме Темный Лорд бывал всего несколько раз. Первый раз — на свадьбе, позже ужинал и один раз проводил собрание. Лестрейнджи не были его открытыми последователями. Некоторую связь можно было проследить — все же отец Рудольфуса был давно знаком с Темным Лордом, но официально он давно его не поддерживал, что позволяло Рудольфусу с Беллой участвовать в приемах и условной “светлой” стороны.

В то время вообще было сложно определить кто есть кто. Далеко не все маги яро заявляли о своей политической принадлежности, и приходилось постоянно быть начеку. Беллу это раздражало. Открытая и прямолинейная, она даже как-то раз высказала свои претензии Темному Лорду… Рудольфус тогда не на шутку испугался — думал станет вдовцом. Но нет, обошлось. Их господин посчитал такое поведение забавным и после всегда интересовался у Рудольфуса, как здоровье его жены.

Казалось, что скука и легкое сумасшествие Беллы — это самое неприятное в их супружеской жизни. А потом произошло ужасное. Это был обычный визит к Фаулзам. Не особо знатные, не особо богатые, но они жили ближе всех к поместью Лестрейнджей, и Белла могла добираться к ним на карете, запряженной пегасами. Она бывала у них, как минимум раз в две недели, и Рудольфусу никогда не приходило в голову, что это может быть опасно. Но Фаулзы — не знатные и не богатые. Защита на их поместье была смехотворной, а связи с Волдемортом — неоспоримы. Никто не думал, что министерство и Орден Феникса начнут штурмовать дома Пожирателей, но именно это и произошло. Дом Фаулзов оказался первым. Белла не могла из него аппарировать, попала под заклинание при штурме, что ожидаемо плохо сказалось на ребенке и на ней самой.

Тогда действительно не было никаких доказательств, что Лестрейнджи помогали Волдеморту — опыт поддержки Гриндевальда показал недальновидность такого поступка. Беллу не стали арестовывать — она была гостьей жены хозяина дома, еще и пострадавшей. Ее доставили обратно в поместье Лестрейнджей и семейный колдомедик настоял на родах: Белла и малышка могли вообще не выжить.

Одри родилась совсем крошечной — все же появилась на свет на два месяца раньше срока. Колдомедик уверял, что с малышкой все, в целом, в порядке. Что она выживет и станет прекрасной ведьмой. Но Грэгори Лестрейндж твердил Рудольфусу, что малютка — сквиб, что она может погибнуть. Или что она потом не сможет найти себя в мире маглов, потому что слишком долго жила в мире магии.

Стоило догадаться, что это все — неправда. Все же Грэгори больше всех был заинтересован в том, чтобы Белла осталась Лестрейндж. Получив дочь, она могла уйти — и ей было бы неважно, есть магия у малышки, или нет. Кроме того, Говард, дядя Рудольфуса, попал в мир маглов достаточно поздно, но добился много, да еще и имел контакты с миром магии… Но в тот момент Рудольфус не был способен мыслить критически. Его жена была без сознания — мертвенно-бледная, она тяжело дышала и, как раз гарантий ее выздоровления колдомедик не давал. И Рудольфус поддался на уговоры отца. Девочка просто слабо попискивала у него на руках, он поцеловал ребенка в лобик и отдал отцу — чтобы он отнес девочку к Говарду Лестрейнджу. Так Одри попала в мир маглов.

Белла очнулась через несколько суток. Она приходила в себя и раньше, но больше бредила, поэтому ее сразу погружали в сон. Очнулась она уже несколько другой. Впрочем, и сам Рудольфус изменился. Он не мог забыть, что при штурме того дома пострадали Белла и их ребенок. Он не думал о том, что Пожиратели нередко поступали так же, только они убивали и женщин с детьми, не щадя никого. Его снедало беспокойство и тревога. А еще вина перед Беллой. И тайна. Их дочь жива, просто она родилась не-ведьмой. Чтобы забыться, Рудольфус начал участвовать в вылазках Пожирателей, хотя до этого ему позволяли помогать лишь знаниями и связями.

И однажды, после очередного вопроса Темного Лорда о состоянии его жены, Рудольфус привел с собой и Беллу, предложил ей стать полноценным членом их общества, принять метку Пожирателя Смерти.

Второго ребенка зачать им все никак не удавалось и Белла, казалось, начала сходить с ума. Рудольфусу показалось, что ей поможет то же, что помогает ему — битвы, ощущение опасности. Она казалась по-настоящему сумасшедшей… ею, наверное, и была. Смеялась во время боев, пусть никого за все время и не убила. Прокляла, правда, приличное количество магов. Рудольфус не знал почему, но Темный Лорд нередко с ней разговаривал. Он выделял ее среди остальных. И Белла, прежде приходившая сюда для того, чтобы отвлечься от скорби, будто обрела цель. Рудольфусу иногда даже казалось, что она влюбилась. Но это было настолько невозможное предположение — влюбленная Блэк — что он и сам в него не верил.

Когда Темный Лорд исчез, у Беллы случилась истерика и Рудольфус с братом взяли ее с собой, мстить — пошли к Лонгботтомам. Причин было несколько. Главная — те были аврорами, и если не они сами, то кто-то из их коллег участвовал в том нападении на дом Фаулзов. Для Рудольфуса, по крайней мере, это было важнее всего. Для Рабастана и Барти это была просто истерическая попытка найти Волдеморта. С самого начала обреченная на провал. Их быстро нашли, да и Белла у Лонгботтомов в доме словно растеряла всю свою ярость. Будто осознала, что Темного Лорда не вернуть. Она больше интересовалась сыном Лонгботтомов, чем происходящим вокруг.

Рудольфус винил себя еще и за то, что взял Беллу с собой. Сидела бы дома и никто бы так и не узнал, что она была Пожирательницей. Считалось, что Волдеморт презирает женщин и метку ставили считанным единицам. Взяв Беллу с собой, он обрек ее на Азкабан.

Рудольфус не мог сказать — как за все эти годы в Азкабане он умудрился не проговориться, не сказать Белле, что их дочь жива. Он хотел. Каждый день, когда дементоры приходили в его камеру, он снова и снова видел эту картинку: малышка в розовом одеяльце, он целует ее в лоб, на мгновение ощущая ее запах и нежную кожу, а потом передает ее отцу. Ему казалось, что ощущение легкого Тельца в его руках навсегда осталось в памяти. Как и осознание того, что он сам — он и только он — разрушил будущее своей семьи. Это из-за его решения их дочь воспитывалась не ими. Это из-за его решения он начал активно участвовать в сражениях Пожирателей. Белла сошла с ума. Они попали в Азкабан. Во всем виноват лишь он.

Он хотел бы увидеть ее, свою дочь. Обнять, снова поцеловать, поднять на руки… он хотел бы читать ей сказки на ночь, покупать дорогие игрушки, позволять есть сладости. Он бы любил ее… он и так ее любит, хотя видел ее всего несколько минут и совершенно не знает — какая она. Какой она выросла. Похожа ли она на него хоть чем-нибудь.

После того, как их вызволили из Азкабана, он жил словно по инерции. Злость на отца не могла пересилить привычку быть хорошим сыном, и Рудольфус не мог позволить себе даже умереть. Он глава рода Лестрейндж. Он должен спасти свое наследие. Немного оживал он лишь когда кто-нибудь рассказывал о том, что происходит в Хогвартсе.

И когда Рабастан умер, когда его самого снова ждал Азкабан… Рудольфус понял, что может кое-что сделать для дочери. Искупить свою вину хотя бы перед ней. Заслужить если не прощение, то хотя бы толику благодарности. Рудольфус Лестрейндж шел умирать осознанно, в качестве искупления главной ошибки своей жизни. Он сам, своими руками, отдал своего ребенка. Он недостоин счастья. Но он может подарить своей дочери шанс обрести это самое счастье.

Это не последняя глава, но серия закончена, в ближайшие дни все будет опубликовано. Поэтому, если кто забыл, что там было в начале (я вот уже толком и не помню), могут идти перечитывать.

Глава 21. Нужно время

Фрэнк посмеивался над Сириусом: говорил, что он официально — самый скользкий тип из всех знакомых ему магов. Шутка ли — убить человека в ходе темного ритуала и не только избежать тюрьмы, но еще и остаться Министром Магии. Сириус и сам иногда не верил в свою везучесть, но наверняка нечто похожее было у Дамблдора после победы над Гриндевальдом. До того памятного события нынешнего директора Хогвартса считали крайне подозрительным типом — водил знакомства с темными, слишком много путешествовал, слишком много работал с иностранцами — а после он разом превратился в Светлого мага. Еще через десять лет — в Великого Светлого. Набирать себе еще больше титулов Сириус не хотел, ему бы с существующими обязанностями справиться.

Дел было даже больше, чем во время напряженных споров за право бороться с Волдемортом-который-никак-не-мог-вернуться. Решение присоединиться к Кодексу Темной Ложи было по-своему изящным, оно сгладило многие спорные моменты в «правлении» Сириуса. Но это, на минуточку, привилегия: Ложа оказывается поддержку школам, берет частных учеников и нередко спонсирует ритуалы. Приходилось подтягивать некоторые области под заданные критерии. Искать кадры, временно упростив процедуру получения гражданства, подбирать помещения и спонсоров, вводить новые отделы в Министерство и переписывать часть существующих законов, чтобы не было конфликтов. То есть решив одну, крупную проблему, Сириус создал себе целый ворох мелких.

Как на зло, именно сейчас Сириус предпочел бы почаще бывать дома. Наследник Блэк родился в конце мая, назвали его Фелис, и покидать сына по утрам категорически не хотелось. Малыш родился капризным, хотя неспокойным его назвать сложно: начинал верещать, как только на руки его берут не родители. Каким образом недельный младенец различает маму и папу и почему устраивает концерты любой из теток — загадка. Сестры тут же заявили, что малыш весь в папеньку — такой же вредный.

Сириус же в сыне души не чаял. Разрывался между двух состояний — поскорее бы чадушко выросло, чтобы играть с ним и разговаривать, и «хоть бы он подольше не взрослел». Андромеда называла это типичным синдромом слишком взрослого отца.

В последний учебный день в гости к Блэкам приехала и Белла. К этому времени уже официально миссис Лонгботтом — скромную свадьбу справили, пока Одри с Фредом не вернулись к занятиям в школе. Белла на кузена смотрела с загадочной улыбкой — последнее обследование у колдомедика показало, что у нее будет двойня, поэтому даже ее взрывной характер на время отступил. Белла любима, любит и скоро у нее появится возможность насладиться материнством в полной мере — она стала так одухотворена, добра и счастлива, что Сириус не мог ее не подкалывать.

— Ты выглядишь так, будто собираешься разразиться лекцией о добре и мире во всем мире, — хохотнул он, покачивая Фелиса на руках.

Флер пила чай и тихонько фыркнула в кружку — только кузену удавалось вывести Белс из ее состояния любви и покоя.

— Ты маленьким был таким лапочкой, — задумчиво сказала Белла, словно игнорируя его вопрос. — Не капризничал, не орал, постоянно улыбался и агукал. А вырос в противную язву… и я вот думаю, если твой сын такой капризный… он зеркально вырастет милейшим воспитанным мужчиной, или нам ждать кого-то еще более язвительного и неусидчивого?

Сириус засмеялся — у него на руках сын, как раз никогда не плакал, так что заявления о капризности Фелиса молодой папа воспринимал скорее иронично.

— Он просто точно знает, чего хочет, — ответил Сириус кузине. — И не хочет, чтобы сумасшедшие тетки затискали его до смерти. Да, малыш?

В отвел Фелис так заразительно засмеялся, что это вызвало умилительную улыбку даже на лице у Беллы.

— Но обаянием он точно в папу, — вздохнула Андромеда.

В гостиной они собрались довольно большой компанией, решили, что проще будет ждать детей здесь, вместе пообедать, обсудить прошедшие события и планы на лето, а потом уже развести всех по адресам. Вместе с Гарри и Драко, которые и так жили здесь, Фрэнк с вокзала заберет еще Одри и Невилла — в поместье Лонгботтомов им уже подготовили комнаты, Мишель, которую позже доставят к Говарду, всех Уизли — их родные тоже пришли сюда на ужин.

Молли Уизли привезла с собой большой торт, а сейчас в другой комнате возилась с Лайеллом и читала Биллу нотации, что ему пора жениться и обеспечить маме внуков. Дескать, будет неприлично, если Близнецы сделают это раньше. Билл выглядел так, будто именно это он и планировал — спихнуть почетную обязанность по захвату Великобритании силами Уизли на тех, кто уже в школе нашел себе потенциальных невест.

Это был небольшой островок покоя в суматохе последних месяцев. И Сириус, покачивая на руках улыбающегося сына, чувствовал себя абсолютно и безоговорочно счастливым. Все, кто ему по-настоящему дорог, живы и здоровы. Все счастливы. Пожалуй, такие моменты оправдывают и напряженный график, и нервную атмосферу, и большую ответственность. На данный момент у Сириуса оставалась одна настоящая проблема. Альбус Дамблдор. Но расправиться с ним будет, пожалуй, посложнее, чем с Волдемортом, пусть это уже и не так опасно.

С победой над Волдемортом жизнь большинства членов Ковена стала проще, неспешнее и спокойнее. Не нужно больше переживать за своих, не нужно экстренно что-то доучивать, проверять, исправлять, поститься перед сложными ритуалами и восстанавливаться после их проведения. Сначала казалось, что отсутствие этой гонки — они ведь старались, как можно быстрее установить защиту — станет причиной скуки… но оказалось, что быть просто детьми вполне интересно. Можно больше времени уделять своим увлечениям. Гарри наконец-то смог заняться артефакторикой, Драко пошел в летнюю магловскую школу, Невилл начал высаживать растения в еще одной теплице… но у Одри, казалось, веселье только началось.

Она просыпалась раньше всех и ложилась позже, отсутствовала дома почти весь день и отдыхала лишь на выходных, причем предпочитала либо валяться на кровати с мамой и лопать пирожные, либо с Фредом гулять по холмам в округе Норы.

На третьем курсе она взяла мало факультативных предметов — многих необходимых для колдомедика дисциплин в этом перечне не было. При всем желании у нее не получилось бы за пару месяцев выучить то, что другие проходят в течение трех лет. Поэтому в Хогвартсе Одри сосредоточилась на тех дисциплинах, которые она и так изучает, но плохо знает теорию. На каникулах же у нее была новая цель: подготовиться и сдать СОВ еще по двум предметам, чтобы в сентябре начать обучение вместе с ровесниками. Несмотря на заверения Говарда и мамы, терять годик-другой Одри категорически не хотела.

Мысли о том, что она может спасать людей, не давали ей отступить. Это стало идеей-фикс, целью, ради которой обычная девчонка-раздолбайка превратилась в крайне целеустремленную и работоспособную мисс. Она даже волосы перестала укладывать, просто сворачивала свои буйные кудри в высокий пучок, что прежде чаще видели в исполнении Гермионы.

Еще Одри ждала братика и сестричку. Пол двойняшек еще нельзя определить, но Одри была уверена: будет мальчик и девочка. Огорчалась, что на свет они появятся, когда сама Одри будет в школе. Все прижимала ладошку к еще незаметному животу матери и не желала слышать, что на таком сроке пинаться может только ужин в желудке, но никак не дети.

А еще она носила на большом пальце фамильный перстень Лестрейнджей. Тяжелый, неприлично большой и золотой, он словно напоминал Одри, что у нее кроме образования есть еще одна большая такая проблема: род, где она последний выживший представитель. Решение принять наследие было импульсивным. Она прочитала письмо отца, прониклась к нему состраданием, а потом просто признала себя наследницей. О том, что это был крайне идиотский поступок, Сириус ей сказал в тот же день. И Фред сказал еще несколько раз, когда вечером сидел у постели девушки. И мама, и Говард, и Гарри, и даже обе тетки отчитали за недальновидность. Признание своего наследия — это сильный магический поток, который и здоровому-то магу дает несколько дней слабости и магической нестабильности, что уж говорить о девушке с уже ослабленной нервной системой.

За завтраком она чаще всего сидела, уткнувшись в книгу, и слабо реагировала на окружающую действительность. Невилл рассматривал сводную сестру, чуть наклонив голову. Потребовалось минут десять, чтобы та наконец почувствовала взгляд:

— Что? Я должна прочесть этот параграф, чтобы лучше понимать учителя, — надула губы она.

— Мне просто интересно: ты вообще знаешь, какой сегодня день? Что происходит вокруг?